Дез Юрсен более пространен, утверждая, что французы действительно обсуждали предложения англичан. Одни советовали пропустить англичан без боя, так как сражение всегда было опасным и непредсказуемым делом. Другие говорили, что французы были хорошо вооружены и сильны, а англичане были глупы и плохо вооружены. Они были вдали от дома, "и скорее продадут себя, чем потерпят поражение". Некоторые не соглашались с этим, в частности, отмечая, что если английские лучники вступят в бой с тяжеловооруженными французскими латниками, которые могли легко выдохнуться, то может произойти катастрофа. Арфлер будет легко отвоевать, утверждали они. Но если они решили сражаться, то им следует подождать подхода бальяжных ополчений, которые могут быть очень полезны. Этих взглядов, очевидно, придерживались д'Альбре и Бусико, а также другие опытные военачальники. Герцоги Бурбонский, Алансонский и другие хотели сражаться. Поскольку англичане уже показали, насколько они настроены на переговоры, они будут легко побеждены, и им не понадобится помощь бальяжных ополчений. Они обвинили тех, кто не хотел сражаться, в трусости. В результате было решено дать сражение. Невозможно узнать, проводились ли подобные дебаты накануне битвы, были ли сделаны какие-либо английские предложения.

Этот отрывок более значим, возможно, тем, что он говорит о том, кто присутствовал при этом. Подразумевается, что д'Альбре, Бусико, Бурбонский и Алансонский уже были на поле боя. Однако в начале отрывка хронист говорит: "Они отправили людей на поиски герцога Орлеанского, герцога Брабантского, графа Неверского и других". Таким образом, можно предположить, что не все французские сеньоры и их войска прибыли в четверг 24 октября. Именно поэтому французы не дали сражения в этот день. Это подводит нас к сути вопроса, касающегося французов при Азенкуре. Какого размера должна была быть их армия, и кто должен был командовать ею?

Французы, безусловно, планировали сражение с англичанами. Мы уже обсуждали план BL, разработанный для армии, которую французы развернули, чтобы вызвать Генриха на битву у Соммы. Он предусматривал две баталии, авангард с людьми д'Альбре и Бусико и главную баталию с людьми герцога Алансонского, графа д'Э и других сеньоров. Если бы англичане сформировали только одну баталию, то эти две французских баталии должны были быть соединены вместе. Также должно было быть два пеших крыла, под командованием Ришмона справа и Гишара Дофина слева. Перед этими крыльями должны были расположиться лучники. Также должен был быть сформирован тысячный кавалерийский отряд под командованием де Рамбюра для атаки английских лучников и меньший кавалерийский отряд из 200 человек под командованием де Босредона для атаки английского обоза. Впоследствии в Руане был составлен еще один план. Его можно найти в хронике дез Юрсена.[668] Поскольку в нем герцог Орлеанский назван командиром главной баталии и, следовательно, подразумевается, что он командует армией в целом, этот план должен датироваться временем после решения о неучастии короля и дофина в сражении. Это решение может быть результатом встречи в Руане, которую Монстреле датирует 20 октября, хотя маловероятно, что Орлеанский в этот момент находился в нормандской столице. Поэтому решение могло быть принято в его отсутствие.

Руанский план, как мы будем его называть, предусматривал более многочисленную армию, включавшую более широкий круг знати. Предусматривалось три баталии. В авангарде должны были находиться герцог Бурбонский, Бусико и Гишар Дофин. В главной баталии должны были участвовать Орлеанский, Алансонский, д'Альбре и герцог Бретани. В арьергарде находились герцог Бар, граф Невер, граф Шароле и Ферри (граф Водемон), брат герцога Лотарингского. Крылья возглавили бы Ришмон и Таннеги дю Шатель, прево Парижа. Кавалерия, призванная разбить лучников, должна была находиться под командованием адмирала (Клинье де Брабант или сир де Дампьер) и сенешаля Эно (Жан, сир де Линь). Из упомянутых лиц герцог Бретонский, граф Шароле и Таннеги дю Шатель не участвовали в битве.

Герцог Бретани находился в Руане 20 октября, но к 25 октября он был только в Амьене, а к 3 ноября вернулся в Руан. Мы не можем знать наверняка, намеренно ли он задержал свое продвижение, чтобы не участвовать в сражении и тем самым избежать дилеммы, с которой он столкнулся в результате договора с Генрихом V. Дез Юрсен утверждает, что он не хотел участвовать, если герцог Бургундский не собирался там быть. Однако может быть и так, что его неприбытие было просто результатом плохой разведки места битвы. Такая интерпретация приобрела бы дополнительную убедительность, если бы первоначальное намерение состояло в том, чтобы дать сражение при Обиньи. Какова бы ни была причина его отсутствия, она, безусловно, стала важным элементом в последующей волне обвинений французов. Однако в отряде Ришмона в битве участвовали бретонцы. Грюэль называет несколько имен, включая его знаменосца, сира де Бюиссона.

Что касается графа Филиппа де Шароле, то мы имеем пространное объяснение его отсутствия в бургундских хрониках. Они утверждают, что когда д'Альбре двигался к Артуа, он послал сира де Монгонье к графу в Аррас, чтобы сообщить ему о принятом решении сражаться с англичанами и попросить его от имени короля и коннетабля явиться на поле битвы. Шароле очень хотел участвовать, но его отец, герцог Иоанн Бургундский, сказал придворным своего сына, что ему нельзя разрешать вступать в бой. С этой целью они отвезли графа в замок Эйре близ Гента, куда д'Альбре снова отправил гонцов, в том числе гербового короля Франции. Графа держали в неведении о том, что происходит и когда состоится сражение, хотя некоторым из его домочадцев удалось тайно покинуть замок, чтобы принять участие в битве. Когда граф узнал, что отец запретил ему ехать, он "удалился в свои покои, заливаясь слезами ".[669]

Но правдива ли эта история? К тому времени, когда составлялись хроники, граф Шароле стал герцогом Бургундии Филиппом Добрым. Вероятно, он чувствовал необходимость оправдаться за свое отсутствие в битве, особенно в свете его союза с англичанами с момента, когда он стал герцогом в 1419 году, и до его примирения с Карлом VII в 1435 году. Лефевр заканчивает свою версию истории следующим замечанием: "Я слышал, что граф, даже когда ему исполнилось 67 лет [это было в 1463 году], все еще досадовал, что ему не посчастливилось участвовать в битве, независимо от того, выжил он или был убит в ней". К тому времени, когда были написаны эти рассказы, его отец был уже давно мертв, и поэтому было удобно возложить вину на него. Согласно тексту писем герцога Иоанна, приведенных в хронике дез Юрсена, его отец ранее сказал Карлу VI, что позволит сыну выступить на поле боя с максимально большим войском.[670] Это делает возможным, что объяснение отсутствия графа Шароле правдиво, и что герцог передумал, или же всегда не хотел, чтобы его сын участвовал в сражении.

Герцог Иоанн хорошо знал ужасы войны, поскольку он участвовал в сражении при Никополе в 1396 году, где попал в плен и был освобожден только два года спустя. Возможно, он не хотел рисковать жизнью своего единственного сына, которому на момент Азенкура было всего девятнадцать лет. Что касается отсутствия самого герцога Иоанна, то король и дофин в письмах, разосланных 31 августа, просили его не присутствовать. Хотя есть признаки того, что герцог готовился отправиться с войсками, нет никаких свидетельств того, что этот первоначальный приказ был когда-либо отменен. Таким образом, отсутствие герцога не обязательно было вызвано его собственным выбором, а стало результатом продолжающегося недоверия к нему при королевском дворе. Что касается графа Шароле, "Journal d'un Bourgeois de Paris" отметил, что 20 октября французские сеньоры услышали, что англичане движутся через Пикардию, "и мой господин де Шароле так сильно их теснит". Поскольку этот рассказ был написан только в 1440-х годах пробургундским автором, это может быть просто лестью тогдашнему герцогу Филиппу. Если это правда, то также возможно, что граф отправился в путь, но получил приказ вернуться от своего отца, или же передумал сам.