Монстреле продолжает свой рассказ о погребениях, отмечая, что Дампьер был похоронен в (Вьель) Эсдене в церкви францисканцев. Более поздняя рукопись помещает его в церковь Оши-ле-Эсдин вместе с двадцатью восемью другими павшими в битве, из которых шестнадцать были похоронены в церкви, а двенадцать — на кладбище.[718] Согласно другой данным, Дампьер был похоронен в церкви своего поместья Ролланкур на Тернуазе, на небольшом расстоянии вниз по течению от Бланжи.[719] Д'Альбре был похоронен у францисканцев в Вьель-Эсдин вместе с тринадцатью другими. Ведущие сеньоры были перевезены дальше: архиепископа Санса в его собор вместе с племянником, Шарлем де Монтегю, лордом Маркусси; графа Невера в цистерцианский монастырь Элан, недалеко от Мезьера в Арденнах; графа Руси в аббатскую церковь Брейн-Сюр-Весле; герцог Алансонский был перевезен в аббатскую церковь Сен-Мартен в Се (хотя его внутренности были похоронены там же, где и д'Альбре); герцог Барский — в Бар-ле-Дюк, где он был похоронен 6 ноября в часовне своего замка. Тело его брата Жана так и не было найдено. Даже людей более низкого ранга иногда забирали домой. Гийом де Лонгей, капитан из Дьеппа, и его сын были похоронены в церкви Сен-Жак в городе.[720] Динтер рассказывает, что тело герцога Брабантского было доставлено в Сен-Поль, где его положили в свинцовый гроб со специями и ароматическими травами. На бдение всех святых (31 октября, хотя Динтер называет этот день вторником, что означало бы 29 октября) тело было доставлено в Турне, где его сопровождали епископ и капитул. 1 ноября (который Динтер ошибочно называет средой) его доставили в Хал, на ночь в церковь Святой Марии, а 2 ноября его перевезли в церковь Святого Гаула в Брюсселе. Затем герцог был доставлен в Фюр 3 ноября и похоронен после заупокойной мессы в церкви Святого Иоанна вместе со своей первой женой.
Согласно Динтеру, именно духовник герцога, брат Гектор, и его камергеры искали тело Брабантского на поле боя. Монстреле утверждает, однако, что Филипп, граф Шароле, сын герцога Бургундского, был ответственен за поиск тел своих дядей Брабантского и Невера, а также за то, чтобы позаботиться о погребении французов в целом, поручив эту задачу аббату Руиссовиля и бальи Эйра.[721] Далее хронист рассказывает, что они разметили территорию в двадцать пять квадратных футов, в пределах которой были вырыты три траншеи "каждая шириной в два человеческих роста". В эти ямы были помещены, "согласно ведущемуся счету", 5.800 человек, то есть те, кого не успели похоронить в другом месте. Место погребения было благословлено епископом Гина (скорее всего, епископом Эгины in partibus[722]) по приказу Луи де Люксембурга, епископа Теруана, и вокруг положили колючие ветки, чтобы животные не могли пробраться внутрь и осквернить или съесть тела.
Участие епископа Теруана, как мы уже отмечали, также упоминается в "Religieux", но там именно Генрих дал разрешение на освящение территории для захоронения. Мы не можем быть полностью уверены ни в одном из этих рассказов. Как и в других местах своей хроники о кампании, "Religieux" счел нужным подчеркнуть благородство Генриха в противовес французам. В действительности, маловероятно, что у Генриха было время до отъезда из Азенкура, чтобы дать разрешение на освящение земли, да и в его обязанности не входило делать это ни в тот момент, ни в то время, когда он готовился в Кале к возвращению в Англию. Монстреле, писавший в 1440-х годах, был не прочь польстить Филиппу, бывшему графу Шароле, который к тому времени был герцогом Бургундии. Все три бургундских хрониста утверждают, что Филипп хотел участвовать в битве, но его отец помешал ему, удерживая его в замке Эйр. Подозрительно, что именно оттуда родом был бальи, предположительно причастный к захоронениям. Однако нет никаких оснований для того, чтобы граф Шароле обладал властью в этом вопросе. Более вероятно, что захоронения были произведены благодаря церковному вмешательству. Азенкур находился в пределах епархии Теруана, поэтому участие епископа вполне вероятно. "Chronique de Ruisseauville" также отмечает, что земля была благословлена епископом Теруана в сопровождении аббата Бланги.[723] В ней говорится о пяти могильных ямах, каждая из которых вмещала 1.200 человек и была увенчана деревянным крестом. Выкапывание ям заслуживает доверия, поскольку до шестнадцатого века в Азенкуре не было церкви. Традиционно предполагаемое место расположения захоронения — это место, где в более поздние века рядом с перекрестком дорог был установлен памятник жертвам мировых войн, но без дальнейших археологических работ это должно оставаться лишь предположением, хотя и прочно вошедшим в обиход всех, кто интересуется битвой. В целом, поэтому трудно с уверенностью сказать, что и когда произошло с погибшими французами, поскольку рассказы о захоронениях сильно политизированы.
Во всех хрониках приводятся высокие цифры погибших французов (см. Приложение С). Джон Хардинг приводит как самую низкую цифру в своем втором стихотворном повествовании (1.508), так и самую высокую в своем прозаическом (100.000). В целом, английские авторы приводят более высокие цифры, чем их французские коллеги. Они преувеличивали цифры для эффекта, чтобы прославить победу, так же как и численность французской армии вначале битвы. Тем не менее, все хронисты предпочли создать впечатление, что гибель в битве была очень значительной. Другими словами, это была одна из самых, возможно, значительных характеристик битвы, и это мнение было широко распространено в Англии, Франции и других странах.
Хардинг предваряет свою цифру в 100.000 человек, говоря, что это "согласно подсчетам герольдов". Их роль упоминается в нескольких других хрониках. В некоторых случаях есть прямая ссылка на то, что они составили письменный список. Это могло быть сделано только систематически, путем осмотра тел и распознавания гербов. Поэтому мы сразу же сталкиваемся с трудностями, поскольку записывались только те погибшие, которые носили гербы. Если теоретически герольды могли составить список, то для других сословий можно было лишь оценить количество. Не было необходимости их считать. В то время никого не интересовало общее количество погибших в битве. Никто не стал бы подсчитывать, как хоронили тела рядовых участников. Поэтому общие цифры, приведенные в хрониках, не следует воспринимать как точные, они были включены для эффекта. Под 100.000 Хардинг подразумевал очень большое число, но в действительности нелегко оценить количество мертвых, лежащих на земле в кучах после битвы, или точно оценить численность армии, видимой с расстояния.
Еще одна проблема возникает даже для тех, кого можно было узнать по гербам. Если некоторые тела были раздеты в ночь битвы и впоследствии, то невозможно было бы узнать даже всех знатных погибших. Как мы видели, несколько хроник рассказывают нам о том, как трудно было слугам найти своих погибших господ. Самые длинные списки конкретных имен можно найти у бургундских хронистов, в записи в бухгалтерской книге Солсбери (75) и в одной из версий Лондонской хроники (97, хотя и с некоторыми искажениями). Предположительно, они были основаны на информации собранной герольдами. Кроме того, некоторые хроники добавляют имена, основываясь на местных знаниях. Динтер, например, упоминает по имени некоторых людей, связанных с герцогом Брабантским; Грюэль — некоторых бретонцев, сражавшихся под командованием Ришмона. В городских хрониках также отмечается смерть должностных лиц. Действительно, многие бальи и другие были убиты. Почти сразу же Карла VI завалили просьбами люди, желавшие получить новые доступные и часто прибыльные должности.
