Ярость перемешалась с беспомощностью, беспокойство дробило меня изнутри и заставляло гнать машину быстрее обычного. Что бы ни случилось, но я не должен был заставлять Зину проходить это в одиночку. Она оказалась там исключительно по моей вине – слишком подло было бросать ее вот так. Да я бы и не смог. Слишком сильно я погряз в чужой вселенной, незаметно привязался к Зине Шелест сильнее, чем к любой другой женщине до нее. Ее волшебные руки, серьезные грустные глаза, прозрачная хрупкость, ее одиночество, ее собственный, ни на что не похожий мир, были мне важнее сейчас собственного благополучия. Даже если бы пришлось сдаться, я бы действовал безотлагательно. Если бы пришлось положить на гильотину собственную гордость, ничто бы меня не остановило.
И раз приходилось поддаться на манипуляции отца, я готов бы сделать это ради нее.
Пришлось заехать переодеться – я и без того ожидал повышенного внимания, утяжелять которое неподходящим видом совсем не хотелось. Надевая черный пиджак, подумал о том, что Зина, наверняка облаченная в черное платье, должна вызвать у большинства присутствующих много вопросов. Я не сомневался, что отец уже взял ее в оборот. Да и ее бывший парень не преминет оказать ей внимание. Что же до меня, то если отец на самом деле задумал вернуть меня в свой бизнес и представить на сегодняшнем вечере, то это станет неминуемой каплей повышенного интереса к одной персоне, которая замешана в отношениях с верхушкой, представленной на вечере. Конечно, она сможет это пережить, но какой ценой? Будет ли она как прежде доверять мне и позволять поддерживать ее и помогать ей? Или решит, что я только мешаю, что я обуза, которая привлекает в ее мир неприятности?
Все это могло случиться, но мне оставалось лишь самому узнать выбранный девушкой путь, раскрыв, наконец, перед ней все карты.
Особняк отца встретил неродным и неуютным светом. Это место и раньше не было мне домом, а сейчас и вовсе представлялось логовом хищников, которые волей судьбы собрались вместе. Какой подарок. Жалко было упускать прекрасную возможность взорвать к чертям бесово сборище, но убийственные мысли быстро утонули в бессилии.
Пропустили меня беспрепятственно; и хотя у меня не было пригласительного, думаю, родитель позаботился о том, чтобы сына впустили без всяких вопросов, любезно и наигранно улыбнувшись после того, как я сказал свою фамилию.
Так называемые «сливки» расползлись по залу неровными шкварчащими кучками, их было много и все они мало интересовали меня. Нужную мне фигуру я угадал скорее интуитивно, чем зрительно – чего я никак не ожидал, так это увидеть Зину Шелест, которая предпочитала белизну только примирительно к коже, в белом платье. И пусть она казалась совсем непримечательной по сравнению со всеми прочими светскими дамами, вышедшими сегодня в свет в лучших своих нарядах; для нее конкретно это было маленькой сенсацией. А для тех, кто ее знал, и подавно.
Я замер на секунду, оглядев ее спутников, а затем упрямо, ни отвлекаясь на приветственные возгласы, двинулся вглубь зала, где меня ждала пара удивленных до глубины души темных глаз.
– Ма-марат, – с придыхание воскликнула Шелест, когда я встал рядом с ней и приветственно, хотя и достаточно скупо улыбнулся, – Ты здесь, – она то ли спрашивала, то ли констатировала, и явно ничего не понимала, но как будто бы облегченно придвинулась ко мне – кажется, девушке было совсем невмоготу в окружении бывшего парня, моего отца и Соколовского, который с затаенной победой в глазах разглядывал меня. Я почувствовал себя жалким прирученным зверьком. Но не время было показывать слабость. Не перед ней.
– А ты? Что ты здесь забыла, Зина? – я невзначай глянул на названого брата – он закусывал состояние шока гневом, и казалось, до сих пор не мог понять, как так вышло, что я по всем фронтам его обошел – несмотря ни на что, а все-таки отец всеми способами мечтал меня заполучить в свой бизнес; что же касается Шелест, то выбор был очевиден, – Когда ты успела полюбить такие сборища, Шелест?
– Что-то я не понял, – встрял Вася, переводя взгляд с меня на отца, – Как это младший сын? Но разве… разве он не разорвал отношения, не перестал быть частью семьи?
– Все верно, – благосклонно кивнул старший Демидов и посмотрел в мою сторону, точно наслаждаясь тем, как удачно у него получилось заполучить меня к себе, почти не прибегая к насилию, не считая морального, – Марат и я серьезно поругались в прошлом. Но дни мои не бесконечны, так что, думаю, пришло время забыть старые обиды и снова стать одной семьей. Вы оба мои дети, я уверен, что вы найдете общий язык, – я в голос фыркнул, но бизнесмен проигнорировал это. Старые обиды, значит, он собрался забыть. Как жаль, что мы были не одни, и я не мог освежить ему в памяти все, что он натворил. Одного сегодняшнего вечера бы хватило с головой – одна сплошная обида по отношению к моей матери стояла передо мной и недоуменно пялилась по сторонам.
А вот Зина, кажется, еще больше побледнела, и я, чтобы предотвратить возможное падение, взял ее за руку. Она на удивление сильно сжала мою ладонь, молчала, но хмурилась, уже расставив в голове всю невероятную картину, представшую перед ней. Ее бывший парень потемневшими глазами посмотрел на наши сплетенные пальцы.
– Вы, значит, братья, да? – осипшим и каким-то безэмоциональным голосом спросила она, как бы подводя черту под вопросом «Во что же я вляпалась?». Но в этом было больше. Она смотрела, и взглядом спрашивала о большем, обо всем, чего не понимала.
Я обязательно расскажу ей позже, когда мы покинем этот серпентарий. Когда я защищу ее от угрозы, которую она еще не осознала, и я надеялся, что никогда не осознает.
– Это неважно, – ушел я от ответа, – Достаточно, мы уходим, – посмотрел прямо в отражение собственных глаз. Отец поднял бровь.
– Разве? – улыбнулся он и почему-то кинул беглый взгляд на свободную руку девушки, которой она нервно поправляла волосы, знакомым жестом закрывая себя от мира темной стеной, – Разве не самое время объявить о вашей помолвке? Думаете, я не заметил этого чудесного украшения на ее пальце? – хитро прищурился он и громко захлопал в ладоши, чтобы привлечь внимание, пока каждый из нас пытался понять, что он сейчас сказал.
– Что? – недоуменно выдохнул младший Демидов и с ужасом глянул на правую руку Шелест, – Зина… но почему? – растерялся он.
Не менее растерянная Зина, казалось, вот-вот заплачет. Даже мой хваленый самоконтроль полетел к дьяволу. Я повернулся к девушке и заглянул ей в глаза, пытаясь прочитать по ним ответ. Пока отец рассказывал про сегодняшнее событие и сыпал поздравлениями, под дружный удовлетворительный гомон, похожий на раскаты грома, я отрешенно смотрел на злополучную руку и ничего не понимал. То самое обручальное кольцо, которое было нашей семейной реликвией, и потерю которого моя мама восприняла очень болезненно, устроив небывалый нагоняй Софе, несмотря на уверения той, что она ничего не трогала, мирно покоилось на красивом пальце Шелест. Девушка, которая не носила никаких украшений, оказалась здесь с кольцом на пальце, которое значило гораздо больше, чем она могла себе представить.
– Где ты его взяла? – удивленно спросил я, беря ее руку и разглядывая украшение так, точно оно было галлюцинацией, и вот-вот должно было раствориться. Иного объяснения я не видел.
– Боже, – дрожащими пальцами Шелест попыталась его снять, но я ее остановил – толку от этого теперь было мало, – Я не хотела, честное слово. Оно совершенно случайно оказалось у меня дома, я и подумать не могла, что… Прости, прости меня, – в глазах девушки заблестели слезы.
Глупая. Конечно, не хотела. Представить Зину, которая специально надевает на руку обручальное кольцо, чтобы привлечь к себе внимание, было невозможно. Наверное, она испугалась, что я рассержусь из-за такого поворота событий, увидев неприсущее мне яростное выражение лица.
А мне просто было трудно сдерживать себя, когда вокруг творился сущий беспредел. Когда отец играл нами, точно пешками в собственной партии, когда стоящий рядом «брат» закипал и непонятно что еще мог выдать в ближайшем будущем, когда потрясающе спокойный Сокол резал меня едва заметной улыбкой, и пугал меня сильнее, чем все остальные.
