— Подождут, — улыбнулся Николо. — Как только я поговорю с Алонсо, то тогда займусь и ими. Еще раз — спасибо вам, что спасли меня. Кстати, а ведь это не католическая клиника?

— Не католическая, но одна из лучших. Просто она находилась ближе других к аэропорту, и мы не стали рисковать.

— Ничего, я просто так поинтересовался.

— Можно идти?

— Да.

Николо взял комм и начал просматривать сообщения и звонки. Бескрайнее море, поэтому просто нажал на сортировку по приоритетам. Ни одного сообщения от Климента. Или Папа не проинформирован о случившемся, что очень маловероятно, или решил отказаться от его поддержки. Что же, на все воля Господа. Но ему стало обидно. Столько лет потрачено ради Церкви, причем в нее он попал благодаря Клименту, именно Папа вдохновил его на служение, и он все эти долгие годы служил верно и эффективно, разбираясь не с самыми простыми проблемами.

Николо отложил комм в сторону и грустно улыбнулся: он словно влюбленный юноша, которому не отвечает взаимностью объект воздыхания. Смешно вести себя подобным образом, когда тебе почти шестьдесят лет.

В палату зашел Алонсо. Полицейский выглядел напряженно:

— А у вас талант, монсеньор, обзаводиться врагами.

— Ты даже не скажешь, что рад видеть меня живым?

— Я уже порадовался за вас, когда мне сообщили доктора, так что перейдем сразу к делу. Медиа требуют, чтобы мы назвали имя убийцы и объяснили, что вообще происходит. Почти все уверены, что это месть со стороны Эстепа Мануэля. Арест за связь с несовершеннолетними и сразу же покушение на вас — не нужно быть гением, чтобы провести линию.

— И мы знаем, что это не так.

— Мы знаем, но я выдал бред про трудности идентификации покушавшегося, мне смеялись в лицо, когда я рассказывал, что возникли проблемы.

— Нам придется в очередной раз схитрить, друг мой.

Алонсо скривился:

— Я ожидал чего-то подобного. И мне это совсем не нравится, монсеньор. Мы все больше и больше хитрим, лжем, изворачиваемся, оправдывая себя тем, что делаем это ради благой цели, но в итоге грешим все больше и больше, просто погружаясь в пучину лжи и лицемерия.

— Я так сильно изменился по-твоему?

— Не только вы, монсеньор. Я тоже. Делать карьеру иммигранту тоже не самое простое дело. Я никого не обвиняю, просто говорю вам, что думаю. Такие вещи я даже жене не говорю.

— Прекрасно тебя понимаю, и Господь не одобряет нас в этом, но я не вижу иного выхода. Назвать настоящую причину покушения — поднять бесполезную волну, которая размоет нашу основную цель. Пусть тот, кто сделал это со мной, предстанет перед Сетью сторонником кровососов. Так будет лучше. Мы не станем ворошить прошлое и не станем вешать на Мануэля лишних преступлений. А факт, что вампир покушался на меня, только положительно скажется на отношении людей к операции в Косово.

— Мне придется уговаривать начальство, я просто не имею достаточных полномочий для подобного.

— Придется, а я тоже попрошу через других людей.

— Хорошо, — Алонсо подошел к нему почти вплотную. — Монсеньор, скажите, мы же делаем благое дело?

— Конечно, — Николо ответил искренне, — конечно, благое. Я не сторонник теории, что цель оправдывает средства, но наш мир слишком сложен и противоречив, поэтому дорога к добру зачастую извилиста и непредсказуема.

— Спасибо, монсеньор. Когда я покидал Мексику, то думал, что здесь, в Европе не столкнусь с грязью. Вернее, не с таким количеством, но… Хотя… — полицейский задумался. — Здесь ее, конечно, меньше, но я ожидал …

— Друг мой, здесь тоже живут люди, и именно люди делают мир таким, какой он есть. Господь только направляет нас, а вот следовать его воле или нет, мы выбираем сами.

— Да, монсеньор. Поправляйтесь. Мне нужно идти.

Алонсо развернулся, а Николо понял, что уже несколько минут борется с желанием уснуть. Теперь можно уже не бороться, и он, закрыв глаза, мгновенно уснул.

Проснулся он от того, что в палате стало как-то шумно. И когда он приподнял голову, то увидел, что на него смотрит Папа. Николо моргнул, подумав, что ему это привиделось, но Климент улыбнулся:

— Моргай — не моргай, но я не фантом, Николо.

— Неожиданно, — ответил он, чувствуя, что его охватывает радость.

— Почему же, — Климент продолжал улыбаться, — мы уже бывали в такой ситуации, так что я могу сказать, что привычно. Или ты думал, что я забыл про тебя?

— Нет, конечно, не думал, — солгал Николо и тут же попросил прощения у Господа.

— Благо, Мадрид не очень далеко от Рима, поэтому, как только мне сообщили, что ты пришел в сознание, я приехал.

— Спасибо.

— Не стоит меня благодарить. Это мы все должны благодарить тебя за то, что ты делаешь. Но у меня есть один вопрос, Николо.

— Да, ваше святейшество.

— Ты давно знал про Мануэля?

— Нет, — Николо ложь давалась с трудом. — Как только узнал, так и занялся им. Каюсь в том, что потешил себя личным участием. Это греховно, что я испытывал некоторое удовольствие, когда наблюдал за его арестом. Вы же знаете, что мы с ним имели разногласия по многим вопросам.

— Хорошо. Я так и подумал. Но почему не предупредил меня?

— Грех мести овладел мной, ваше святейшество. Не смог удержаться.

— Доктора сказали, что тебе нужен период реабилитации.

— Да, займусь этим в Косово. Если вы не возражаете.

— Твое личное присутствие там обязательно?

— Да.

— Думаешь, не справятся без тебя? Там же куча военных.

— Ваше святейшество, — Николо убедился, что рядом с ними никого нет, — вы же, как и я, армейский офицер и прекрасно понимаете, что когда нет командира, то Штаб начинает заниматься чем угодно, но только не тем, что необходимо.

— Это так, — согласился Климент. — Я распорядился усилить охрану. С этим спорить не нужно.

— И не собирался.

— Твое ранение смягчило последствия скандала с Мануэлем. Это, конечно, хорошо, но, боюсь, тебя не хватит на всех грешников в нашей Церкви.

— Если станет нужно….

— Я сейчас не об этом, — Климент стал серьезным, — я не знаю, как еще выявлять извращенцев. Мы и так сильно отошли от привычного отношения к плотской любви среди священников, но это не помогает.

— Это помогает. Мы сломали систему, порочную систему, а отдельные отщепенцы — они всегда будут. Мириться с этим нельзя, но и предотвратить их появление мы не в силах. Наша главная задача- не молчать о них и передавать в руки правосудия. Адди, Мануэль — они попирают и извращают нашу Веру, но мы признаем это и отказываемся от них, как от иерархов, но молимся за спасение их погрязших в грехе и безумии, душ.

— Николо, — Папа усмехнулся. — Ты долго готовил эту речь?

— Нет, ваше святейшество, а что я сказал не так?

— Все верно, но как-то пафосно.

— Тогда скажу просто и грубо: мудакам не место среди нас.

— Вот так гораздо лучше, Николо.

Глава 25.

Бернар.

Деньги. Деньги очень важны. Он здесь не ради какой-то священной войны, он здесь только для того, чтобы заработать деньги. А ему они просто не достаются, поэтому удивляться тому, что сейчас он пробирается по разбитым ночным улицам Урошеваца. Командование предложило хорошие премиальные за участие в вылазке, и он вызвался. Все равно после последнего боя отряд отвели на переформирование. Конечно, никто не отменил контрактную оплату, но премиальные за вылазку показались ему достойными.

Бернар остановился перед перекрестком, осторожно посмотрел налево, удостоверился, что там никого нет, и подал знак следовавшим за ним членам группы.

Шесть человек, вернее, пять человек и кровосос, Виктор Солано. Бывший полицейский, который сбежал из анклава примерно за год до вторжения. Бернар толком не вникал в причины его бегства, но точно понял, что парень люто ненавидит своих сородичей. Его фото использовали для пропаганды, даже сегодня ему попалась подобная листовка. Как объяснило командование, информатор в расположении противника потребовал эвакуации в обмен на какую-то очень ценную информацию, а присутствие при экстрадиции Солано являлось обязательным условием. Бернар обоснованно высказал мнение, что все это похоже на ловушку, но ему ответили, что информатор работает на них уже много лет и пока не давал ложных данных. А с Солано информатор знаком давно.