— О, мы и не держали, — пожала плечами Сахарисса. — Просто люди интересуются тем, на что им укажут, а указывает им, как правило, именно пресса, то есть, мы. Если о чём-то не напечатано крупным заголовком, об этом и знать не надо.

Гленде эти слова не понравились, но, поразмыслив, она поняла, что не понравились они ей именно из-за того, что близки к правде. Она и сама частенько лишь пролистывала газету, глядя на заголовки.

— Итак, — Сахарисса устроилась в большом кресле за массивным, заваленным бумагами столом. — Начнём с простого. Почему вы пришли сегодня к нам?

— Ни слова не скажу, пока мы не договоримся, — твёрдо сказала Гленда. — Я знаю, вам нравится писать о всяких ужасных событиях. Но вам вряд ли понравится, если ваш муж пожелает стать военным корреспондентом. Или я не права?

— Так эти слухи о возможном конфликте с Убервальдом верны? — спросила Сахарисса, сверля Гленду взглядом.

— Ничего не скажу, — стояла на своём Гленда.

В дверь постучали и после короткого “Войдите” Сахариссы внутрь проскользнул крошечный гоблин с большим подносом, на котором две чашки чая смотрелись довольно комично. Дождавшись, когда гоблин поставит чашки на стол и уйдёт, Сахарисса внимательно посмотрела на Гленду.

— Хорошо, о чём вы хотите договориться? — спросила она нехотя.

— Эта история с похищением, — осторожно начала Гленда. — Вы не напишете ни слова, пока не приедет патриций Ветинари. А когда он приедет, вы попросите интервью у него. Я со своей стороны готова подтвердить, что согласна рассказать вам всё, что знаю я. Но, не исключено, что патриций знает больше. Вопрос в том, захочет ли он с вами говорить, особенно — если увидит какие-то нежелательные несвоевременные утечки.

— Ну, из Ветинари много не вытянешь, разве что… — она прищурилась. — Разве что в его интересах рассказать, как всё было.

Гленда сделала очень загадочное лицо.

— Хорошо, — кивнула Сахарисса. — Ссориться с патрицием из-за старого дела, когда можно получить информацию по-хорошему, смысла нет. Но если я не получу совсем ничего…

— Что ж, тогда вы будете действовать по своему усмотрению, — пожала плечами Гленда, холодея при мысли, что так оно и будет.

— Ладно, — Сахарисса отпила из чашки, изящно отставив аккуратный розовый мизинчик. — Но скажите мне, не для записи, что связывает вас с Ветинари. Ночная печать, объявления по всему городу, такая награда… — она послала Гленде многозначительный взгляд.

Этого вопроса Гленда ждала, так что осталась совершенно спокойной.

— Я просто очень хорошая кухарка, — ответила она без пафоса, но и без скромности.

— Настолько хорошая? — не унималась Сахарисса.

— Вы, кажется, присутствовали на недавнем обеде для избранных в том новом ресторане, который скоро откроется во Дворце, — ответила Гленда, тоже отпила из своей чашки и поморщилась: чай был слишком крепким. С тем же успехом можно было действительно пить кофе. — Пирог, который вам подавали — мой.

— Но-о… — растерянно протянула Сахарисса. — Разве там шефом не Весь Джолсон?

— Да, всякое а-ля готовит он и его подмастерья, но “Блюдо патриция” — моя работа, — Гленда пересилила себя и сделала ещё один крошечный глоток, притворяясь, что этот крепкий чай ей нипочём.

— Ну, в таком случае, полагаю, величина награды отчасти объяснима, — согласилась Сахарисса.

— Кроме того, — вспомнила Гленда ту версию, которую хотел запустить в сплетни патриций, — полагаю, лорда Ветинари гораздо больше интересовал мой похититель, чем я сама.

— Ах, вот оно что, — глаза Сахариссы загорелись.

— Именно, — со значением кивнула Гленда. — Поэтому будет гораздо разумнее дождаться появления Ветинари, от меня вы много не узнаете, в отличие от него.

— Ну, полагаю, я уже узнала немало, если не для публикации, то для понимания картины в целом, — улыбнулась Сахарисса. — Так что в любом случае время потрачено не зря. Теперь можете рассказать, для чего вы всё-таки сюда пришли.

Гленда подумала, что чем больше она сейчас наговорит слов, тем меньше в голове у Сахариссы останется от их предыдущей беседы, и принялась вдохновенно рассказывать о том, как прочитала полугодовую подшивку “Вопросов, касающихся всестороннего развития философской мысли” и не нашла там ответа на интересующий её вопрос. Сахарисса, услышав название журнала, поскучнела.

— Ну, да, Вильям настаивает, что мы должны это издавать, — поморщилась она, — но, если честно, я просто правлю там запятые и выпускаю всё, что пришлют. Мы держим его только для, так сказать, класса. Хотя как по мне — словоблудие и ничего больше. Впрочем, вы говорите довольно складно, если уложитесь… Дайте подумать… Строк в триста, я опубликую статью в следующем номере. Правда, за них мы не платим, но и денег за публикацию не берём — всё на добровольных началах.

— О. — Гленда оторопела. Написать научную статью — ей? Которая в качестве образования получила только “Курс юного поварёнка” от бабушки да несколько классов обычной школы? “И шесть лет Убервальда,” — добавил внутренний голос. — Хорошо, — сказала она. — Я напишу.

— А с чего вообще такой интерес к философии? — взгляд Сахариссы снова стал пристальным. — У обычной кухарки? И что-то мне сейчас вспоминается, тот патент, который недавно оформляли в связи со всей этой электрической шумихой на имя Леонарда Щеботанского и Дика Симнела. Там ведь было и третье имя, которое наш научный отдел так и не идентифицировал. И сдаётся мне, это было имя “Г. Медоед”.

— Патент? — испуганно спросила Гленда. — Но я ничего об этом не знаю!

Видимо, выглядела она достаточно искренне, и Сахарисса приняла глендин испуг как знак того, что с именем она всё-таки ошиблась.

— Ну, хорошо, наверное, это просто какой-то из подручных Симнела, — отмахнулась она.

Гленду возмутило, что Сахарисса — сама работающая женщина, не поверила, что другая женщина могла стоять в одном ряду с Леонардом и Симнелом, даже захотелось опровергнуть последнюю реплику, но Гленда сдержалась. Как бы она ни гордилась своей находкой, а прежде, чем озвучивать что-то настолько важное при Сахариссе Резник, стоило сто раз подумать.

— А интерес к философии, — быстро сказала Гленда, чтобы сбить Сахариссу со следа, — у меня возник, потому что я решила написать продолжение одного романа. То есть, не настоящий роман, а так, просто тетрадка для меня и моей подруги.

— Хм, — вздёрнула бровь Сахарисса, но информация её явно мало интересовала, она уже начала посматривать на горы бумаг на столе.

В другой ситуации Гленда ни за что бы не призналась в таком постыдном занятии, но сейчас всё, о чём она думала, — посильнее заморочить голову Сахариссе, поэтому вдохновенно продолжила:

— Да, я читала “Локомотивную любовь” Анжебеты Бодссль-Ярбоуз и подумала, что она может закончиться по-другому. Точнее, что такой конец — это для героини только начало проблем.

Взгляд Сахариссы снова стал цепким:

— А вот об этом поподробнее, — потребовала она, залпом приканчивая остаток чая.

Гленда пустилась в объяснения. Она надеялась, что количество деталей утомит Сахариссу, и та её наконец выставит, но она лишь слушала со всё возрастающим вниманием. Под конец глаза её вспыхнули таким огнём, что Гленда даже испугалась и замолчала на полуслове.

— Забудь про дурацкое похищение, — выпалила Сахарисса, наклонившись к ней через стол как стервятник, примеряющийся к добыче. — Статья сегодня вышла — завтра забыли, а вот книги — золотое дно, их же можно переиздавать. Слушай, ты похоже умеешь хранить секреты? Так вот что я тебе по-секрету скажу: Анжебетта Бодссль-Ярбоуз — это псевдоним, который принадлежит нашему издательству. Сначала под ним писал тот тип, Достабль, но потом он начал повторяться и заявил, что его это больше не интересует. А мне всё равно нужен кто-то, чтобы выпускать эти книжонки — раскупают их на ура, они нам дают львиную долю дохода. Дописывай свою историю и приноси, я заплачу тебе процент, нет — три процента с продаж, и поверь, это ещё хорошая цена, учитывая все расходы. И забудем про похищение. Договорились?