— Не думаете же вы, дорогая леди, — Ветинари устроился за столом таким привычным движением, что у Гленды от этой картины защемило сердце, — что я или кто-то по моему поручению мог интересоваться подобной литературой и сохранить это в тайне? В Анк-Морпорке?

— Отговорка слабовата, но допустим. Так зачем вы их читали? Сомневаюсь, что ради большого интереса.

— Мой интерес был исследовательским. Меня поражает разнообразие деталей при общей скудости сюжетной схемы. Вы в своё время описали эту схему довольно точно, и прочитанные мною романы действительно практически от неё не отклоняются. При этом в каждом из них сюжетные перипетии описаны по-своему, что создаёт интересное сочетание предсказуемости и уникальности.

— С ума сойти…

— Но последний роман, ваш, как я теперь понимаю, безусловно выделяется на этом фоне. Отличается в лучшую сторону, я бы сказал.

— Вот как?

— Да. И доступ к продолжению я хочу получить не ради исследовательского интереса, а из простого человеческого любопытства. Как можно обрывать главу на таком напряжённом моменте, мисс, прошу прощения, леди Гленда? Я подумываю запретить это законом.

— Ну, попробуйте, интересно знать, как вы его сформулируете.

— Над формулировкой я ещё работаю. Собираюсь попросить помощи у Стукпостука, он в подобных вопросах безжалостно точен.

— Ничего не выйдет, я держу вашего секретаря на крючке. Коварнейшим образом, как написали бы в романах.

— Неужели? И как это случилось? Не верю, что в его случае дело как-то связано с кулинарией. Если уж он устоял перед вашим жарким…

— Вы правы, дело не в кулинарии. Но больше я не скажу ни слова — это деликатный вопрос. К тому же, вы сами ратовали за мир между канцелярией и кухней.

— Мисс Гленда…

— Леди. Мне это не нравится, но вы сами это придумали.

— А, так всё дело в том, чтобы обратить мои решения против меня?

— Это просто приятный побочный эффект. Хотя, если честно, я уже потеряла нить беседы.

— Если эта нить существовала, вы умудрились запутать её, как расшалившийся котёнок. Между тем вопрос довольно прост: чем мне подкупить ваше сиятельство, чтобы получить доступ к продолжению романа?

— Увы, ничем, ваша светлость. В “Правде” написана правда — роман публикуется по мере написания. И, кстати, если я немедленно не отправлюсь спать, то не успею завтра написать новую часть для публикации на этой неделе.

— Так почему вы всё ещё здесь, леди Гленда?

— Мне стоило оставить вас мыть посуду в одиночку?

— Насколько мне помнится, вы вообще не обязаны были этого делать.

— Это мой способ снимать напряжение. Вы бросаете уголь в топку, я — драю тарелки. К тому же, за работу кухарки мне по-прежнему платят больше, чем за писанину.

— В самом деле?

— Как будто вы не знаете Сахариссу Резник.

— Справедливое замечание. И всё же я вынужден настаивать: отправляйтесь спать немедленно и принесите мне новую часть книги, как только напишете — до публикации.

— По-моему, это называется “цензура”, сэр. Атака на свободную прессу.

— Я всё ещё тиран.

— А, так это новое проявление тирании? Что ж, такой аргумент нелегко опровергнуть. Но вот в чём вопрос, дорогой сэр, я собиралась сперва приготовить вам на завтрак ваше любимое суфле, а потом уж идти спать. Так что вы выберете: суфле или новую главу? — Гленда изобразила руками чаши весов и покачала ими. — Новая глава — суфле, суфле — новая глава?

— Да вы просто зверь, дорогая леди! Жестокий и беспощадный хищник.

— Почему вы говорите об этом с таким восхищением?

— Вам это померещилось.

— Ну-ну.

— У меня встречный вопрос: по какой причине вы до сих пор не обучили ни одного из своих подручных готовить это самое суфле? Оно тоже является семейной тайной?

— Нет, но я не люблю делиться своими секретами.

— А придётся. Считайте, что теперь это входит в вашу оплату. Или потребуете прибавку?

— Хм, сначала ответьте: глава или суфле?

— Какое счастье, мисс Гленда, что ваши дипломатические таланты не достались Убервальду. Я вынужден капитулировать под угрозой низкого шантажа: глава.

— Хороший ответ. В таком случае, так и быть, я начну делиться рецептами с младшими поварами бесплатно. Но не всеми!

— Я ценю эту уступку.

— Отлично, тогда убирайтесь с моей кухни.

— Не раньше, чем смогу убедиться, что с неё убрались вы.

— Ещё скажите, что лично проконтролируете мой отход ко сну, — фыркнула Гленда и тут же прикусила язык. Это было слишком двусмысленно, учитывая… Ну, мягко выражаясь, учитывая историю их отношений. Она почувствовала, как краска заливает её щёки, и уставилась в пол.

— И рассказать вам сказку на ночь? — Ветинари произнёс это так, будто никакой неловкости и не было — вот где мастерство дипломатии! — Боюсь, от моих сказок, вы нескоро заснёте, а ваша проза выйдет за рамки жанра и превратится в историю ужасов.

Гленда подняла на него глаза. Патриций смотрел на неё с той самой, предназначенной лишь для неё улыбкой, и сердце у Гленды таяло. Может, воспользоваться случаем и поговорить наконец-то прямо сейчас? Нормально, как взрослые люди, как она давно хотела? Но усталость брала своё, и Гленда побоялась, что в таком состоянии только всё испортит. Однако…

— Знаете, я не против однажды сменить жанр, — сказала она, снимая фартук. — То есть, не прямо сейчас, а, например… в следующей книге? — она намеренно произнесла это с вопросом и посмотрела Ветинари в глаза: поймёт или не поймёт?

Ветинари прищурился.

— Думаю, это будет интересный эксперимент, — медленно произнёс он, отвечая Гленде своим фирменным сканирующим взглядом. — Можете рассчитывать на моё одобрение.

— Хорошо, — Гленда улыбнулась. — Спокойной ночи, сэр.

— Спокойной ночи, леди Гленда.

— Знаете, мне будет приятно, если старые друзья по-прежнему будут звать меня “мисс Гленда”.

— Хорошо, мисс Гленда, спокойной ночи, мисс Гленда. Кстати, вы знаете, что представители аристократического сословия могут называть друг друга по имени. Леди Сибилла говорит мне “Хэвлок”…

— Ну знаете ли! — Гленда сама не поняла, что её в этом предложении так смутило, но она почувствовала, что снова заливается краской при одной мысли о произнесении этого “Хэвлок” вслух, развернулась на каблуках и сбежала.

В памяти у неё отпечаталось довольное (очевидно, её смущением) лицо Ветинари.

***

К её собственному удивлению, новая глава после встречи с Ветинари написалась будто сама собой. Она стрекотала на машинке всё утро, а к ланчу даже смогла отправить Ветинари текст на одном подносе с суфле.

Когда папка с её рукописью вернулась, Гленда поначалу расстроилась — по всему тексту были разбросаны пометки Ветинари. Но приглядевшись, Гленда поняла, что во многих случаях это одобрительные комментарии, а там, где он что-то критиковал, это было по делу. Обычно редактуру делала Сахарисса, и, чаще всего, занималась она этим перед самой публикацией. Гленде редко нравились её замены, но она старалась не относиться к этому серьёзно. В конце концов, этот текст выходил не под её именем, а под именем Анжебеты Бодссль-Ярбоуз, какая разница, что подумают люди.

Редактировал Ветинари лучше, чем Сахарисса (есть вообще что-то, чего этот человек не умеет, интересно знать?). Гленда перепечатала текст с правками патриция и отправила в редакцию с запиской для Сахариссы: утверждено его светлостью лордом Ветинари. Пусть теперь попробует менять текст! Отсылать в редакцию копию с убористым почерком Ветинари на полях она не решилась — некоторые комментарии хотелось сохранить только для себя.

А ещё в посылке от патриция вместе с исправленным текстом обнаружились две красивые толстые книги в солидном кожаном переплёте: толковый словарь и словарь синонимов. К ним прилагалась открытка — цветная иконография капустного поля (очевидно, приобретение кочегара Блэка из поездки).

“Дорогая мисс Гленда, — было написано в открытке, — я много лет использовал эти словари при разгадывании особо сложных лингвистических загадок, однако в последнее время стал находить, что лексика кроссвордов в “Таймс” стала более современной. Я намерен приобрести новые словари, и поэтому хочу подарить вам свои — думаю, вам они принесут больше пользы, особенно, если вы действительно решитесь издать новую книгу под своим именем.”