Совмещать… никогда! никогда не предам я своего дела!..……………………….
Да ведь если я и пойду работать Уртицкий может решить что мне и не нужна премия. Это будет уже совсем другая жизнь. И он и не согласится никогда чтоб мне и премию дали и в журнале печатали – это слишком много он никогда не даст мне так много!..» У Кости вдруг заворачивается это дикое, теснящее осознание в душе: «Если Лобов сказал что неизвестно что будет с премией – это значит ничего не дадут, – раз он так сказал. Да ведь меня и Молдунов раскритиковал – Уртицкий после не осмелится просить за меня в премии, он слишком осторожен.
Хотя с третьей стороны там другие люди и его знакомые…
Молдунов раскритиковал… Значит, ничего не дадут, все катится к этому!» Роман сырой… а по знакомству можно напечатать.
Вся эта корыстная механика, вертящаяся в мозгах… «Мне как вживили ее, насильно! Внушили, что это любовь. Для них это любовь – взаимоторговля………………………………………………………………
……………………….……………………………………………………»
…Костя садится к компьютеру… Опять вдруг страшно, испуганно от осознания – у Уртицкого с Лобовыми такие близкие отношения – даже Ире квартиру нашел, бесплатно! И Лобова продвигает в журналы, выпрашивает премии – они почти родня! Он все, все для него выпросил!..
«А для меня – одна жадность. Да, конечно, он не сделает так, чтоб мне и премию дали, и в журнале печатали. Это слишком много, «настоящий талант нужно держать на голодном пайке, а то не раскроется в полной мере». Да еще и ведь конкурс»…………
Теснит, теснит грудь некая сила, проникает в самое сердце………………………
* * *
Вот, сейчас, сделать это! Переступить через все самолюбие, боль – так просто! Назначить Ире свидание – начать отношения, она меня любит! Только переступить! Забыть обо всех интригах, унижении и…
«Значит, работать надо идти, – тотчас Костю берет за горло. – А я все время должен писать».
И эти слова Лобова… мы знаем, ты отправил на премию «Феномен», но там ведь все по-честному.
«Еще работать идти, работать – вот если соглашусь на все на это-о-о-о-о-о! – нестерпимый тягучий вой в душе. – Тогда меня будут двигать, заступаться. Ира не согласится со мной встречаться, если я не пойду… такая же идиотка как все.
И Уртицкий и все литераторы? – с испугом и болью открывает вдруг Костя. – Неужели это может быть – они же всегда поддерживали меня!»
И еще чувствует опять, как его тянут, тянут силком. Давят.
«Бросить все? Все творчество. Все, чем живу – и тогда они будут продвигать меня!»
Словно два звена сейчас расцепятся в душе… и дико, страшно – «Нет, я не доверюсь!»
Или это еще… как прыгнуть с обрыва – в надежде, что тебя тут же подхватят на лету?
Он понимает, что совершенно не готов изменить свою жизнь. Совершенно.
Значит, и не надо тебя двигать, – тотчас слышит логическое заключение Уртицкого. – Значит сиди так. Мы там готовили текст к публикации, который так и не вышел.
И все.
Значит, и роман никуда не годится.
«А ведь я написал выдающийся роман, без скидок на молодость. Я столько к нему шел…»
Нет, ничего не будет, ты должен породниться — Костя ощущает желез-ность этих связей, кои ему пытаются навязать. «Не разорвать, не разломать! На них вся жизнь построена. Даже те, кто понимает искусство! Даже ценители – не понимают меня до конца. Все равно они ограниченные – как все обычные люди».
«Уртицкий… И на самом деле, только предлог, предлог, чтоб прицепиться, тварь! Давят, давят на меня, твари, давят! Бездарь вонючая!»
И вспышки, опять вспышки в мозгу – сейчас голова разлетится вдребезги.
«Это все фигня! Мой роман просто так пройдет! Уртицкий уже замолвил слово – обратно уже не забирается!»
Костя, ваш роман никуда не годится, – голос Молдунова, как противовес.
«Но ведь он сказал! Посмотрим, что вы скажете когда причинят боль критики — значит роман проскользнет, проскользнет в печать! – все заклинивается надеждо-о-о-ой. – Он уже принят! Чего я волнуюсь так?»
Они все в сговоре. «Если я не буду звонить Ире, она тотчас передаст об этом Уртицкому.
Она сказала сказала что мало платит за жилье. По знакомству. Они хотят чтоб я жил с ней».
Роман не удался… Есть только вариант напечатать по знакомству. (Мягонький голос Уртицкого).
«Ира, она тоже о публикации знает! Заодно, они все заодно!..
Можно начать с ней встречаться, а потом бросить. Дождаться публикации, сделать вид, что хочу жениться, потом бросить…» – кроткое, детское посверкивание в груди.
Уртицкий все контролирует, и Молдунова тоже. У них сговор.
Страх…
«Мне не удастся обхитрить, он сразу почует».
…И вдруг – вновь! – эта унизительная гадкая мысль, которую Левашов ненавидит в себе: «Я должен заботиться о своей литературной репутации. Думать о карьере».
Ненавидит? Но ведь он ничего не сказал маэстро в глаза, а играет, делает вид, что уважает его!
«Нет, но ведь с другой стороны это все равно свой человек, это…
Да какое имеет значение??!!..……..»
У них сговор по поводу меня…» – и вновь Костя начинает посмеиваться над интригами Уртицкого и всех… как что-то завлекает его, затягивает: «Это же хорошо, это потому что я лучший. И я добьюсь всего, горы сверну! Они знают это – вот почему плетут!»
И тут звонит мобильный! Костя поднимает трубку – это с премии «Феномен»!
– Вы нам справку о себе пришлите.
– Так… – безотчетно произносит он. Внутри все неприятно, ярко затаилось. И…
Я выиграю, выиграю! Раз звонят.
– Биографию – имеется в виду.
– Это нужно, да?
– Конечно.
– Я ее посылал вроде, но… ну хорошо, хорошо, еще раз отправлю. По электронной почте, да? – уточняет Костя.
– Да.
– Это и… все?
Мы там готовили одну публикацию, которая так и…
– Это нужно для внутренней регистрации. И для членов жюри. В полуфинал вы прошли.
– Отлично! – у Кости как резина прогибается внутри – от радости. – Но это же, по-моему, ничего не дает еще, да? – произносит он вдруг как-то расслабленно, почти меланхолично.
Ему подтверждают, что да, ничего особо не дает – во всяком случае, денежный приз и издательский договор получит только победитель. Один человек – который станет известен где-то через полтора месяца.
– Хорошо, хорошо.
На этом разговор заканчивается.
«Мне позвонили, позвонили… Уртицкий там работает… – и вдруг Левашов чувствует эту жаркую, больную мысль – она неотвратимо заворачивается в воспаленном мозге и… он слабо поддается ей: только я перестал звонить Ире – мне позвонили. Уртицкий распорядился – чтоб подтолкнуть меня – чтоб я общался с ней дальше… А-а-а-а-а, а-а-а-а-а-а! (Господи, да кому я вообще там нужен – мне все это кажется!..) Да, да, чтобы как бы показать мне что вот я общаюсь с ней отношения завязываются и с премией все идет… я же посылал им справку, посылал! Зачем они еще мне звонят?..
Я прошел в полуфинал! О Боже! – радостный всколых. – Я прошел! Все будет хорошо!
Больные мысли – тык-тык – больные – заворачиваются в горячей мозговой пульпе.
…я не звоню не звоню Ире несколько дней – меня хотят как бы стимулировать стимулировать этим звонком этой весточкой чтоб я продолжал отношения…
Я больше не буду ей звонить – и точка».
Ну вот. Держись, – слышит в голове глубокий Олин голос. Это блок.
Глава 14
I
– Я врач, я должен бороться за жизнь… То, что я делаю, это смысл моей жизни.
– Я понимаю, – ответила она.
– Может быть, мой пациент что-то не сделал еще… может, он тоже идет к чему-то всю жизнь… и вот сейчас она оборвется. Поэтому я должен изо всех сил стараться спасти…
