Это было очень достоверно. И наверняка отчасти правда. Но Гленда прекрасно помнила разговор патриция с секретарём, который пересказывала ей Ангва, и понимала, что дело, пожалуй, не только в пирогах.
“Не воображай себе каких-нибудь романтических мотивов, дорогуша, — одёрнула она себя. — Ему, должно быть, просто не хватает человеческого общения. Будучи тираном, друзей не очень-то заведёшь. А ты показала, что поддерживаешь его. И потом, возможно, он действительно хочет получить от тебя какую-то информацию, но не напрямую, а так, чтобы ты сама её выдала — это же Ветинари, вспомни, как он говорил, что хочет вести людей в нужном направлении пряниками, хотя и кнутов у него немало. Историю про Ваймса вот ты ему уже рассказала, откуда бы он ещё узнал? Сам командор вряд ли стал бы жаловаться…”
— Ненавижу эту вашу политику, — яростно выдохнула Гленда, чувствуя, что голова у неё сейчас взорвётся от размышлений об истинных мотивах Ветинари. — В смысле, не конкретно вашу, а в принципе — все эти игры и интриги. Не понимаю, как жить и общаться с людьми, если ничему и никому нельзя верить!
— Забавно, — усмехнулся Ветинари. — Лично я гораздо больше удивляюсь, когда обнаруживаю, что кому-то верить всё-таки можно. Хотя до конца, как мне кажется, не стоит верить даже себе.
— На вашем месте я бы тоже себе не особо верила, — фыркнула Гленда и тут же покраснела, увидев возмущённое лицо секретаря.
Впрочем, Ветинари в ответ на это только рассмеялся, коротко, но искренне. Секретарь, увидев это, посмотрел на патриция так, будто у того выросли рога. И что ему не так? — удивилась Гленда. Она-то не раз видела Ветинари и улыбающимся, и даже смеющимся во время его визитов в Убервальд, и даже ещё раньше — шесть лет назад, в тот вечер, когда они оба были свидетелями встречи Натта с, как он выразился, его создателем.
Вспомнив то время, свою горячность, свои надежды, Гленда почувствовала тянущую тоску в сердце. Если бы тогда она знала, как всё обернётся…
— Пусть вас не удивляет реакция моего секретаря, — по-своему понял смену её настроения Ветинари. — Я не имею склонности к безудержному веселью, но ваши остроумные замечания невозможно игнорировать. Думаю, Стукпостук шокирован тем, что за последнюю неделю я, благодаря вам, перевыполнил месячную норму весёлости.
— А, так вы меня на должность придворного шута взяли, — прищурилась Гленда, отгоняя от себя мысли о прошлом — сейчас не время.
— Ни в коем случае! — строгость в голосе Ветинари явно была притворной, похоже, он и эту реплику счёл как минимум забавной. — Гильдия шутов никогда не простила бы мне такого пренебрежения их цеховыми привилегиями.
— Вообще-то они сами звали меня к ним работать, — возразила Гленда. — Я не согласилась, но формально они готовы были меня принять. На должность кухарки, разумеется, но всё же…
— Что ж, я учту это, если мне придётся оправдываться перед доктором Пьеро.
— Как будто вам надо в чём-то перед кем-то оправдываться.
— О, вы не поверите, мисс Гленда, как часто мне приходится это делать. Но, справедливости ради, я стараюсь, чтобы мои оправдания заставляли людей задуматься.
— Ага. А также ощупать свою шею и порадоваться, что она не снабжена верёвкой и голова по-прежнему к ней надёжно прикреплена.
— Вы совершенно правы, но не могу взять в толк, почему они так поступают. В конце концов, если бы их головам грозило усекновение, или шеям — повешение, эти господа наверняка для начала заметили бы где-то поблизости палача.
— Это называется “отрицательная харизма”, сэр, — учительским тоном сообщила Гленда. — Жаль, доктор Тассеним Шранк не был лично с вами знаком, иначе непременно включил бы вас свою монографию “О типах управления человеческими умами и обществами” — как классический пример.
— Вы это прочитали? — кажется, в тоне Ветинари послышался смешанный с восторгом ужас.
— Затяжная дождливая зима в горах…
— Лично я, когда дело доходит до Трахбергской школы, не могу заставить себя одолеть больше двух третей книги, причем где-то с середины окончательно теряю логическую связь между утверждениями.
— Это потому, что её там нет. Клянусь, сэр, я проверяла! Просто в какой-то момент разозлилась, что ничего не понимаю, и принялась выписывать все бредни из какой-то такой книжки последовательно, как рецепт — ну, там, первое, второе, порежьте лук, подогрейте сковороду — в смысле, представьте, что вы находитесь в незнакомой ситуации, затем вспомните, какого цвета у вас в детстве были носки. И в какой-то момент — хоп! — они просто пишут: всем известно, что… И дальше какая-то ерунда, совершенно не связанная с тем, что они говорили прежде. Мне стало любопытно, и я проверила остальные книги. И угадайте — все они примерно так и написаны! Не могу сказать, что они совсем уж бессмысленные, кое-что толковое в них есть, но выкапывать это толковое надо как алмаз из… В общем, оттуда, откуда тролль ни за что не захотел бы вам его отдать, простите мой убервальдский.
— О, боги! Должно быть, вы действительно здорово скучали в последние годы.
— Намекаете, что я маялась дурью.
— Ни в коем случае. Просто чтобы занимать цепкий ум, подобный вашему, такими… специфическими развлечениями, нужно на самом деле оставить его совершенно без пищи.
— А, то есть, не намекаете, а говорите прямо.
— Мисс Гленда, вы напрашиваетесь на комплимент? — Ветинари склонил голову набок и поймал её взгляд.
— Нет! — возмутилась Гленда, отворачиваясь к окну. — Нет, я…
— Мы приехали, — прервал её Стукпостук.
Карета проехала под барбаканом и повернула к заднему двору замка.
Перед входом их ждала вереница слуг, возглавляемая напыщенным дворецким. Судя по тому, как они со Стукпостуком поприветствовали друг друга, между ними шло непрерывное соревнование в чопорности.
— Мистер Паддинг, наш мажордом, Мисс Медоед, наш новый шеф, — патриций взял на себя труд лично представить Гленду, а затем добавил: — Прошу всех запомнить, что с этого дня Мисс Медоед обладает полной и абсолютной властью на кухне. Во всём, что касается моего стола и питания слуг, я целиком и полностью полагаюсь на неё. Надеюсь, мистер Паддинг, я могу рассчитывать на то, что вы за этим проследите?
— Разумеется, ваша светлость, — важно кивнул мистер Паддинг, окидывая Гленду недобрым оценивающим взглядом.
Ага, подумала Гленда, похоже, раньше он тут был за главного и на кухне. Будет непросто…
— Покажите мисс Медоед комнаты на втором этаже — она может выбрать любую незанятую, — продолжил патриций.
— На втором, ваша светлость? — лицо Паддинга покраснело от возмущения.
— Что-то не так? — Ветинари вздёрнул бровь, и Паддинг мгновенно побледнел. — Там ведь, если не ошибаюсь, располагается и ваша комната, мистер Паддинг. Если в этой части замка есть какие-то проблемы — вы можете не стесняясь о них сказать, — патриций широко улыбнулся. — Я всегда готов вас выслушать.
— Никаких проблем, сэр, — замотал головой Паддинг. — Я немедленно покажу мисс Медоед комнаты.
— Свою корзинку я донесу сама, — быстро сказал Гленда, заметив, что багаж уже отвязали, и какой-то юный лакей нацелился на её корзинку. Мистер Шатун, разумеется, не преминул компрометирующе высунуть из-под крышки всю голову.
— Как вам будет угодно, — тон Ветинари, когда он обращался к ней, не был каким-то особенным. Но, внезапно поняла Гленда, в нём больше не было той вежливой холодности, с помощью которой Ветинари обычно чётко проводил грань между собой и остальными.
— Благодарю всех, хорошего дня, — сказал Ветинари, обращаясь к слугам, а затем медленно, опираясь на трость, направился ко входу во дворец. У дверей в ногу ему ткнулась собака, и Гленда с удивлением поняла, что вместо задних лап у неё и впрямь, как описывал Моркоу, диковинная конструкция с колёсами.
Ветинари наклонился, чтобы погладить собаку. Гленда улыбнулась. Ветинари обернулся и улыбнулся в ответ.
***
— Ваша светлость, — осторожно начал Стукпостук, когда убедился, что дверь Продолговатого кабинета надёжно закрыта.
