Ледяной смерил брата внимательным взглядом. Он ожидал подобного вопроса, но не был готов к нему. Шлаф видел, что Шумон никак не мог сделать определенного выбора, поэтому таким образом просил совета. В последний раз серьезное и важное решение звуковой принимал, когда размышлял над уходом из стаи лекарей. Ему не впервой кочевать из коллектива в коллектив, но было видно, что это причиняет ему ужасную боль. И Шлаф не мог предложить ничего конкретного. Признаться честно, он бы и сам не смог принять решение, если бы оказался в подобной ситуации.

Ледяному было гораздо проще. Он ни в чем особенно не нуждается. Его устраивало нынешнее положение — достаток Силы, мощная способность, дружная стая, уютное местечко приближенного, мягкий, но иногда вредный вожак. Именно поэтому Шлаф не мог даже найти край мыслей, от которых можно отталкиваться, чтобы всерьез думать от уходе. Ледяной чувствовал, что не имеет права что-то советовать в такой ситуации брату. Любой его ответ был бы несправедливым.

— Если честно, я и не знаю, что здесь сказать, — негромко признался Шлаф, виновато разведя руками. — Это только твой выбор, не думаю, что тут тебе нужна помощь. — Следующую фразу ледяной еле-еле выдавил из себя, чувствуя, как поперек горла встает ком. — Но знай, что при любом исходе мы всегда будем на твоей стороне.

— Да, конечно, я все понимаю. — Шумон попытался улыбнуться, но получилось как-то тоскливо. Он быстро отвернулся, пряча взгляд, хотя Шлаф успел заметить, как тот часто заморгал. — Спасибо.

Ледяной чувствовал себя не в своей тарелке. Как обычно, начиналось все хорошо, а закончилось совсем печально. Но хотя бы теперь совесть чиста. Шлаф не хотел влиять на выбор Шумона, иначе бы стал ответственным за его решение. Ответственность. Это то, от чего ледяной всегда старался прятаться. Даже от заслуженного места вожака отказался, боясь держать слово за всю стаю. Гораздо проще остаться приближенным и просто помогать.

А ведь и через это Шумон уже проходил. И его подконтрольная стая была гораздо больше, чем у Тойфеля. И звуковому приходилось принимать серьезные решения, которые имели последствия в далеком будущем. Получается, даже здесь Шумон был гораздо сильнее Шлафа? Так удивительно складывается жизнь. Ледяной всегда воспринимал брата, как младшего, но вышло, что ему многому стоит поучиться у Шумона. Так что Шлаф точно не имел права давать советы.

— Знаешь, уже поздно, — проговорил ледяной, надеясь поскорее закончить неприятный разговор. — Думаю, никто не останется довольным, если мы завтра весь день будем засыпать.

Шумон покосился на Шлафа, иронично приподняв одну бровь. Да-да, конечно, если речь заходит о сонном состоянии, то имя ледяного обязательно должно стоять в этом же контексте. Шлаф никогда на это не обижался, понимая, что братья не имеют в виду ничего плохого, а лишь подшучивают над ним. Но в некоторых случаях такой юмор был не совсем уместен. Но в итоге Шумон все-таки кивнул. Если он завтра будет засыпать на ходу, то от иронии не отмоются уже оба.

— Не боишься, что замерзнешь со мной? — Бросил Шлаф, когда звуковой уже нырнул под одеяло.

— Не думаю, что это хуже, чем полуночное пение Тойфеля или метание по комнате Алекса, — усмехнулся Шумон, доставая свою пару наушников. — А если что, пойду к Рене, его лап хватит на двоих.

Буквально через минуту Шлаф уже погасил клубочек огня, что все это время разгонял темноту в комнате. Шумон затих на соседней кровати, накрывшись одеялом с головой. Они даже не стали больше ничего обсуждать — слишком устали за день. Да и, если быть честным, вообще за этот неполный год. Они не знали, что ждет их впереди, но чувствовали, что понадобится много сил.

Как ни странно, к ледяному сон совершенно не шел. Он лежал на спине, глупо уставившись в потолок невидящим взором. Все-таки совесть начала грызть его. Он зазря обидел Тойфеля, который хотел только как лучше. Совсем некрасиво так обращаться с вожаком, который им за всю жизнь никогда плохого не делал. Шлаф пообещал себе, что постарается как можно скорее извиниться перед ним. Лишь бы тот за ночь не успел накрутить в голове конфликт так, что уже и не захочет разговаривать.

Ну вот, теперь от тревоги ледяной точно не сможет уснуть. Куда же подевалась его хваленая личная способность засыпать когда и где угодно? Раймонду снова писать уже бессмысленно — тот наверняка не дождался демона, сам лег спать. Все-таки час уже действительно поздний. Ну ничего, рано или поздно Шлафа все равно сморит дрема. Как минимум, от скуки.

Ледяной машинально нащупал в кармане штанов фигурку паука из лазурита. Он долго рассматривал, как в прозрачном обереге преломляется тусклы свет, льющийся из окна. Камень приобретал мистическое голубоватое сияние. Будто паучок поймал комочек света, весело перебирая его всеми восемью лапками. Когда Шлаф почувствовал, как у него слипаются глаза, он тут же спрятал фигурку в нагрудный кармашек. Перевернувшись на бок, демон провалился в сон.

Тихо поскрипывала оконная рама, раскачиваемая легким ветерком. Улицы города уже давно погрузились в темноту. Мрак разгоняли лишь одинокие фонарные столбы с теплым золотистым светом. Комната оставлена на проветривание перед сном. Промозглый холодный воздух второй половины октября пробирал до костей, но дарил приятную свежесть, очищающую голову от неприятных мыслей. Тишина. Лишь стайка сверчков трещит где-то в кустах, да ворох опавших с деревьев листьев шуршит на земле, подгоняемые ветром.

У окна, облокотившись на подоконник, ежился от холода Алекс, зябко потирая замершие голые плечи. Невидящим взором он всматривался вдаль, но глядел как будто мимо, куда-то в глубину, куда не могут посмотреть другие. Демон слегка приоткрыл рот. Дыхание маленькими облачками пара вырывалось наружу, тут же рассеиваясь в пространстве. Время от времени Алекс глубоко вздыхал, оборачиваясь, чтобы окинуть взглядом комнату. Он будто кого-то или что-то ждал. А может, старался запомнить все до мельчайших подробностей, чтобы никогда не забыть.

Голову демона наполняли тяжелые мысли и противоречивые чувства. Ему было ужасно страшно. Он не представлял, что ждет стаю впереди, но почему-то ощущал, что грядут серьезные перемены, сложные испытания, тяжелые времена. С каждым днем Алексу становилось все тяжелее и тяжелее сохранять спокойствие и самообладание. Он словно физически ощущал, как обстановка вокруг быстро накаляется, а его самого несет быстрым течением, из-за чего сталкивается с острыми подводными камнями. И было невозможно где-либо укрыться.

Алекс чувствовал себя совершенно беспомощным. Его очень сильно напрягало то, что он не может взять под контроль даже свою жизнь. Он чувствовал, что на него со всех сторон давят обстоятельства. И демон прекрасно понимал, что будь у него возможность действовать самостоятельно, все было бы гораздо проще и понятнее. А сейчас Алексу будто не хватало воздуха. Ему было очень тесно. Он задыхался в этой несвободе. Тяжело переносил любые колебания.

От гнетущих мыслей Алекса отвлекли тихие шаги за спиной. Демон не отличался особо нервозностью, поэтому не стал оборачиваться. Ну мало ли, кому из братьев понадобилось зайти, незачем тратить силы на выяснение. Все равно в квартире происходит полный кавардак — вон, даже Пиро этой ночью, похоже, будет ночевать здесь. Шумон недавно молча вышел и больше не возвращался.

— Если бы ты был молоком в холодильнике, то Тойфель пустил бы тебя на блины, — раздался позади приглушенный насмешливый голос Рене.

Алекс всем сердцем хотел бы усмехнуться и ответить что-то вроде «от меня хотя бы польза будет», но у него не повернулся язык. Получилось лишь натянуто улыбнуться, что точно не укрылось от Рене. Тот и сам неожиданно помрачнел, перехватив кислое настроение брата. Паук подошел ближе и подпихнул бедром Алекса вбок, устраиваясь рядом на подоконнике. Лань не стал возражать.

Демону стало немного полегче. Пусть Рене и не догадывался, какие именно думы занимали голову Алекса, но его молчаливое присутствие подбадривало. Приятно осознавать, что ты не одинок в своих метаниях. Лань считал, что Рене был для него самым близким в стае. Казалось, ничто не могло их разделить. Даже глобальная ссора, произошедшая несколько месяцев назад, оказалась непродолжительной. Теперь она представлялась какой-то мелкой и незначительной, постепенно выветривалась из памяти. Осталось только стойкое ощущение того, что их крепкая дружба выдержит любые невзгоды. Собственно, Алекс подумал, что только Рене и можно доверить свою тревогу. Тот точно сумеет понять. А может, и поможет чем-нибудь.