— Господин Волес, — поздно ночью Циллар вошел в комнату советника, — я хотел бы поговорить об отчетах.

— А, счетовод, — Волес пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить имя. — Цибар?

— Циллар, — он поправил как можно громче, чтобы голос скрыл щелчок засова.

— Ах, точно, — советник махнул рукой. — Что ты хотел сказать? Про отчеты?

— Почти, — Циллар, держа руки за спиной, медленно приближался к столу, за которым сидел Волес, — я хотел поговорить о тех словах, что Вы сказали Его Величеству, пока зачитывали ему отчеты этим утром.

— А что я сказал? — Волес не смотрел на собеседника, старательно выписывая что-то на бумаге.

— Вы предложили королю деву.

— Ах, моя племянница, — он усмехнулся, — чудо как хороша. Такая точно сможет подарить двору наследника.

— Ваши слова задели достоинство королевы, — Циллар уже подошел к столу.

— Не мудрено. Однако молодая королева пока не принесла ни одного отпрыска Его Величеству, она всего лишь камень на пути Труиза в светлое время. Или, мои слова задели и тебя? — Волес, будто почувствовал что-то, повернулся к Циллару лицом. — Королева — камень, драгоценный, не спорю, но всего лишь камень, а ты — еще меньший. Естественно, ничего не понимаешь и ущемляешься без повода.

— Верно, — Циллара нисколько не задели эти слова, он даже улыбнулся, — я лишь маленький камень, а вы — алмаз, — он на время замолчал, будто задумавшись, — Я маленький камень, зато я умею летать.

Как только Циллар закончил говорить, блеснуло лезвие кинжала. Волес, в силу своего возраста, не успел даже вскочить со стула. Металл вошел аккурат в его артерию, а шестипалая рука плотно закрыла рот, не пропуская ни единого звука.

— Никто не смеет обижать мою королеву, — прошептал Циллар в ухо Волесу, пока тот, застыв от шока, истекал кровью, — а те, кто это себе дозволяет, не достойны идти в светлое время Труиза.

Циллар закрывал рот Волеса до тех пор, пока тот не потерял сознание, потом, чтобы никто не увидел кровь, вытер руки и клинок надушенным шелком, найденным на столе убитого. Подумал, и этим же платком вытер шею Волеса, завязав платок на манер жабо. Поставил рядом с бумагами заранее приготовленный флакон с ядом. Убедившись, что смерть советника выглядит как своевольное отравление, Циллар ушел, чтобы уже в своей комнате дождаться «ужасных вестей».

— Моя королева, — Циллар поднес к губам руку сидящей на скамье Эрении, нежно и почтительно поцеловал ее, — позвольте поздравить с Вашим положением.

— Милый Циллар, ты, как всегда, узнаешь все в числе первых, — тихонько рассмеялась и без того счастливая Эрения.

Даже сам король Эльрос еще не знал, что его супруга в положении. Королева не хотела говорить об этом до тех пор, пока не появится животик. Пока что она наслаждалась своим скорым материнством в одиночестве, доверяя тайну лишь дневнику да зеркалу. И, конечно, лекарю, от которого скрыть положение было бы невозможно.

— Светила поведали об этом своему покорному слуге, — Циллар снова припал к ее руке. — Смею верить, что Моя королева не взыщет на меня за столь дерзкое своеволие.

— Мы, — новый способ самоназвания так неимоверно разился с прелестной и очаровательной внешностью Эрении, что даже у нее самой первое время вызывал легкий румянец смущения, — все никак не привыкнем к твоей новой должности, милый Циллар, — Эрения мягко улыбнулась и, словно заигравшегося ребенка, погладила Циллара по щеке. — Как можно взыскать с тебя за такую радость.

Совсем недавно король заметил способность Циллара к ворожению по светилам, и назначил его королевским заклинателем вместо безвременно почившего предшественника. Из-за обязанностей королевы Эрения виделась с Цилларом значительно реже, чем раньше, и вполне могла упустить из виду его новое положение при дворе.

— Милый Циллар, — Эрения подошла ближе, ее волосы коснулись лица Циллара, — может светила скажут, чье появление Нам стоит ожидать?

Жители Труиза частенько обращались к светилам в надежде узнать будущее, в том числе и, пол ребенка. Правда, в королевской семье это не приветствовалось: королева должна была пребывать в неведении до самого последнего момента. Однако Эрения не могла устоять от соблазна.

— Моя королева тоже хочет знать? — уголок губ Циллара выгнулся в беззлобной усмешке.

Эрения кивнула и выжидающе уставилась на собеседника. Циллар огляделся, убеждаясь, что никто не может подслушать, и, наклонившись к уху королевы, прошептал ответ на волнующий ее вопрос.

— Девочка, — королева опустила голову, погладив еще плоский живот, — моя принцесса.

В голосе королевы Циллару послышалась грусть. Видеть свою королеву грустной он не желал ни при каких обстоятельствах, и всегда старался устранить причину грусти в самом скором времени любыми способами. Сейчас же Циллар не догадывался о причине этой грусти, ему оставалось только спросить:

— Моя королева опечалена, что в ее чреве не сын? Не стоит, светила говорят, что будущая принцесса будет прекрасна, как и Вы, и принесет Вам только радость.

— Милый Циллар, Мы вовсе не печальны, иметь дочь Мы хотели всегда, — тут же опровергла его размышления королева. — Мы лишь желаем, чтобы она была похожа на Нашего королевского супруга, может тогда он позволит ей счастье любви, — последнюю фразу королева произнесла едва слышно, но чуткий слух Циллара все же уловил ее.

— Моя королева, если Вы не можете познать счастье любви с Его Величеством, примите мою, — эти слова, таившиеся в душе в ожидании подходящего момента, соскользнули с языка.

— Что? — удивленная королева подняла голову.

— Моя королева, я давно испытываю к Вам чувство любви, — Циллар хотел подождать с признанием, но именно сейчас оно было так уместно, что упустить не произнести его было бы кощунственно. — Моя королева, Вы лучше любой женщины Труиза, и я готов лелеять Вас каждый миг своей бренной жизни. Ради Вашей улыбки я рискну жизнью и всем, что имею, Я люблю Вас до опьянения, до беспамятства, до безумия, и это делает меня способным на всё, чего бы моя ни возжелала, — он почти лег перед ней, обхватив бархатные башмачки. — Ваше Величество, я, рискуя жизнью, готов упасть к Вашим ногам, прощу, дайте мне хоть клочок Вашего сердца. Я не надеюсь быть Вашим супругом, но смею быть любовником.

— Замолчи, — королева резко встала, тем самым прервав поток чувств, — не смей произносить подобного Нам! — она вся пылала от негодования. — Любить Нас может только король, и супругом Нашим может быть только король, никому более это не позволено! — высвободив ноги из объятий шестипалых рук, она спешно направилась к выходу из цветника. Но тут вдруг обернулась: — Никогда больше не смей называть Нас своей королевой.

Эрения ушла, окончательно превратившись в Ее Величество. Циллар, расстроенный неудачей своего признания. Он дважды признавался Эрении в любви, и дважды не слышал желанной взаимности. Только если в первый раз, давным-давно, еще в замке Сквалло, его слова восприняли как шутку и ответили шуткой, сейчас его отвергли окончательно. От этого сердце болело.

«Почему? — вопрошал у самого себя Циллар. — Я недостаточно знатен? Недостаточно обеспечен? Некрасив? Разве это когда-нибудь останавливало ее от общения со мной?» Ответа не было. И только глубокой ночью, перебирая в памяти отрывки этого разговора, Циллар понял: «” Любить королеву позволено только королю”, — так она сказала. Тогда я стану королем, раз она того желает».

Пары кружились в танце, словно суда дрейфуя по залу; Циллар наблюдал за траекторией плавных движений. Точнее, наблюдал он только за одной парой — парой правителей. «Он хорошо держит ее, но она достойна лучшего», — такие мысли посещали голову королевского заклинателя. Он отчаянно желал быть на месте короля хотя бы в этот миг, но это было невозможно: только король может пригласить на танец королеву.

Кислый вкус ревности становился все сильнее, разливаясь отравой по телу. Он желал эту женщину, желал так, как ничего на свете, но не мог ей обладать. Ей обладал другой, имеющий на нее все права. Циллар мечтал убить короля, после неудачной попытки с вином, еще больше.