— Они сами нашлись, — отмахнулась я. — Тэрри — это их Создатель? Мальчишки маленькие еще, вряд ли имя Покровителя знают. Вернусь — буду учить их призывать милость Его.

Орк помолчал, изучая меня прозрачно-черными глазами. вот никогда не думала, что черный цвет может быть прозрачным.

— Хороший ты пацан, Лерыч, — сказал он наконец. — Душа у тебя чистая. Что ж, буду тебе помогать. Твой Наставник сам еще неук, первый час Первой Ступени едва осилил, а уж в наставники полез.

— Прошка, что ли? — почему-то не удивилась я. — Так это не он. В нашем мире времена такие настали, что каждый человек должен уметь себя защитить. Вот он и взялся меня чуть-чуть поднатаскать.

— Ах, вот, значит, как?! Ладно. Я сам стану тебя обучать. Только ты раз в день ко мне взывай. Так у меня сил прибывает.

Я согласно хмыкнула. Пусть обучает. А обвести вокруг пальца мужика я смогу. Взывать ведь тоже можно по — разному.

— Договорились. А теперь, ученик, возвращайся. Пока там Черный и Прошка твой замок не разнесли.

В замке графа Эльнара. То есть — Черного Эльфа

— Пусти!

— Нет.

— Пусти, кому говорю! Я- хозяин этого замка! И я пройду туда!

— Нет.

— Пусти по-хорошему!

Тишина. Только меланхолично потрескивают факелы на стене возле грязной двери в покои Лерыча. Черный Эльф, разоблаченный до легкой кольчужной рубашки — то есть, практически обнаженный — скрестив руки на груди, стоит перед дверью и сверлит взглядом Прошку.

Прошка сверлению поддается плохо. Стоит себе в зеркальной позе, ухмыляется саркастично и зло. Черный уже бы ринулся на приступ, но что-то мешает сделать последний шаг. Может быть, выражение глаз парня? Мелькает в этих неярких серых глазах тот же самый отсвет, который был в глазах Лерыча, шагнувшего за грань ярости. Эльф не знает — удастся ли ему сдержать второго берсерка, более опытного и рассудительного. Если Лерыч ушел в беспамятство, оставив себе лишь одну функцию — убивать, то Прошка…. Прошка войдет в транс, оставив себе еще и способность понимать. И никто не знает: что страшнее. И никто не может быть уверен, что уцелеет, избежит смерти.

— Давай говорить серьезно, — делает Эльф еще одну попытку договориться. — Я действительно могу помочь твоему другу. Если его Душа все еще рядом — я верну ее.

Прошка только отрицательно качает головой.

— Да пойми ты, упертый! Я — один из лучших Ловец Душ! Мальчишка мне нравится, и вреда ему я не причиню!

— Нет. Лерыч не нуждается в твоих услугах, Черный. Тем более, если он тебе нравится.

Черный молчит какое-то время, пытаясь уложить в голове то, что в ней укладываться категорически не желает. Ему, мягко говоря, указывают на дверь.

— Ты и Лерыч…. Вы ведь не просто друзья, верно? — наконец делает он некий понятный ему вывод. — Лерыч — он твой… м-м-м…. как бы это помягче сказать….

— За мягкие выводы можно жестко получить в морду, — абсолютно бесстрастно говорит Прошка, и серые глаза темнеют, наливаясь грозовой чернотой. Черному даже примерещилась крохотная молния, сверкнувшая в их глубине.

— В вашем мире такого не бывает?

— Наш мир и мы с Лерычем — две большие разницы. Я не пущу тебя к нему, Черный.

— А если ты не сможешь вывести его из транса? Что тогда?

Прошка не успевает ответить. Дверь покоев медленно приоткрылась, и оттуда высунулась мордочка пушистого котенка.

— Плошка, там Лелись тебя звал.

— Иду, Мик…. Черный, иди спать. Я сам разберусь со своим другом.

Прошка исчез за дверью, а Черный с такой силой долбанул по каменной стене, что чуть было не сломал себе руку. Выматерился злобно, повернулся, чтобы уйти, и наткнулся на высокую жилистую фигуру, раздетую в меховой жилет и меховые же штаны.

— Что к мальцу пристал? — мрачно спросила фигура голосом, отдаленно похожим на голос Тренделя. — Все бы вам, эльфам, в чужие дела нос совать. Сказано ж — без сопливых обойдутся, так нет! Лезут с советами под горячую руку. Да еще и мысли дурные думать изволят. Мало вас Темный по Пустошам гонял.

— Да ты-то еще кто такой?! — вызверился Черный, мысленно поминая по матушке всех орков вместе с их Покровителем. — Тебе-то какое дело — куда я лезу?

— А такое мне дело! Довели Мир до Грани, а теперь ума ему дать не можете. Молитв Богам не возносите, постов не соблюдаете, Дары не приносите. Думаешь, один раз брякнул: «Верую» — и на этом все? Милость Божья на тебя дождем прольется? А сотня твоя вот — вот сама себя изведет. Орки то ж! Вместо того, чтобы делом заняться — драки устраивают. Где Трендель сейчас, а? Чем занят? Ему дОлжно в набег на мирные поселения отправляться, а он?

Черный даже присвистнул, услышав про набег.

— Ты чего, мужик? Берега попутал? Какие набеги? Сам же говоришь — Мир на Грани! Нам только и осталось, что последних людишек уничтожить, и все. Можно и самим взаимоуничтожаться. Тоже мне — советчик!

Орк — а это был именно он — малость притормозил, сообразив, что и в самом деле — какие набеги, когда и так….

— Ладно. Набеги отложить на потом, — сказал сердито. — А молитву вознести Покровителю? Ты сам-то давно своего Покровителя добрым словом поминал? Или не знаешь, что боги от молитвы сильнее становятся? Больше для своих подопечных сделать могут?! Так, где этот бездельник Трендель? Я тебя спрашиваю!

Черный смерил собеседника недобрым взглядом. Он уже начал догадываться, что этот странный орк неспроста объявился. Может, и в самом деле Покровитель. Кто их, орков, знает. И на Тренделя чем-то похож. Клыки, во всяком случае, так же торчат, да и морда зеленая прямо как у дорогого друга….

— С невестой мается, — наконец решил Черный сдать приятеля. А что — если это и в самом деле Покровитель, то пусть и помогает забавной зверюшке превращаться в принцессу. Правда, Ляля от подобной перспективы не в восторге, так кто ж будет бабу спрашивать?! Тем более, Трендель женщин никогда не обижал. Да и гаремом обзавестись не успел. В мирное время еще молод был, а потом все как-то недосуг.

— С невестой?! Это как — с невестой? Я ему еще не разрешал жениться. Где он?!

Черный махнул рукой в сторону выхода из замка. Трендель, как настоящий орк, поставил себе небольшую юрту на заднем дворе замка и разместился со всеми удобствами. Застелил полы найденными в чуланах коврами. Насобирал по спальням подушек, раскидал их по коврам. Для Ляли специально упер из гостиной низенький столик на гнутых ножках. Украсил его разными безделушками и водрузил золотую клетку со своей свинкой. По секрету сообщив Черному, что уж теперь-то он точно никому свою Лялю не отдаст. Даже Лерычу.

— Ведь замучили, совсем замучили бедную девочку, — сюсюкал Трендель, пытаясь указательным пальцем погладить животинку по шейке. — Лерыч твой издевается. Разве можно такую красавицу заставлять разные трюки вытворять?! Ее кормить надо, гулять с ней надо, подарочки дарить…. Смотри, как на ее лапке золотой браслетик смотрится!

Браслетиком для Ляли стало золотое кольцо с мелкими бриллиантиками по ободку.

— Лялечка, девочка моя! Скажи мне что-нибудь! — умильно бормотал Трендель.

Ляля молчала и злобно грызла сморщенное прошлогоднее яблоко. Ей было обидно.

Бедной Ляле было обидно. И в чем она виновата, скажите на милость?! Это кто-то другой виноват, тот, кто забросил их в этот неуютный и некрасивый мир. Да еще ее, умницу и красавицу, засунул в шкурку какой-то морской свинки! А Лерку и Прошку так и оставил в образе человеческом, даже ни на йоту не изменив. И подсунули ее этому злобному мужику с кривыми клыками, что торчат из нижней челюсти. И рожа у него зеленая. И глаза какие-то не такие. Раскосые, с тяжелыми веками. И цвет не пойми-какой. Не то черные, не то карие, не то зеленые. Или болотные. Сидит перед ее столиком, ноги скрестил, меч здоровенный рядом с собой пристроил. А рожу скроил умильную….

— Домой хочу, — подумала Ляля, остервенело грызя сморщенное яблочко. И не потому что хотела кушать. Нет, всему виной были зубы. Ее беленькие зубки, уходу за которыми она посвящала много времени на Земле, теперь отрастали с бешеной скоростью, вынуждая все время что-нибудь грызть. А если не грызть — она станет похожа на бобра. Или на крысу. Или на кролика.