— Давай, пшёл, бля! — Лёха развернул его и толкнул в сторону ближайшего врага. — Давай, за нас, за вас и за спецназ!

Выданный Лёхой импульс ускорил ополченца, и тот с размаху обрушил топор на косматую голову, показавшуюся из-за парапета.

— Я убил его! Убил! — заорал солдат, окрылённый мелкой победой, и тут же бросился крушить нечисть.

Герой ухмыльнулся и последовал за ополченцем, с ходу прописывая какому-то гоблину убойный маваши-гири, будто настоящий ниндзя-убийца. Зеленокожий полетел со стены по широкой дуге, размахивая тонкими ручонками в полёте.

— Мочите их, братва! — заорал Герой, чувствуя, как от этих слов и в самом деле наливаются силой мускулы.

Гнусавый голос Паладина прокатился над обессиленным войском, которое из последних сил сдерживало натиск врага, и каждого, даже самого слабого и израненного воина вдохновил на победу. В каждом из них закипала благородная ярость, густо замешанная с отчаянной готовностью отдать жизнь, защищая своих близких. И пусть силы были неравны, но людям сегодня было за что сражаться. У каждого из них кто-то был там, внизу, за стеной, в домах, подвалах, палатках. Женщины, дети, старики. И теперь только люди на стене могли защитить их.

— На, падла! — Лёха ломал и крушил, как в последний раз, от всей души.

Он порхал по стене как бабочка, точными и мощными ударами отправляя порождений зла в последний недолгий полёт, как вдруг стену сотряс глухой удар, а следом за ним ещё один.

Лёха мельком глянул вниз. Среди копошащейся орды порождений зла он смог различить десяток троллей, подобравшихся к воротам с огромным тараном, окованным железом.

— Там таран, бля! Стреляйте по ним! — заорал Избранный.

Лучники осыпали их стрелами, но толстая каменная шкура легко держала выстрелы. Стрелы отскакивали от неё, не причиняя вреда.

— Отставить! — прокричал Герой, и лучники стали обстреливать тех, кто карабкался по лестницам.

Ворота приняли на себя ещё один сокрушительный удар. Дрожь докатилась до самого верха.

— Кипяток! — крикнул Лёха.

— Кончился! — ответили ему.

Его взгляд наткнулся на груду камней, оставшуюся после попадания катапульты. Камни наверняка могли пробить троллью броню. Лёха подбежал к ней, схватил первый попавшийся камень размером с арбуз, сбросил вниз.

Попадание было точным, но слабым. Один из троллей пошатнулся, когда камень ударил его в плечо, но не более. Таран снова обрушился на ворота, и Лёхе показалось, что он слышит треск. Он выбрал камень побольше.

— Ну-ка… Бля… — выдохнул он, отрывая тяжёлую глыбу от поверхности.

Он почувствовал, как хрустят его кости, а по спине струится липкий пот, но всё равно дотащил камень до края. На этот раз вышло наоборот, сильно, но неточно. Никто из троллей не пострадал, но рухнувший камень буквально размазал целый десяток гоблинов, которым некуда было отскочить.

— Да сука! — выпалил Герой.

Снова раздался грохот, когда окованный железом таран встретился с воротами Белого Города. Внизу выстроились ополченцы из резерва, с копьями наперевес. В резерв отправляли самых молодых и самых старых, и Лёха видел, как дрожит оружие в их руках.

— Да пошло оно всё! — заорал Избранный, хватая самый большой из камней.

Круглый обтёсанный камень был тем самым снарядом из катапульты. Лёха напрягся, поднатужился и поднял его над головой на вытянутых руках.

— На, бля!

Лёха разбежался и бросил его с размаху, вкладывая в бросок всю накопленную злость. Под стеной раздался треск и грохот, как от взрыва. Когда пыль осела, Лёха увидел, что в глубокой воронке лежат мёртвые тела порождений зла, а уцелевшие враги спешно отступают.

Лёха ожидал, что штаб станет кипеть и бурлить, празднуя первую победу и разрабатывая планы контрудара по силам зла, но вместо этого его встретила тишина и упадок. Пораженческие настроения охватили даже Архимага. Генерал сидел над картой, обхватив поникшую голову руками, консул Брут тихо молился в углу. Офицеры рангом пониже тихо переговаривались, но всё равно было видно, что каждый из присутствующих пал духом.

Герой почесал затылок. Это не дело, когда командиры наматывают на кулак сопли и слёзы, а простые солдаты ждут приказов.

— Вы чё, бля, вояки, — поприветствовал их Избранный.

Усталые взгляды поднялись на него. Лёха даже после драки выглядел как всегда: краснорожий, местами чумазый, но бодрый и дерзкий. Но всё равно воодушевить их бодрым видом не удалось.

— Какие дела? — спросил Лёха.

— Но ведь это ты был на передовой, — удивился Брут.

— Ха! Я чертей гонял, а не по сторонам зырил! — Лёха побоксировал с тенью, живо иллюстрируя, как именно он сражался.

Петровичу даже пришлось отскочить, чтоб ненароком не попасть под удар.

— Дела не очень, — ответил Гонорий.

— Враг почти прорвался на нескольких участках. Пришлось бросить в бой резервы, — процедил фон Брюк. — Не знаю, каким чудом они выстояли.

— Следующий штурм мы уже не сдержим, — склонил голову Архимаг. — Слишком велики потери. И мы не знаем, сколько ещё солдат сможет выставить враг.

Лёха фыркнул и сложил руки на груди. Если дела дошли до подобных разговоров, то война уже проиграна.

— И чё? — хмуро спросил Паладин. — Бля, только не говорите, что вы собрались им ворота открыть.

Консул потупил взор, лорд-протектор, наоборот, гневно вскинулся.

— Никогда! — выпалил фон Брюк. — Ни разу ещё Белый Город не сдавался без боя!

— Во, бля, так-то лучше, — ухмыльнулся Лёха.

— Громкие речи их не остановят, — вздохнул Архимаг.

— Всех под ружьё! — вскудахтнул Петрович.

Лёха посмотрел на капрала, будто пытаясь вспомнить что-то важное, что вертится на кончике языка, но постоянно ускользает. Так и не вспомнил.

— Да ладно вам, — сказал Герой. — Таран у них разбит, лестницы мы порубили.

— Это так, — ответил Архимаг. — Но и новые изготовить недолго.

— Да и пох. Время есть, — сказал Лёха. — Я, бля, думал, вы тут план разрабатываете, как их всех на фарш пустить, а вы, бля, как бабы разнылись.

— Следи за языком! — вспыхнул генерал.

Некоторые офицеры тоже возмущённо загудели.

— А то чё? — спросил Лёха. — Вот, то-то же. А ну, встали все, за мной пошли.

Пререкаться никто не осмелился, и Лёха повёл их через весь город, к стене. Процессия шла мимо заколоченных окон и разрушенных домов, мимо палаток беженцев и лазаретов с ранеными. То ли так вышло случайно, то ли Герой специально решил показать кабинетным воякам то, что творится на улицах города.

Шли медленно, порой приходилось пробираться через толпу, собравшуюся на раздачу хлеба, или через вереницы носилок с ранеными. Вдруг какая-то баба протянула в сторону Лёхи младенца.

— Благослови, Герой! — взмолилась она, и Лёха удивлённо поднял брови.

— Будь дерзким, бей первым, — ляпнул он первое, что пришло на ум, и голову малыша окутало бело-золотистое сияние.

Женщина поклонилась, рассыпалась в благодарностях и скрылась в толпе. А толпа тут же окружила их всех, бросив свои занятия.

— Благослови! Благослови! Спаси нас! — кричали люди со всех сторон.

Кто-то пытался подобраться ещё ближе к Избраннику Богини, самые смелые тянули к нему руки, касались одежды. Лёха заметил, как дрожит от страха консул, явно отвыкший находиться среди толпы простолюдинов, и как хватаются за мечи штабные офицеры.

— Тихо, бля! — громогласно объявил Герой.

Толпа замерла.

— Норм всё будет! Слово пацана даю! — произнёс Лёха, чувствуя, что назад пути уже нет.

Белое сияние охватило всех до единого, включая самого Лёху. Кто-то зарыдал от счастья, кто-то упал на колени. Вдруг над ними прокатился истошный вопль и запах палёного мяса. Все увидели, как один из горожан, окутанный белым пламенем, валится на землю, и из-под его кожи проступает зелёная орочья плоть.

— Лазутчик! — выпалил кто-то, и лорд-протектор лично добил мечом порождение тьмы.