— Чего не успеть?!

— Да придушит он тебя. Была Ляля, и нет Ляли. Киса съела. И не забывай: Лерыч сейчас мальчик. Он. О, а вот и подходящая полянка. Сейчас остановимся, чаю попьем, а то я что-то жрать захотел.

Я согласно угукнула. Жрать действительно хотелось. И полянка выглядела вполне себе несимпатично. В этом мире похоже, не было ничего симпатичного. Но хотя бы тут было что-то от стоянки — утоптанный пятачок с кострищем посередине, парочка толстенных стволов какого-то дерева, явно обработанных топором. Они напоминали грубоватые лавки. И даже низенький покосившийся стол имелся.

С продуктами дела обстояли неплохо. Арон, правда, пытался убедить нас, что по дороге мы вполне сможем охотиться. Пришлось объяснять, что, во-первых, у нас нет ружей, а луки в нашем мире — вещь не популярная. Во-вторых, мы о его мире не знаем, ровным счетом, ничего. Потому охотиться не будем. После чего меня и Ляльку отправили паковать вещи, а мужики остались одни. И теперь в чересседельных сумках у Прошки хранились нужные нам продукты. В тех, что болтались на моем Коньке — вещи. А еще Прошка говорил о каком-то пространственном кармане. Вроде как Арон сделал подарок будущим героям — освободителям.

Итак, мы спешились, размялись, растерли спины и то, что ниже. Прошка оставил нас на стоянке, а сам отправился добывать воду. К его возвращению я развела костерок, благо, сушняка валялось вокруг немеряно. Вскоре мы уже швыркали горячим чаем, лениво переговариваясь. Погода стояла муторная. Дождь, правда, прекратился, но суше от этого не стало. Да и солнце светило еле — еле. Как есть — поздняя осень. Хотя Арон и убеждал нас, что в мире наступила весна.

— Жуть какая, — мрачно сказала я, кутаясь в плащ — непромокайку. — Убила бы!

— Лерыч! Не забывайся, — строго нахмурился приятель. — Что тебе опять не так?

— А что у нас так? Мир этот? Как он называется — не знаешь? И я не знаю. Властелин, который тут всем как бельмо в глазу, и которого никто не знает — как прикончить. Лялька изнылась. Куда мы хоть едем-то?

— На встречу с потомками нашего работодателя. Ты же хотел на эльфов посмотреть? Вот с ними у нас и забита стрелка.

— Простите — что вы сказали? — выступил из-за облезлого куста высокий и до прозрачности тощий тип, отдаленно смахивающий на нашего Арона. Во всяком случае, уши у него так же торчали вверх и были острыми. И глаза были странно раскосыми. Цвета весенней зелени. Одет он не менее странно: смесь доспехов с обнаженкой. То есть, от пояса и ниже на нем были кожаные штаны с металлическими пластинами и высокие сапоги, прикрывающие колени. Этакая смесь ботфортов и рыбацких болотников. Плечи и руки до локтя прикрывало некое подобие рукавов, а вот грудь и пузо были в слабеньких мышечных кубиках. Без прикрытия, так сказать. Следом за ним вышли еще два таких же красавца. Различие было одно: один держал на плече меч в ножнах, второй придерживал у пояса колчан со стрелами и лук.

— Кажется, это и есть обещанные эльфы, — тихо буркнул Прошка, поднимаясь навстречу. — Приветствуем вас, сыны Леса!

— Уй-и-и-и-и! Лерыч! Какие мальчики!

Я только глазки закатила. Тяжело вздохнула и поднялась, приветствуя пришедших.

— Присаживайтесь к нашему огоньку, высокородные господа.

Присели. По другую сторону от нас. Смотрят настороженно. Ага, кто ж нас знает, что мы за пташки такие.

— Я Елисиэль, третий сын Дома Высшего Света, это мои друзья Арион и Вегий. Назовите свои имена.

Мы переглянулись.

— Прошка, — ощерился мой приятель.

— Лерыч, — отзеркалила я оскал.

— А я Ляля!

Морская свинка в своей клеточке встала на задние лапки, передними вцепившись в золоченые прутья, и мило похлопала глазками.

— Лерыч! Выпусти же меня!

Бегу и спотыкаюсь. Тебя выпусти, так потом искать замучаешься.

— Почему вы держите такого милого оборотня в клетке? — величественно взглянул на меня Елиси…. Хм…. Елисеем будет.

— Исключительно ради ее же собственного блага, — встрял Прошка. — Наша Ляля существо с тонкой душевной организацией, принимает все слишком близко к сердцу, переживает, и в такие моменты совершенно не может себя контролировать.

— Да и в пути проще такую…. Хм…. Лялю держать в клетке, чем гадать, под каким лопухом она от дождя спряталась.

Мы еще некоторое время дипломатично скалились друг другу. Не знаю, о чем думал Прошка, а я вдруг резко заскучала.

— Вы тут общайтесь, я в сторонку отойду пока.

И отошла. В ту сторону, куда Прошка по воду ходил. По бурьяну, по раскисшей земле, по скользким камушкам допрыгала до воды. А речка была ничего так себе. Довольно широкая, прозрачная и ленивая.

Присела на корточки, пошлепала по воде ладонью. Холодная.

— Хтой-то тута фулюганит? — раздался из-под коряги приятный тенорок. — Вот я счас как выйду — то!

— А выйди! — бесшабашно согласилась я. — Хоть посмотрю на аборигена. А то еще ни одного местного не встречал. Эльфы одни.

— Да ты что? И в самом деле Высшие?! Да быть того не могет! Они жа уж лет почитай с тыщу из своего Великого Леса носа не кажуть! С чаго энто ныне вылезли-та?

— А что бы им не вылезти, ты ж тоже не прочь пообщаться со свежим человеком.

— А ты што жа — свежий, штоля?

Из-под коряги выбрался пузатенький мужичок с длинными зеленоватыми волосами, носом — картошкой, хитренькими глазками и…. Рыбьим хвостом. Я только тяжко вздохнула. Нет, чего-то подобного я и ожидала, если честно. Если учесть, что мир этот магический, то и всякие духи природы просто обязаны быть. И совсем не обязательно, что Темный Властелин сумел их всех под себя подгрести. Партизаны во все века были. А теперь я понимаю, что и во всех мирах они есть.

— Свежий. Свежее в вашем мире нет, я думаю. Что, господин водяной, знакомиться будем? Лерыч, очень приятно.

— Прям уж и господин, — засмущался водяной, протягивая мне чешуйчатую лапку. — Алексич я. В здешней местности по рекам — озерам главный буду. А ты штой — та и в самом деле не из нашего мира будешь?

— Буду. Ты как к Темному Властелину относишься?

— Дык, эта…. Никак. До моего края он не дошел, так что пока най… ней…. Тралитет держим. Да и…. зима-то вот только и скончилася. Мы зиму-то под корягой хоронимси. В спячку впадаем. А ты давно тута?

— Да дней семь — восемь уже. Нас сюда ваш Арон…. Э-э…. Арониэдиэль переместил. Вот теперь скачем куда-то к Властелину на рога.

Тут из-за кустов донесся Прошкин голос.

— Лерыч! Ты куда делся? Лерыч!

— Зовут, — поднялась я. — Идти надо.

— Жаль, — загрустил Алексич. Порылся в чешуе на пузе, вытащил снизку речного жемчуга, и протянул мне. — Ты это, Лерыч, возьми-ка. Как будет время — опусти жемчуг в воду. Да хоть в ковшик. Побеседуем тады по душам. Чую я — не задаром вас в наш мир перенесли. И это — пожди чуток….

Алексич нырнул под корягу и тут же вылез. Протянул мне кукан с рыбой. Хорошие такие рыбки, размером в локоть.

— Хорошая рыба. Ты не думай. Не докатилась до нас беда, в стороне от общей беды этот край лежит.

Я кивнула, переведя для себя слова водяного, как отсутствие радиоактивных осадков. Или что там вместо них было в этом мире.

— Слушай, Алексич, скажи ты мне за ради всего твоего хозяйства: как мир называется? А то у меня прямо таки в душе все свербит — так охота знать.

Тут я умильно похлопала глазками. Водяной слегка позеленел, смутился и потупил глазки.

— Дык Золотином прозывается, — ответил. — С покон веку Золотин. И язык у нас един для всех. Золотинский.

— Лерыч!!!

— Ага. Зовут меня. Ну, бывай, друг Алексич! Как время будет — обязательно тебе прозвон сделаю.

И я, помахав водяному рыбой, потопала к костру.

Елисиэль, третий сын Высшего Дома Света

Кто бы мне сказал, почему мы должны нестись куда-то сквозь жухлый лес на встречу с людьми?! Нет, Арониэдиэль нам все объяснил. Явился через тысячу лет в Золотин, и принялся объяснять. Дескать, мир, того и гляди, канет в небытие, если все расы не объединятся против Темного Властелина. Мы должны…. Я кому должен — всем прощаю. Мне и без подвигов во имя дурных идей прекрасно живется. Жилось до недавнего времени. В нашем Волшебном Лесу совершенно ничего не изменилось с тех пор, как в Мире появился Темный Властелин. Похоже, ему и без нас хватало забот, вот он и не лез туда, где его ни во что не ставят. У него своя сказка, у нас своя. Эльфов уничтожить никакому Темному не под силу. Нет, конечно, кто-то из наших попадал к нему на крючок. Так дураков не сеют, не жнут, они сами как-то на свет появляются. И не только среди вечноживущих, Свет им в руки.