Динтер комментирует, что после прибытия герцога "битва для французов продолжалась недолго". Несколько хроник указывают на то, что после уничтожения авангарда французские войска, шедшие позади, решили отступить. Это очень ясно показано у "Religieux". В этом рассказе "неожиданное поражение вселило страх в две линии оставшейся армии. Вместо того чтобы идти на помощь своим товарищам, они бежали, так как не было никого, кто мог бы их возглавить". Поскольку главные французские дворяне встали преимущественно в авангард, а авангард был непропорционально большим, это вполне правдоподобный сценарий, повторенный также Пьером Фенином. В "Chronique de Ruisseauville" также говорится о многих бежавших, которые "были недостаточно благородны, чтобы вступить в бой с англичанами, по сравнению с теми, кто был повержен". Бургундские хронисты придерживаются той же линии. Однако в их изложении англичане полностью вступают в бой с главной баталией с французов, продолжая убивать и брать пленных. Видя, что первые две баталии терпят разгром, конный арьергард обращается в бегство, за исключением некоторых своих командиров.

Согласно второму рассказу дез Юрсена, после поражения авангарда англичане предприняли еще одну форму атаки. Это была кавалерийская группа, которая вышла из леса и атаковала французов с тыла: "Английские всадники издали такой великий и удивительный крик, что напугали всех наших людей, настолько, что наша вторая баталия обратилась в бегство". Поскольку это не встречается ни в одном другом источнике и может быть путаницей с более поздним использованием Генрихом кавалерии против французов, которые пытались перегруппироваться, мы не можем быть уверены в его правдивости. Тем не менее, английские источники также предполагают, что французы отступили и боевые действия прекратились. Например, "Gesta" утверждает, что после того, как авангард был разгромлен, а остальные обращены в бегство, англичане начали растаскивать кучи французов и отделять живых от мертвых, намереваясь взять пленных и получить за них выкуп. Это подтверждают Тит Ливий и Псевдо-Эльмхем.

Из этого вытекают два важных момента. Первый заключается в том, что в битве участвовала не вся французская армия. Это делает обсуждение ее численности несущественным, поскольку, какой бы большой она ни была, не вся она была использована против англичан. В последующих рассказах о битве, есть обвинения французов в трусости и бегстве. Те, кто думал о перегруппировке, "бежали, чтобы спасти свои жизни", как выразились бургундские хронисты. В "Жизни четырех дам" Алена Шартье самой несчастной дамой оказывается та, чей муж бежал из битвы как трус. Это можно было бы легко отбросить, если бы не приведенные выше доказательства прекращения боя. Второй момент связан с убийством пленных. Приказ убивать пленных был отдан Генрихом не во время рукопашной схватки, на которой мы до сих пор концентрировались. Скорее, это было затишье, во время которого Генрих и его армия считали, что одержали победу. Поэтому они начали искать среди куч французских раненых потенциальных пленных, а также, предположительно, своих собственных убитых. Мы не знаем, как долго длилось это затишье, но его было достаточно, чтобы англичане начали расслабляться после боя. Поскольку Генрих впоследствии приказал своим людям убить пленных, должно было пройти достаточно времени, чтобы пленные были разделены и собраны вместе.

Легко понять, как теперь можно было взять в плен тех, кто лежал на земле раненый, или лежал под телами своих погибших товарищей. По описанию Грюэля, Ришмона вытащили из-под мертвых, "немного раненного". Жильбер де Ланнуа рассказывает, что он тоже, раненный в колено и в голову, лежал на земле вместе с мертвыми, но когда их растащили (despouiller), он попал в плен. Когда битва закончилась, у таких людей не было другого выбора, кроме как сдаться в плен. Мы должны представить, что их разоружали, снимали с них шлемы, а затем отводили в пункты сбора. Иллюстрация на обложке из "Vigiles de la mort de 

Charles 

VII

" изображает пленных со связанными руками, но была ли это стандартная практика, неизвестно. Интересно, что заключенные изображены полностью вооруженными, в шлемах и все такое. В случае Жильбера де Ланнуа он рассказывает, что его отвели в дом неподалеку с десятью-двенадцатью другими пленными, которые, как и он, были ранены (impotens).[708]

Сбор пленных в конце битвы — дело простое, но мы не знаем, как и брали ли пленных во время битвы. Рассказ Монстреле о судьбе герцога Алансонского предполагает, что теоретически это было возможно. Герцог, предположительно ответственный за убийство герцога Йоркского, затем начал угрожать королю, ударив Генриха по голове с такой силой, что у него отломилась лилия с короны. Телохранители короля (уникальное упоминание о существовании такой группы) немедленно окружили герцога:

"Последний, видя, что ему не избежать смерти, поднял руку к королю Англии и сказал: "Я герцог Алансонский и сдаюсь вам". Но как раз в тот момент, когда король был согласиться, герцог был быстро убит телохранителем".

Если воин принимал предложенную ему капитуляцию, что происходило потом? Пленитель, конечно, не мог заняться тем, чтобы обезоружить пленника и привести его к месту сбора, поскольку это вывело бы его из боя. Трудно поверить, что в разгар боя военные конвенции были настолько взаимно соблюдены, чтобы сделать неприкосновенным любого, кто сопровождал пленного. Как же тогда это происходило? Ожидалось ли, что пленный просто отойдет в сторону и станет некомбатантом, обязанным по чести признать свой статус пленного по окончании этапа сражения? Обязан ли он был разоружиться? Возможно, определенные воины были заранее назначены для охраны пленных. Не обязательно было использовать задействованные в сражении войска. Достаточно было бы людей с легкими ранениями, пажей или других слуг. Действительно, молодые люди могли бы получить полезный боевой опыт благодаря такому участию. Но обязаны ли они были выводить из боя раненых и сдавшихся в плен людей? (Тот же вопрос можно задать и про английских воинов, раненым во время сражения. Существовал ли полевой пункт, куда они приходили сами, или куда их доставляли товарищи, слуги и пажи? Это было бы возможно, если бы, как предполагается, сражение не было непрерывным, а велось поэтапно).

Случай с герцогом Алансонским может свидетельствовать о том, что при Азенкуре капитуляции не принимались во время сражения. Однако это противоречит рассказу "Gesta", где во время боя французы были охвачены страхом настолько, что "некоторые из них, даже более благородного происхождения, сдавались более десяти раз в тот день". Далее автор говорит, что "никто не успел взять их в плен, но все, без различия лиц, были преданы смерти теми, кто их свалил, или другими, как только они были сбиты с ног". Этот отрывок неправдоподобен, поскольку если людей убивали, когда они сдавались в плен, то как можно было сдаваться десять раз? Но это может означать, что сдавшиеся просто прекращали сражаться на некоторое время, но затем начинали снова. Это также может означать, что даже если они сдались одному англичанину, это не было очевидно для других, и поэтому их можно было брать в плен повторно. Пункты дисциплинарных постановлений для армий, а также споры о выкупе показывают, что солдаты могли быть недобросовестными, требуя для себя пленных, которые сначала были взяты кем-то другим, но в пылу сражения легко понять, как возникала путаница. В отчетах, составленных после кампании, есть один пример, когда пленника, сира де Корп, взяли совместно солдаты из разных отрядов: Уильям Кэллоу, эсквайр из отряда сэра Роберта Бабторпа, и Уильям Кемптон, эсквайр из отряда сэра Уильяма Фелипа.[709]