Поэтому, когда Генрих начал готовиться к войне, он столкнулся с перспективой объединенного французского сопротивления. Ему не удалось успешно использовать французские междоусобицы. Его вторжение было бы предпринято со значительной степенью риска. Однако у нас может возникнуть подозрение, что между ним и герцогом Бургундским существовал тайный договор, заключенный в августе 1414 года, и что примирение внутри Франции было фикцией. В конце концов, герцог не прибыл лично в Париж для ратификации Аррасского договора и продолжал добиваться полного помилования своих людей. Генрих направил к герцогу посланников в марте 1415 года. В конце мая он снова назначил группу эмиссаров для решения вопроса об "инструкциях, которые необходимо сделать для герцога Бургундского".[248] Посланники герцога прибыли в Лондон в июле. Генрих отправил Филиппа Моргана в Бургундию 10 августа, за день до отплытия флота, для "определенных секретных переговоров". В тот же момент и к герцогу Бретани был отправлен эмиссар.[249] Хотя Генрих производил впечатление человека, стремящегося договориться с Бургундией, маловероятно, что к моменту экспедиции уже существовало какое-то взаимопонимание. Более того, герцог Иоанн действительно собрал войска в ответ на просьбу короля Карла. Примечательно, что копия приказа герцога своим маршалам хранится в английских королевских архивах.[250] Как она туда попала, точно неизвестно, но хочется верить, что английские шпионы передали ее Генриху в качестве доказательства двуличия герцога. Как мы увидим, отсутствие герцога в битве при Азенкуре можно объяснить событиями внутри Франции. Более того, в битве сражалось и погибло большое количество представителей бургундской партии, включая братьев Иоанна, герцога Брабантского и графа Неверского.
Однако французский двор все еще опасался, что может возникнуть англо-бургундское взаимопонимание. Это была одна из причин, по которой при дворе решили отправить посольство в Англию после срыва переговоров в марте. Генрих не мог отказать им в просьбе, так как его посланники прервали переговоры, заявив, что им необходимо проконсультироваться с Генрихом по поводу французских предложений. Французы также стремились следить за приготовлениями Генриха. Маловероятно, что они отчаянно пытались избежать войны, как это утверждается. Они начали подготовку еще во время пребывания английских послов в Париже, что говорит о том, что они были не склонны идти на уступки ради мира, как и Генрих не был склонен идти на какие-либо жертвы со своей стороны. 13 марта, в тот же день, когда был ратифицирован Аррасский договор и англичане изложили свою позицию, Карл VI приказал взимать налоги для защиты королевства на том основании, что Генрих V собирает военный налог и собирает корабли и людей.[251] Хотя французы договорились отправить посольство почти сразу после возвращения английских посланников домой, они не спешили это делать. Им нужно было оттянуть вторжение как можно дольше, поскольку сбор налогов должен был состояться только 1 июня и 1 августа.
Генрих попытался оказать давление на французов, чтобы они побыстрее отправили своих посланников. 7 апреля он отправил Карлу письмо, в котором выразил удивление тем, что французское посольство не было отправлено.[252] Дальнейшее промедление было не в его интересах сейчас, когда он и его королевство готовились к войне. Как только он узнал, что переговоры в Париже провалились, началась активная деятельность по сбору армии, но он не мог начать вторжение, пока французы все еще выражали желание вести переговоры. Учитывая акцент на справедливой войне, такой поступок открыл бы Генриха для критики внутри страны и за рубежом. Если бы французы смогли заставить его отложить вторжение, или если бы они смогли использовать время своего прибывания в Англии, чтобы шпионить за его приготовлениями, это было бы пропагандистской победой для них самих. Их посольство наконец покинуло Париж 4 июня и прибыло в Лондон 17 июня, на следующий день после того, как Генрих совершил свой торжественный отъезд вместе со своими главными пэрами после службы в соборе Святого Павла. Французские посланники наконец встретились с королем в Винчестере 30 июня.[253]
Предполагается, что Генрих намеренно откладывал встречу с ними, но это не согласуется с его планом, согласно которому армия должна была собраться 1 июля — датой, указанной в надписях на векселях и скрепленных печатью 29 апреля. Таким образом, французы уже добились успеха, вызвав некоторый перерыв, но они могли поддерживать переговоры только в течение недели. Что именно было сказано каждой из сторон, точно неизвестно, поскольку официальных протоколов нет. Поскольку король вел переговоры лично, послам не было дано никаких инструкций. Нам приходится полагаться на свидетельства хроник, которые были написаны спустя долгое время после события и не всегда являются достоверными.[254] Впечатление таково, что обе стороны потворствовали дипломатическому позированию, предлагая, казалось бы, компромиссы, например, по поводу приданого Екатерины, но затем отступая назад. Хронисты предполагают, что Генрих в конце концов вышел из себя, крича, что он законный король Франции и что он намерен получить корону с французскими геральдическими лилиями. В ответ архиепископ Буржский[255] заявил, что у него нет прав даже на корону Англии и что на самом деле им следует вести переговоры с наследниками Ричарда II. На этом переговоры прервались, и епископ Бофорт, будучи канцлером, заявил французам, что если они немедленно не отдадут все земли обещанные по "Великому миру", а также Нормандию, Анжу, Мэн и Турень, то Генрих вторгнется в страну, чтобы вернуть их все и захватить корону Франции. Как видит Бог, он был вынужден занять такую позицию, потому что французы отказали ему в справедливости.
Французское посольство выехало из Винчестера 7 июля и достигло Кале к 14 июля, прибыв в Париж 26 июля. В их компании был каноник Нотр-Дам де Пари Жан Фузорис[256], который уже имел связи с епископом Куртене. Во время осады Арфлера епископ уговорил клирика из Монтивилье, захваченного англичанами, передать Фузорису секретные письма с просьбой предоставить информацию о передвижениях французского короля и вероятной численности его армии.[257] Священник и письма попали в руки французского гарнизона в Монтивилье. В результате Фузорис был арестован в Париже 6 сентября по обвинению в государственной измене. У нас есть полная стенограмма его собственных показаний и показаний различных свидетелей. Куртене, очевидно, впервые вступил в контакт с Фузорисом в Париже, во время посольства летом 1414 года. Поэтому вполне возможно, что последний некоторое время работал шпионом на англичан, хотя на суде он отрицал это обвинение. Он утверждал, что прибыл в Англию с французскими посланниками в июне только потому, что Куртене задолжал ему деньги за научные инструменты и книги, которые епископ приобрел в Париже. Правда об этом эпизоде никогда не станет известна, но это дает нам уникальное представление о том, что происходило за рамками официальных переговоров. Если англичане использовали шпионов, то мы можем быть уверены, что и французы тоже. Это подозрение объясняет приказ, разосланный 3 июля в главные английские порты, не позволять иностранцам покидать страну до дальнейшего уведомления.[258]
Особенно интересно свидетельство Фузориса о его встрече с неназванным эсквайром короля в городе, куда французские посланники прибыли через три дня после того, как они покинули Винчестер.[259] Этот эсквайр привез обычные подарки послам на прощание. Он попросил разрешения поговорить с Фузорисом, якобы на том основании, что Куртене прислал его с частью причитающихся денег. В последующем разговоре эсквайр спросил Фузориса, почему посольство не приехало раньше, ведь если бы они это сделали, королевский брак мог бы состояться. Фузорис ответил, что слышал, как "врач" из окружения Генриха сказал, что для короля брак был бы лучше, чем война. Брак обеспечил бы ему безопасность в его королевстве, поскольку он также мог дать ему доступ к военной поддержке со стороны французов в будущем, если бы она ему понадобилась. А она вполне могла бы потребоваться, поскольку многие отдавали предпочтение его брату Кларенсу или графу Марчу. Если он начнет свое вторжение, то, как и Ричард II, вполне может обнаружить, что против него будет поднято восстание, пока он отсутствует в Англии. Кроме того, если он совершит поход во Францию, а затем быстро вернется домой, ничего не добившись за все понесенные расходы, его не примут с благодарностью по возвращении. С другой стороны, если бы он задержался во Франции дольше, скажем, на два или три месяца, и французы собрались бы против него, король оказался бы в большой опасности. Французы были гораздо более опытны в военном деле, чем раньше ("magis exercitati in armis quam solebant"[260]), и считалось, что сеньоры Франции едины и солидарны. Англичане боялись этого, не в последнюю очередь потому, что в прошлом они уже ходили на Францию и ничего не добились. Это ссылка на кампанию 1412 года, где французы объединились и тем самым лишили английскую армию всякой надежды использовать их разногласия.
