– Хорошо. Что ж, увидимся в понедельник. Будь аккуратнее.

– Всегда.

Она отвернулась. Повернулся снова.

– Я не смогу пообедать с тобой, извини. Это просто не... это неправильно. Я – не твой начальник, но у нас небольшая организация и... ты понимаешь.

– Я все понимаю, – тихо сказал Дэниэл. – Ты – профессионал, и я уважаю это.

Кивнув, как будто они пришли к общему знаменателю в позиции, непреодолимой, как кирпичная стена, Лидия махнула ему рукой и тихо попрощалась.

Дэниэл смотрел ей вслед. И был уверен, что Рик когда–то получил то же сообщение. Это объясняло тоску на его лице.

Если бы Дэниэл был другим человеком, он бы понял, что чувствовал этот парень.

Хорошо, что у них не было ничего общего.

Внутри главного здания, Лидия подошла к Кэнди, которая надевала куртку.

– А Дэниэл заполнил свои документы, чтобы получить деньги?

– Да, конечно. Я все внесла в систему.

– О, хорошо.

– Хочешь посмотреть, что он написал? – Кэнди приподняла бровь. – Конечно, из чисто профессионального интереса.

– Это меня не …

– Ему двадцать восемь. Его почтовый адрес в Гленс–Фоллс. В списке нет контактных лиц и ближайших родственников. В номере социального страхования четыре четверки – не знаю, что это значит, но это мое любимое число, поэтому я считаю это хорошим знаком. О, и я проверила банк. Ты не обналичила свою зарплату, хотя ездила в город во время обеденного перерыва. Вот каким образом мы смогли себе позволить его наем?

Лидия открыла рот. Потом закрыла.

Женщина закинула на плечо свою тяжелую сумочку.

– Это неправильно. У тебя тоже есть счета.

– Может, я просто не добралась до банка.

– Конечно. И эти розовые волосы призваны убедить всех, что я не состою в Американской ассоциации пенсионеров.

Лидии не смогла сдержать улыбку. Сегодня на ней был свитер бледно–лилового цвета с окантовкой в виде бабочек на воротнике и манжетах. Из–за парки, накинутой сверху, казалось, что весна пытается вырваться из–под тяжести зимы. Шерстяная метафора.

– Поэтому ты покрасила свои локоны в столь сочный цвет? – спросила Лидия.

– Сочный? Действительно? – Кэнди пожала плечами, и ее лицо приобрело рассеянное выражение. – И я не знаю, порой... просто не хочешь быть похожей на саму себя. Даже если это всего на пару дней и по нелепой причине. Учитывая, что я еду домой в одиночестве, чтобы покормить кошку и решить, какой «Стоуфaер»[15] поставить в микроволновку, ты понимаешь, почему я могу внезапно захотеть перемен.

– Ох, Кэнди…

Кэнди вскинула вверх указательный палец. Затем приложила ладонь к уху.

– Я просила сочувствия? Не думаю. Я вполне довольна своим выбором. Мне не нужно стирать чужое белье, я всегда знаю, что есть, а чего нет в моем холодильнике, и владею пультом своего телевизора единолично. В Америке куча женщин, которые хотели бы оказаться на моем месте.

– Клянусь, я не жалела тебя. Я считаю, что независимость действительно важна.

– Хорошо. Но тебе все равно придется отплатить мне.

– За что?

– Назначу тебя контактным лицом нашего смотрителя на случай чрезвычайных ситуаций… о, не смотри на меня так. Во–первых, я не занимаюсь сводничеством, а во–вторых, это политика компании. У каждого должно быть контактное лицо, и я бы записала Питера, но где он? Итак, решено. А сейчас я отдыхаю и не говорю о работе до понедельника, восемь тридцать утра… ну, может, восемь сорок пять, если я снова застряну где–нибудь за трактором Майзера.

– Кэнди, я не верю, что ты не сводничаешь.

– Никаких разговоров о работе до понедельника…

– Ты пробила его номер соцобеспечения…

– Проверка кадров, не более.

– Ты сказала, что это хороший знак.

Она пожала плечами.

– Я ничем не могу тебе помочь. До утра понедельника я не говорю на профессиональные темы, а вы двое – это профессиональная тема.

– Именно поэтому мы не можем встречаться…

– Ага! – Указательный палец появился еще раз. – Я знала, что он тебе нравится.

– Подожди, что… он мне не нравится. Я имею в виду только как человек.

Кэнди засмеялась.

– Я видела, как ты на него смотрела. И он на тебя тоже.

Лидия открыла рот. Закрыла. Было ощущение, что она оказалась на тонущем корабле… или, может быть, на том, что уже находится на дне океана.

– Я не знаю, что на это ответить. – Лидия затараторила, прежде чем Кэнди начала объяснять, что она слишком много слышала обо всем, что заметили абсолютно все вокруг. – Я хотела спросить, есть ли у тебя список приглашенных? Для сбора средств в конце следующего месяца? Я собиралась составить приглашения и разослать их на выходных, и да, я знаю, что это нерабочее время, но подумай, насколько легче станет, если я позабочусь обо всем за тебя.

– Что ж. – Кэнди поджала розовые губы. – Ты решила вынести мне мозг, да? Я только что закончила трудовую неделю, а ты хочешь уменьшить мне нагрузку.

– А есть ли выбор?

Кэнди вернулась к своему столу и взяла папку.

– Если ты подождешь до понедельника, я тебе помогу. Хочешь сделать это раньше, делаешь все сама. Это основной список. Пятьсот имен.

– Я беру на себя эту ответственность, полностью зная о препятствиях, с которыми мне придется столкнуться.

Когда Лидия подошла к ней за списком, Кэнди держала его вне ее досягаемости.

– У вас есть пластыри?

– Зачем?

– Ты не представляешь каково это – порезаться бумагой. И не облизывай. Используй клей, – Она открыла верхний ящик и вручила ей клей–карандаш. Затем передала право собственности на папку. – В «Сайнфелде»[16], конечно, вышло смешно, но канцерогены – не миф, и да, поэтому я использую растительную краску для волос. Сильно не критикуй… а знаешь, возьми два клея, на случай, если один закончится. Дальше… конверты в кладовой, на ящиках с приглашениями. Я не печатала этикетки, но они есть в электронном письме, которое я отправила совету директоров для окончательного утверждения. Ты в копии. Этикетки марки «Averys», которые мы всегда используем для картонных пакетов.

– Ты обо всем позаботилась.

– Сбор средств уже скоро, и нам нужны деньги. Я могу притвориться Питером, если он не будет участвовать, просто чтобы убедиться, что мы сможем собрать хоть немного средств. Оденем меня в унылый кардиган, и я покрашу волосы в цвет отчаяния средних лет.

– Мне казалось, он блондин?

– Да. Бледный.

Лидия рассмеялась.

– Хороших выходных.

– Тебе тоже, – Кэнди подошла к двери. Сделав паузу, она оглянулась. – Слушай, если он тебя пригласит, соглашайся.

– Питер? – Лидия отпрянула. – Никогда…

– Наш новый смотритель, – женщина добавила, понизив голос: – По правде говоря, никто не хочет быть мной, и у тебя уже слишком много общего с моей жизнью в гораздо более молодом возрасте, чем я была, когда я сняла ногу с педали газа и поставила ее на тормоз. Скажи «да», Лидия. Ты не пожалеешь.

Прежде чем последовал какой–либо аргумент… или еще больше отговорок в стиле ни за что, мы же работаем вместе… Кэнди вышла и плотно закрыла за собой дверь.

При нормальных обстоятельствах и по очевидным причинам Лидия продолжила бы разговор до парковки. Но после ночи, проведенной в машине, дерьма с Питером и того факта, что Кэнди могла переговорить самого Бога, решение слиться граничило с инстинктом выживания.

Лидия вернулась в кабинет исполнительного директора и села за стол. Войдя в его учетную запись, она загрузила свою электронную почту в его браузер, открыла письмо от Кэнди и первым делом сохранила файл. В принтерной она положила бумагу в «Ксерокс», а затем снова вернулась за стол Питера и нажала кнопку «Печать».

В другом конце коридора мягкий щелчок и шарканье работающего принтера звучали гимном мира и трудолюбия, и Лидия наслаждалась этой фоновой музыкой, изучая компьютер Питера Винна. Время, проведенное в кабинете Питера до этого, она потратила на то, чтобы изучить ящики, картотечные шкафы и полки. Цифровые файлы Лидия приберегла на нерабочие часы, потому что, учитывая то, что она делала накануне вечером, ей не особо хотелось, чтобы кто–нибудь увидел, насколько она хорошо управлялась с клавиатурой.