Лёха заметил проблеск ужаса в глазах противника, который теперь только оборонялся и уворачивался, пытаясь снова уйти во тьму, но каждый новый удар сбивал ему концентрацию, и пелена тьмы словно разбрызгивалась в стороны.

Тем временем Ледовласый начал оживать на своём троне. Сначала вождь начал вяло шевелиться, будто шум драки мешал ему отдыхать. Потом солнечный зайчик из разбитого окна начал бить ему прямо в глаз, и Ледовласый хмуро поморщился. Наконец, свежий уличный воздух достиг его лёгких.

Властитель русаров, Ледовласый Вождь, Отец Народовластия и Вечно Синий Правитель вдохнул его так, будто вынырнул из-под воды, встрепенулся и открыл ясные серые очи.

— На, бля! — орал Герой, обхаживая Чёрного Приспешника крепко сбитыми кулаками. — За Петровича, сука! Получи!

Меченый Злом всё-таки пытался отбиваться, но праведный гнев Лёхи был сильнее, и на каждый удар посланника Лёха отвечал двумя ударами, а здоровье удивительным образом не тратилось вовсе, пусть даже иногда сгустки тьмы попадали Герою по почкам или рёбрам.

Краем глаза Лёха увидел, как в тронный зал забегают стражники, гвардейцы с бердышами наперевес, но стоило им зайти в пелену тьмы, как бравые приказы сменились истошными криками, а на губах Чёрного Приспешника снова заиграла ехидная улыбочка.

— Хадукен! — выкрикнул он, отбрасывая Лёху на несколько метров назад.

Паладин с удивлением осознал, что пропахал своими шлёпанцами паркет, и на полу осталась широкая борозда.

Тьма снова сгустилась, а Чёрный Приспешник хитро щурился, взмахами рук сгоняя ускользающую за окно тьму в единый сгусток, призванный уничтожить Героя одним ударом.

Лёха стиснул кулаки и харкнул прямо на пол. Харчок едва слышно зашипел, соприкоснувшись с полом и разъедая паркет, но Лёха глядел прямо в глаза Меченому.

— Давай, чмо, — фыркнул Герой.

Теперь тьма висела прямо над головой Чёрного Приспешника, плотным облаком, а на месте забежавших стражников лежали только обугленные скелеты.

— Ты будешь молить о пощаде, — пафосно произнёс посланник тьмы, но его речь оборвал громкий металлический щелчок.

— Сильное заявление, — раздался сильный и уверенный голос Ледовласого.

В твёрдой руке он держал огромный револьвер, нацеленный точно на Печать Зла.

Револьвер в такой обстановке смотрелся чужеродно, абсурдно, но Лёха был рад, что этот мир, оказывается, не такой уж и отсталый. Пусть местные аборигены предпочитают магию и меч, он-то теперь знает, что и волыну здесь можно раздобыть. Сюда бы калаш с патронами, и всё, берегитесь, ховайтесь по норам, слуги зла. Но и на револьвер Лёха был согласен.

Чёрный Приспешник щурился, глядя в глаза Ледовласому, который, казалось, и не валялся пьяный в сопли всего пару минут назад. Наоборот, выглядел бодро, густые волосы отливали серебром чистейшего снега, а твёрдая рука непоколебимо держала тяжёлый револьвер. Вождь был собран и сосредоточен, выглядел внушительно и царственно, несмотря на пятна блевоты на шубе и лужу ссанины возле трона. Воистину, он был словно опасный хищник, источающий явную ауру власти.

Лёха по-прежнему сжимал кулаки, чувствуя, что вместе с Вождём способен одолеть любого противника.

— Передай своим хозяевам… — начал Ледовласый, но договорить не успел.

Тьма плотным облаком окутала Чёрного Приспешника, растворила в себе и юркнула в разбитое окно. Меченый Злом лишь успел напоследок бросить на них торжествующий взгляд.

Вождь убрал оружие за пазуху, встал, спокойным взором оглядел масштаб разрушений. Окно разбито, паркет поломан, дверь выбита. Рядом с дверью мёртвые обугленные тела, бывшие стражниками. Взгляд его задержался на трупах, и он тяжело вздохнул.

Лёха же наконец разжал кулаки, и внезапная усталость навалилась на его плечи, словно он только что разгрузил фуру цемента, а не месил чмошника. Он хмуро посмотрел на разбитое окно. На подоконнике и полу виднелись красные перья.

— Зло снова выползает, — произнёс Вождь, подошёл к столу, взял в руки штоф. — Всю жизнь я положил на борьбу со Злом.

Лёха задумчиво кивнул.

— Ты, Герой, молодец. Тоже со Злом борешься, — продолжил Ледовласый.

Он вытащил пробку, понюхал содержимое, разлил по стаканам, протянул один Лёхе.

— Водка — зло, — постановил он. — Всю жизнь её уничтожаю, а меньше не становится. Давай, помогай. За упокой вон тех ребятишек, не чокаясь.

Лёха обернулся, слуги уже выносили тела. Паладин снова вспомнил Петровича, героически положившего жизнь за своего хозяина. Лёдовласый тем временем выпил всё мелкими глоточками, словно воду. Лёха тоже опрокинул стакан в себя.

Зрение вернулось к нему не сразу. Сначала появилась белая пелена, висящая перед глазами, будто густой туман, но Лёха не видел даже своих рук. Потом вернулись остальные чувства, и первым из них стал огонь, горящий в желудке и пищеводе, как будто Лёха выпил не полстакана водки, а баклажку серной кислоты.

— Слабоваты нынче герои пошли, — раздался голос Вождя откуда-то сверху.

Лёха понял, что лежит и корчится на полу, тщетно пытаясь отдышаться. Такой отравы он ещё не пробовал. И что если Ледовласый предложит ещё по одной, то он точно отъедет в наркологичку, а раз в мире меча и магии таких учреждений не было, то, значит, просто отъедет. На свидание к Босоногой Богине.

Больше всего на свете Лёха хотел закусить или запить этот огненный вкус, но мог только тихо сипеть, открывая рот, словно вытащенный на берег карась. Перед внутренним взором он, наконец, смог разглядеть мигающее системное сообщение.

Статус: СИЛЬНЕЙШАЯ ИНТОКСИКАЦИЯ ОРГАНИЗМА

Срочно найдите противоядие!

В мозгу билась только одна мысль — Ледовласый специально отравил его. Но зачем? Проценты здоровья убывали с каждой секундой. Найти противоядие, как советовала ему система, Лёха никак не мог, ведь для этого требовалось хотя бы встать, а ноги уже отказались ему подчиняться.

— Ну всё, не придуривайся, — хохотнул Вождь. — Пошутили, и хватит.

Но увы, Лёха и не думал шутить. За свою жизнь он всякое пил, и водку, и медицинский спирт, и самогон. Однажды довелось выпить палёнки, метиловой, но даже с ней Лёхина печень отлично справилась, натренированная ежевечерним пивасом. Однако, царская водка оказалась крепче всех их, вместе взятых.

В голове шумело, перед глазами всё плыло, и голос Ледовласого теперь слышался будто издалека.

— Набок хоть повернуть тебя, — участливо бормотал Вождь, заботясь, чтоб Лёха не захлебнулся собственной рвотой.

Лёха попытался что-то сказать, но изо рта вырвалось только бессвязное мычание. Чьи-то сильные руки повернули его, и весь мир закружился, как на карнавале.

— Кто ж знал-то… Эх, Герой, тоже под себя нассал, ну ты даёшь… — снова послышался голос.

Веки то наливались тяжёлым свинцом, закрываясь безо всякого Лёхиного вмешательства, то наоборот, широко открывались, и тогда Паладин видел и ощущал, как кружится планета.

В какой-то момент он увидел перед собой босоногую девочку в сарафане, но вместо слов приветствия изо рта просто потекли слюни. Девчонка стояла и смотрела на Лёху, презрительно поджав губы, но не говорила ничего. Лёха моргнул, и девчонка пропала, будто её и не было.

В следующий раз, когда он закрыл глаза, то увидел вдруг пустоту небытия и Отрицательнозаряженного Ландесфюрста, запертого в своей вневременной тюрьме. Лёха вдруг испугался, что умер, открыл глаза, и всё закружилось с новой силой, так быстро, что Лёха подумал, что лучше бы умер.

Кваркглюонный Властелин Багровой Звезды Зла начал снова биться и извиваться в своём тесном узилище, источая волны ненависти ко всему сущему. Он терпеть не мог, когда над ним издевались (впрочем, сам он обожал издеваться над врагами), а этот герой-недоучка посмел показаться перед ним с обоссаными портками, да ещё и демонстративно проигнорировал. Сверхпроводящий Маркграф счёл это максимальным неуважением к своей высочайшей персоне. Тем более, посланник пока так и не осмелился доложить хозяину о своём недавнем поражении, так что Лёха, можно сказать, ещё походя сообщил врагу, что играючи расправился с Чёрным Приспешником.