Джейн действительно чувствовала себя значительно лучше к тому времени, когда в середине января нам пришли корректуры страниц Бога Джейн. Мы закончили их правку 20-го числа, когда наш новый президент был приведен к присяге, и 52 американских заложника были одновременно освобождены после 444 дней плена.
Мы обнаружили, что работа нашего национального сознания одновременно является чрезвычайно творческой и во многих отношениях ужасно разочаровывающей. Я подумал, что простые службы, на которых наши президент и вице-президент были приведены к присяге, были чрезвычайно трогательными: не в силах говорить из-за своих эмоций, я сидел рядом с Джейн на диване, пока мы смотрели церемонии по телевизору, и ели на обед суп и крекеры. В то же время заложники были "почти свободны" в Иране, на борту своего самолета, выруливающего на взлет в иранском аэропорту Тегерана. Когда прозвучал наш национальный гимн, я сидел как загипнотизированный, с мокрыми глазами, надеясь и молясь [банальные слова!] за нашу страну, за нашего побежденного президента, за его преемника и за заложников. Затем самолет с заложниками был в воздухе и летел в сторону Алжира, в Северной Африке. "О Боже, я надеюсь, что все получится", — сказала Джейн.
"Ну, — сказал я, немного неуверенно, — то, что мы видим, — это лучшее, что может предложить страна в настоящее время. Это всегда так — ты знаешь, коллективное выражение нашего национального сознания — э-э, сотрудничество любым способом с Ираном и с любой другой страной на земле…"
Как будто создавая крошечные, очень личные аналоги этих крупных событий, мы с Джейн закончили проверку корректуры "Бога Джейн"; она возобновила работу над своими эссе и некоторыми новыми стихами для "Если мы будем жить снова"; Я рисовал, отвечал на множество писем и помогал ей продолжать наши частные сеансы. И эти наши действия, подумал я, хотя и такие незначительные по сравнению с разыгрывающимися национальными драмами, на самом деле были нашим вкладом в эти великие постановки. Даже тот факт, что к 26 января моя жена уже десять недель не ходила со своим печатным столом, сыграл свою роль. Я чувствовал эту связь, но не мог достаточно хорошо описать, что имелось в виду. В тот же день "Бог Джейн" вернулся в издательство в последний раз.
Джейн, опять же, часто снилось, что она ходит, бегает, танцует, нормально двигается. Для меня эти сны были посланиями поддержки не только от ее собственной психики, но и от той определенно другой версии ее самой, о которой я упоминал в Примечании 2 к этому сеансу. В этой реальности [как и в некоторых других] она действительно использовала все силы мотивации. Большую часть времени она в этом случае испытывала физический дискомфорт. В начале февраля она написала эссе о Сете как о "главном событии". Эта статья была вдохновлена ее материалом в старом дневнике; Джейн подробно остановилась на этом, пытаясь вписать события из нашей личной жизни в наше национальное сознание. Если Сет действительно мастер-событие, сказал я ей, тогда последствия ее творческой работы грандиозны: то, что она может предложить, очень важно, это значительно помогает другим…
"Я планирую в ближайшее время начать печатать окончательный вариант моей поэтической книги", — написала она в своем дневнике 11 февраля. "Сами стихи не нуждаются в окончательной правке — только эссе".
На фоне ее непрекращающихся сомнений в том, кто или что такое Сет — даже если он мастер-событие! — и, несмотря на свои опасения ввести других в заблуждение, Джейн добавила в свой дневник четыре дня спустя: "Худшее объяснение Сета, которое я могу себе представить, — это, что он — часть меня, которую я не могу выразить иначе — делает психологическое заявление. Поскольку его материал настолько потрясающий, почему это должно быть плохо? Потому что я притворялась что лучше, чем была на самом деле — лучше других? Или пытаюсь заставить других верить в жизнь после смерти, потому что материал так убедителен?"4
Когда я спросил ее, не думает ли она о том, чтобы на некоторое время отказаться от сеансов, отдохнуть, позволить своему творческому "я" дать ответы на такие вопросы, она сказала "нет".° Она приступила к целому ряду частных сеансов и не собиралась останавливаться. Два дня спустя, 17 февраля, Сет сказал несколько вещей, которые были весьма показательны как с его точки зрения, так и с нашей:
"Итак: Вообще говоря, Рубурту нравятся наши сеансы, и он смотрит на них с естественным интересом.5
Это так — опять же, вообще говоря, — независимо от того, идет ли речь о фактической диктовке книги или нет. Трудности возникают, однако, при написании книги под диктовку в тех случаях, когда он становится слишком серьезен и беспокоится об ответственности за помощь в решении мировых проблем6 — о своих или моих способностях в этом отношении — и когда он рассматривает возможные возражения со стороны любой отдельной группы людей, которые могут возникнуть по любому поводу. Поэтому, если тема становится слишком болезненной, мы на некоторое время прекращаем диктовку. Иногда я в первую очередь вставляю конкретный материал на ваши частные сеансы, чтобы Рубурт немного освоился с ним".
Две недели спустя, 3 марта, мы с Джейн действительно получили сюрприз от друга, который живет на побережье Калифорнии: новость о переводе на испанский язык первой книги Джейн "Экстрасенсорные способности". Издание было напечатано в Мексике и продается в этой стране и на нашем Западном побережье. У нашего друга есть приятель мексиканец, который показал ему экземпляр книги. Мы с Джейн не знали, что и думать, поскольку американский издатель ESP Power, Frederick Fell Publishers, Inc., не сообщил нам, что перевод на испанский язык был разрешен. Наше молчаливое удивление напомнило мне о наших чувствах полтора года назад, когда мы узнали, что голландская фирма "Анк-Гермес" опубликовала сокращенное издание "Сет говорит" на голландском без нашего разрешения.7
В то время как она боролась со своими физическими трудностями и вопросами, кем и чем может быть или не быть Сет, Джейн продолжала рисовать для развлечения. [См. вступительные примечания к сеансу 928 в этой главе.] Ее возможности стали несколько более ограниченными, как только она перестала выходить из дома. Она могла читать и писать, рисовать, проводить сеансы, смотреть телевизор, выполнять небольшую простую домашнюю работу, звонить или видеться с несколькими близкими друзьями и отвечать на некоторые письма. Она редко принимала посетителей, больше не мыла посуду и не готовила на плите. Мне стало очень неловко из-за того, что она с большими усилиями пыталась подняться на высокий табурет, на котором ей нужно было сидеть у кухонной раковины. Как и раковина, плита была слишком высока, чтобы она могла дотянуться, сидя на стуле, и, поскольку ей приходилось тянуться через горячие конфорки, для нее было слишком неудобно и, возможно, опасно работать с табурета. Она действительно немного готовила на плите, которую я поставил на кухонный стол, где мы часто обедали и ужинали, но я ее предупредил, чтобы она была осторожна при использовании этого прибора.
Рисование — это действительно чистое развлечение для Джейн. Не то чтобы у нее не было своих неудач, но ее работа значительно улучшилась с тех пор, как мы встретились в 1954 году, на столько, что я этого от нее и не ожидал. Действительно, теперь я думаю, что моя жена по-своему рисует лучше, чем я по-своему. Это не значит, что я каким-либо образом принижаю свои собственные способности. Джейн более свободна. Она работает маслом, акрилом и акварелью. Рисуя, она чувствует освобождение от времени, забот и ответственности, которого иначе она не испытывает, и, несомненно, это удовольствие подчеркивает качества жизни, которые всегда ценил Сет. Ее живопись — это свободный творческий перевод материала Сета в краски вместо слов. Из-за своего несовершенного зрения Джейн видит перспективу иначе, чем я, но все же достигает своей собственной глубины с помощью своих "инстинктивных" дизайнов и выбора цвета. В ее искусстве есть очаровательная, невинная, мистическая свобода, которой я завидую. Она создала гораздо больше картин, чем я, в моей собственной, более традиционной, более кропотливой манере [хотя сейчас я работаю быстрее, чем раньше]. Я думаю, что любая оценка ее писательских и экстрасенсорных способностей должна включать тщательное изучение ее живописи. С моей точки зрения уменьшение физической подвижности Джейн привело к сильному компенсирующему росту ее подвижности в живописи. Я также думаю, что ее живопись отражает ее свободное физическое движение в ее снах. Вряд ли все это случайно. Я видел, как она почти автоматически тянется к облегчению, которое может дать ей только живопись.
