— Для тебя уже закончили допрос?

Лань засмеялся, согласно кивнув. Тогда паук продолжил:

— Тогда надо придумать, как сделать так, чтобы твой план заработал. Инструменты мы достали. Что дальше?

— Сейчас уже слишком поздно. Нам нужно встать завтра пораньше. — Тойфель уперся руками в спинку кухонного стула, смотря в окно.

— Пока мы ходили по городу, я заметил, что на одной улице не так далеко отсюда ходит очень много народу. — Алекс хмыкнул, вставая из-за стола. — Думаю, там никто не будет против живой музыки.

Семеро дружно и одобрительно закивали. Нормальная городская жизнь, до этого казавшаяся совершенно невероятной, получила шанс.

Следующее утро выдалось более мирным, никто никого не пытался съесть. Тойфеля разбудил Рене, вытянув из-под него подушку. Но когда понял, что непоколебима уверенность рогатого проспать до самого обеда, хлестнул этой же подушкой того по спине так, что он даже подскочил.

За завтраком шестеро пытались проснуться, отчаянно зевая. Бодрый Алекс все это время копался в своем телефоне, что-то проверяя. Он выглядел очень занятым, поэтому никто не отвлекал его от важного дела. Затем Лань что-то показал Рене, увлеченно жующему булку. Паук одобрительно кивнул.

Первым к инструментам направился Пиро, ухватив свою волынку, к которой не прикасался семьсот лет. Та не потеряла своего былого мелодичного звучания, несмотря на огромный застой. Похоже, за инструментами хорошо ухаживали много-много поколений. Огненный, правда, сначала беспокоился, что за столько лет он растерял свою сноровку, но мастерство все равно берет свое.

Штефан мгновенно вытянул для себя вторую волынку, попытался угнаться за Пиро, который уже разошелся. Рене нежно поднял бузуки, аккуратно проведя пальцами по струнам. Шумон поднял барабан, вооружившись парой палочек. Брудер выбрал пару шалмеев, один из которых протянул Тойфелю. Тот, пожав плечами, решил, что в этот раз можно сделать исключение и принял инструмент.

***

Место для своего первого за несколько столетий выступления товарищи выбрали как нельзя удачно. По залитой солнцем улице туда-сюда сновало множество людей всех возрастов, национальностей. Кто-то шел быстро, почти бежал, а кто-то неторопливо прогуливался по дневному Берлину. Идеальное место для живой музыки.

Демонам не потребовалось много времени, чтобы разыграться. Энергичная мелодия прекрасно вписывалась в атмосферу суетного города. Алекс все время носился туда-сюда, активно зазывая людей. Да вот только народ сильно поменялся за века: эта же мелодия, сыгранная на средневековой площади, могла бы заставить танцевать всех, кто мог слышать и видеть музыкантов, а сейчас прохожие лишь косились на них, изредка улыбаясь приятной музыке. Кто-то ненадолго останавливался, слегка пританцовывая, но и те вскоре уходили, гонимые дневными заботами.

В какой-то момент Алекс внезапно остановился, почувствовав, что запыхался, хотя это было неудивительно. День выдался достаточно жарким, а человеческое тело не может слишком долго и активно скакать на солнцепеке. А Тойфель даже забыл о том, что его верной куртки больше нет с ним.

Лань с немым вопросом в глазах взглянул на вожака, интересуясь, что именно тот думает о том, что ни один человек надолго не задерживается рядом. Рогатый попытался не изменить своего бодрого выражения лица, — не хотелось отпугивать потенциального слушателя хмуростью, — немного напрягся, фокусируя свое внимание на Алексе.

Среди способностей Тойфеля был навык общения с членами своей стаи на мысленном уровне, если те находятся в поле его зрения. Но рогатый редко этим пользовался, так как остальные не могли ему отвечать в той же манере, от чего создавалось ощущение, что Тойфель разговаривает с кирпичной стеной.

Но сложившаяся ситуация позволяла воспользоваться фокусом. Алексу требовались только указания, а рогатый ответа не ожидал. Он коротко пояснил своему подопечному, чтобы тот даже не думал отчаиваться и продолжал зазывать народ столько, на сколько у него хватит сил.

Уловив легкий кивок Алекса, Тойфель продолжил играть, слегка покачиваясь из стороны в сторону в такт мелодии. А Лань тем временем стал еще активнее приглашать людей послушать их. И в конце концов ему удалось собрать вокруг них небольшую группку прохожих, начавших хлопать в ладоши и пританцовывать, стараясь попадать в ритм. В шляпу Штефана, что Алекс одолжил у того, начали складывать купюры и монеты. А сам Близнец, воодушевившись, начал притопывать, перескакивать с ноги на ногу, кружиться, продолжая играть уже с искренней улыбкой.

Оторвавшись от шалмея, Тойфель набрал полную грудь воздуха, и начал петь. Со вкладываемой в слова Силой он легко перекрикивал звонкие волынки и бузуки, перепевал шалмей Брудер Шлафа и барабан Шумона. Он с теплотой вспоминал песни, что они играли еще до скачка в несколько столетий, те, которыми они больше всего радовали народ. Знакомые слова сами всплывали в памяти, строчка за строчкой. Тойфель стремился вложить вместе с Силой то вдохновение и ту радость, что испытывал он сам, когда вспомнил, кто он, когда находил каждого из своих товарищей, смотря, как те возвращали себе воспоминания. Когда вновь смог играть.

Перед музыкантами останавливалось все больше и больше народу. Те, слушая магический голос Тойфеля, начинали улыбаться, смеяться, притопывать ногами в такт музыке, вторя движением Штефана и Пиро, что тоже начал приплясывать. Кто-то даже снимал происходящее на телефон, делал фото, желая поделиться эмоциями со всем миром через интернет.

В какой-то момент мимо выступающих прошла женщина с мальчиком лет семи. Та уже собиралась уйти, как вдруг сынишка посильнее сжал мамину руку, указывая на уже развеселившихся музыкантов. Получив одобрительный кивок матери, мальчик поспешил подойти поближе, начав приплясывать уже на середине пути. Музыканты, увидев среди своих зрителей ребенка, воодушевились еще больше: дети более искренние, еще не погруженные в проблемы и заботы взрослого человека, и всегда приятно видеть улыбку ребенка на музыку. Как ни странно, но именно дети больше всех отдают позитивной энергии.

Люди, видя, как мальчик пытался подобраться ближе к музыкантам, с улыбками начали расступаться в стороны, чтобы пропустить юного слушателя вперед. Поняв, что ему больше не мешала толпа, мальчик ворвался в небольшое свободное пространство, по форме напоминающий круг, которое люди оставили для музыкантов.

Кто-то попытался ухватить его за плечо, но мальчик был слишком юрким и без труда смог оказаться достаточно близко. Тойфелю стало немного полегче. Его напрягал тот факт, что люди держатся в некотором отдалении, будто боялись их, словно знали природу происхождения музыки.

Явно обратил внимание на мальчика лишь Штефан. Тот, не прерывая игры, вышел вперед, навстречу юному слушателю, слегка согнул ноги в коленях, начал повторять движения хаотичного танца мальчика, стараясь так, чтобы они оба двигались синхронно. Ребенок, похоже, принял это за своеобразную игру, поэтому начал двигаться еще активнее. Через несколько секунд они с Штефаном уже скакали по свободному пространству.

Выступление вызывало у толпы целую бурю эмоций. Кто-то с восторгом вопил, кто-то свистел. Некоторые, кто знал песни, пытались подпевать. А народу вокруг становилось все больше и больше. Все чаще начали звенеть в шляпе монеты, которые быстренько бросали подбегающие люди, чтобы не отвлекать выступающих.

В какой-то момент Тойфель понял, что так увлекся музыкой, что даже не понял, в какой момент времени Алекс исчез из его поля зрения. Наверняка он уже растворился в толпе, подзывая людей подойти поближе. Хотя вожак готов был поклясться своими рогами, что между людьми мелькнул силуэт его брата. И действительно, Лань вышел из толпы, направляя на музыкантов камеру своего телефона.

Даже зная о возможностях современных телефонов из смутной памяти о человеческой жизни, Тойфель все равно несколько смутился под всевидящим взглядом камеры. Мимолетно глянув на Алекса, рогатый отвел глаза в противоположную сторону, стараясь не выдавать своей нервозности.