Едва мы скрылись за поворотом, как я облегчённо выдохнула.

— Голова раскалывается. — Мне захотелось кому-то пожаловаться. — Все лезут под руку, чего-то хотят, комментируют...

Я потёрла пальцами виски, стараясь при этом сильно не шевелиться. Сочувствующе вздохнув, супруг мягко убрал мои руки от головы и предложил:

— Давай я сделаю тебе массаж, чтобы боль ушла. Лучше, конечно же, чтобы ты при этом лежала или сидела, но и так я немного всё облегчу.

Не желая сопротивляться, я блаженно закрыла глаза, едва чуткие пальцы любимого осторожно разворошили мне причёску, нажимая на какие-то только ему известные точки. Вскоре боль и вправду стала отступать, хотя и не исчезла совсем. Стоило мне лишь разлепить веки, как я натолкнулась взглядом на ранее игнорируемого мной Алека, рассматривающего меня с каким-то странным выражением лица. Не разгадав последнего, я зацепилась взглядом за его одежду, сразу узнав на нём вещи, принадлежавшие когда-то Алану. Причём именно те, что он носил до того, как немного поправился, после чего она стала маловата ему, слишком облепляя фигуру. На раба же она была даже великовата, что казалось странным, ведь мне думалось, что у мужчин один размер. Или...

— Алек, сними рубашку, — велела я ему, чувствуя, что где-то тут крылся подвох.

Если эльфы и удивились, то никак не подали вида. Муж молча продолжил массировать мой затылок, а темноволосый раб тем временем потянулся к пуговицам рубашки, чтобы расстегнуть её.

Пара мгновений — и я, не говоря ни слова, смотрела на его выступающие рёбра. «Он ведь не был раньше настолько худым! Определённо не был! И как я раньше не заметила таких изменений? Сейчас он мне напоминает ещё более тощую версию Алана», — поняла про себя, озадаченно качая головой.

— Алан, мне казалось, что ты был худой, когда я тебя купила. Признаюсь, Алек ещё худее. — протянула я, будучи не в силах понять причину подобного.

«Вроде бы рабов должны хорошо кормить. Они и слуги — это основная рабочая сила дворца», — поражаясь, подумала я, а супруг пожал плечами, отступая в сторону.

— Мой прошлый хозяин любил игры с едой, но понимал, что если я совсем обессилю, то не смогу выполнять обязанности. И во все времена, за исключением озвученных периодов голода, питался я вполне нормально. Плюс мне было разрешено доедать после него самого, так что весом я запасаться вполне успевал, чтобы сильно не похудеть в период следующей голодовки. Ну и во время таковых просить еду всегда начинал раньше, чем совсем обессиливал. Тут же у рабов постоянное недоедание.

Я нахмурилась.

— Алек, в нашу последнюю встречу такого ведь не было? Или я просто не помню? — Решила спросить раба напрямую.

— После вашего побега условия нашего содержания постепенно начали ухудшаться, госпожа. — Он вёл себя более чем идеально, выпрямив спину, опустив голову и сложив руки за спину. — В последние пару лет было хуже всего.

Слов просто не находилось, а потому я молчала. «Что тут скажешь? Да ничего. Похоже, что отец совсем начал сходить с ума. Впрочем, рабов он никогда не считал чем-то достойным жизни. Одним меньше, одним больше. Но с чего вдруг такая жёсткая экономия?» — мысленно недоумевала я, а затем поинтересовалась:

— Хуже стали питаться только рабы? Что насчёт слуг?

Последнее мне было любопытно не только с человеческой точки зрения, но и с политической. «Как я смогу налаживать что-то в стране, если уже в родном дворце полный бардак?» — задавалась про себя вопросом, поражаясь сложившейся ситуации.

— Насчёт них не знаю, госпожа. Я не слышал жалоб.

«Ну а чего я ждала? Наверняка их кормят в разное время и с разных столов. Ладно. Разберёмся», — пришло ко мне понимание, которое временно успокоило.

— Можешь одеваться, — сказала я, устало потирая лоб, где всё ещё стучали молоточки боли. — Пойдёмте поедим. Кстати, куда пойдём?

Алан пожал плечами и вопросительно посмотрел на раба, а тот вдруг испуганно распахнул глаза.

— Эм-м... Госпожа, господин, а я думал, что вы поедите прямо в кабинете. Король до болезни часто так делал.

Фыркнув, я отмахнулась.

— Что ж, мы не он. Ладно. Пошли в нашу комнату, там хоть народа нет лишнего. — Едва сказав последнее, я проводила взглядом одного из скрывшихся за углом вельмож, который, едва завидев нас, решил сменить траекторию пути.

«Ну и правильно», — одобрительно решила я, ведь видеть кого-либо хотелось меньше всего. Отца с советником, имя которого мне даже не запомнилось, оказалось более чем достаточно.

Я ничего не сказал, но отметил невольное беспокойство и заботу Джины об Алеке, когда та поняла, что он не слишком хорошо питался. Один её взволнованный и весьма заинтересованный взгляд, направленный на него, чего стоил. Едва же мы пришли в комнату, как она попросила раба принести не две, а три порции блюд. Когда он вернулся, то девушка его разве что за стол не усадила, всучив тарелку с курицей и картофельным пюре, попутно наказав и дальше брать еду на троих, чтобы отъедаться до нормального состояния.

Вспомнив, как сам радовался, впервые получив на корабле нормальную пищу, я не оказался удивлён искренней благодарностью Алека.

Впрочем, плохое от него тоже не было мной забыто. Его утренняя шутка заставила меня оправдываться перед магом, который, как выяснилось, прекрасно чувствовал чужие эмоции и был удивлён моим страхом при входе в башню.

Придворный маг был вполне молодым человеком, что стал затворником именно из-за слишком развитой эмпатии, которую плохо умел глушить. Впрочем, при этом тот оказался великолепным учителем, и мы провели вместе почти три часа. Он объяснял мне магические азы и показывал, на что способны мои собственные силы, заставив окончательно увериться в том, что магия никогда не причинит вреда Джине. На это было настроено магическое клеймо у меня на шее, да и обряд брака, соединяющий жизни двух существ воедино, тоже сделал своё дело. Мужчина объяснил мне, что даже жить нам оставалось одинаковое время, а умереть мы должны были в один час, если то будет смерть от естественных причин, а не заказное убийство.

— Как тебе придворный маг? — насытившись и немного успокоившись, спросила жена, глядя на меня уже более осмысленным взглядом. Последний долгое время был таким, словно перед её глазами ещё мелькали законы и указы, что она перебирала, когда я пришёл за ней.

— Мне он понравился. — Улыбнулся я. — Объясняет очень хорошо и интересно.

Принцесса довольно улыбнулась, мельком бросая взгляд на раба. Из-за этого у меня в груди стало тесно от ревности, но я задушил её на корню, не выдав себя ни единым жестом.

— А подготовка к коронации? Ты уже начал вникать в это дело?

Молча кивнув, я вспомнил о том, что в данном вопросе не обошлось без сложностей и непредвиденных проблем, решить которые в ближайшее время не представлялось возможным.

— Да. Мы с Алеком навестили местного распорядителя, что занимается этим. Тот сказал, что без соответствующего указа короля не имеет права передавать мне какие бы то ни было полномочия. Впрочем, он обещал держать меня в курсе, советоваться и показывать всю документацию по первому требованию. Мы изучили перечни всего необходимого и немного подправили меню, а завтра он принесёт на утверждение списки гостей, — оповестил я.

Джина снова задумчиво перевела взгляд на уже доевшего Алека, дожидающегося на коленях неподалёку, пока доедим мы, чтобы убрать посуду. Едва сдержавшись, чтобы не скрипнуть зубами, я осторожно наколол на вилку лист салата и спрятал взгляд. «Может, я зря его нарядил и волосы ему распустил? Надо было дать что-то обычное и непривлекательное, да и дело с концом! Сознаться же в том, что я ревную до звёзд в глазах, определённо нельзя. Это в любом случае недопустимо. Ревность вообще не та эмоция, которую стоит показывать», — посетила меня мысль, пока мне с трудом удавалось сдерживать собственные чувства под контролем.