Поэтому все английские рассказы, в которых упоминается убийство пленных, сходятся в том, что оно было вызвано убеждением, что французы намеревались возобновить сражение, которое, по мнению англичан, они уже выиграли. Все они также дают веское основание полагать, что эта перегруппировка французов и ответные действия англичан произошли спустя некоторое время после первых фаз сражения. Придерживаются ли французские рассказы той же линии? В целом, да, но есть некоторые интересные различия в акцентах. Хроника "Religieux", вероятно, самый ранний рассказ, предполагает, что силы, которые, по мнению Генриха, намеревались атаковать его, были большой группой воинов на фланге авангарда, которые в действительности направлялись в тыл, чтобы покинуть поле боя. Другими словами, они были трусами. Хронист возлагает на Генриха ответственность за приказ убить пленных, а также за то, что он в конце концов "увидел своими глазами", что французы бежали и не собирались сражаться. Таким образом, преобладает мнение, что французы сами виноваты в гибели пленных.
Эта точка зрения, а вместе с ней и сопутствующее ей желание распределить вину, встречается и в некоторых других текстах, хотя ни один из них не подразумевает, что предполагаемая новая армия на самом деле была группой трусов. И в "Chronique de Ruisseauville", и у Динтера Клинье де Брабант назван человеком, ответственным за сбор латников для новой атаки. "Chronique de Ruisseauville" сообщает нам, что убийство вызвало большой крик как в английском, так и во французском лагерях, "из-за ценных пленных". Но, что еще более важно, он подразумевает, что граф Неверский (сын герцога Бургундского) был одним из пленных, которых предали смерти. Другими словами, "арманьяк", выживший в битве, считается ответственным за гибель бургундских героев. Эта тема также продолжена у Динтера, у которого Клинье возвращается не воевать, а грабить. Он более прямолинеен, говоря нам, что "в результате многие принцы и дворяне, оставшиеся в живых в качестве пленников, были убиты". Одним из них был герцог Брабантский, брат герцога Иоанна Бургундского. Динтер делает вывод, что Брабантский погиб таким образом, потому что был ранен в лицо и шею, чего не произошло бы, если бы на нем был шлем. (Это наводит на мысль, что с пленников снимали шлемы в знак того, что они попали в плен). Динтер добавляет, что другие пленники видели захваченного герцога, но не разговаривали с ним, надеясь, что за него можно будет получить небольшой выкуп на том основании, что англичане не узнают его таким, какой он есть. Помните, что Брабантский, очевидно, прибыл на битву с опозданием и был одет в импровизированный сюрко, сделанный из флага одного из его трубачей.
Динтер завершает свое пространное изложение рассказом о том, что тело герцога было найдено далеко от места сражения. Это явное указание на то, что пленных отводили к месту сбора, но оно также подкрепляет аргумент о том, что битва считалась оконченной задолго до того, как было приказано убить пленных. Оба эти положения подтверждаются воспоминаниями Жильбера де Ланнуа. Он лежал на земле вместе с убитыми, но его вытащили и взяли в плен. Через некоторое время его отвели в дом неподалеку с десятью или двенадцатью другими пленными: "Там, когда герцог Брабантский предпринял атаку, раздался крик, что каждый должен убить своих пленников. Чтобы сделать это быстрее, они подожгли дом, но я смог вырваться". Он снова попал в плен, когда англичане вернулись, и был продан сэру Джону Корнуоллу.[710]
Упоминание о нападении герцога Брабантского как причине приказа крайне сомнительно, ведь находясь в доме Ланнуа не мог знать, кто возглавляет новую французскую атаку. Дез Юрсен также утверждает, что слух о том, что герцог Бретонский идет с большим отрядом, заставил французов сплотиться, "что было плохо, так как большинство англичан убили своих пленных". Это может свидетельствовать об антибретонской позиции. В "Chronique de Normandie" речь идет скорее о людях короля Сицилии (т. е. герцога Людовика Анжуйского), чье прибытие вызвало у англичан опасения нового нападения. Уникально, что этот автор утверждает, что приказ убивать пленных специально исключал людей благородного звания.
Несколько французских хроник, включая "Le Héraut Berry", Базен и "Chronique d'Arthur de Richemont", вообще не упоминают об убийстве пленных. Но пространные рассказы встречаются в других текстах бургундской принадлежности. Рассказы Лефевра и Ваврена привлекли внимание английских историков из-за их истории о том, что английские солдаты отказались убивать своих пленников, так как надеялись разбогатеть. Ответом Генриха якобы было назначение джентльмена с 200 лучниками для выполнения приказа. Предполагалось, что лучники были людьми более низкого происхождения, у которых было меньше чувств и не было собственных пленников. Свидетельства, содержащиеся в отчетах после кампании, позволяют предположить, что последнее утверждение, безусловно, не соответствует действительности. Мы не можем быть уверены в правдивости этой истории, поскольку она встречается только в этих весьма взаимозависимых произведениях. Хотя Лефевр служил в английской армии, мы могли бы ожидать, что эта история попадет в английский источник. Более полезным является остальное объяснение, предоставленное этими авторами. Они также предполагают, что англичане уже победили; когда они увидели, что французы больше не могут сопротивляться, они начали брать пленных, "надеясь, что все они станут богатыми". После захвата с пленных снимали шлемы. Но затем многие из арьергарда, в котором были французы, бретонцы, гасконцы, пуатевины и другие (Ваврен особо упоминает главную баталию), ранее обращенные в бегство, начали перегруппировываться. Поскольку они имели при себе большое количество штандартов и создавали видимость движения вперед в боевом порядке, Генрих в ответ приказал каждому убить своего пленника. Эсквайр и его лучники хладнокровно выполнили приказ. Здесь авторы вторят Динтеру: в качестве способа убийства упоминается отсечение голов. Быстрый удар ножом в шею — это все, что требовалось.
"Chronique de Ruisseauville" также отмечает, что все найденные на поле боя на следующий день, живые или мертвые, французы или англичане, были изрезаны по лицу. Ваврен и Лефевр продолжают свой рассказ, говоря, что когда отряд французов увидел, что англичане готовы встретить их и сражаться, они обратились в бегство. Конным удалось уйти, но многие пехотинцы были убиты. Это единственные свидетельства, которые позволяют предположить, что Генрих действительно начал атаку на этом этапе. Как и в других историях, Ваврен и Лефевр стремятся распределить вину. По их мнению, именно "жалкая попытка французов" стала причиной гибели благородных рыцарей. Таким образом, это, скорее всего, жалоба бургундцев на предателей-"арманьяков".
В хронике Монстреле также говорится о страхе Генриха, что французы планируют новую атаку. Куда бы он ни посмотрел, казалось, что они перегруппировываются. Приказ об убийстве пленных в этом произведении напрямую связан с опасением, что во время нападения пленники могут помочь своим соотечественникам. Монстреле перекладывает вину на Робера де Бурневиля и Изамбарда д'Азенкура, которые ранее совершили нападение на обоз. Это более четко выражено Фенином. В его рассказе нет упоминания о перегруппировке французов или о непонимании англичан. Убийство пленных является прямым результатом нападения Бурневиля и д'Азенкура на обоз, за что они впоследствии были наказаны герцогом Бургундским Иоанном. Таким образом, бургундцы снова предстают в роли героев. Убийство пленных, таким образом, является отличительным и важным элементом битвы, к которому мы еще вернемся в заключительном разделе этой книги.
