Амфибии внезапно замолкли на мгновение, заметив появление Лёхи. Герой попытался сесть и спрятаться в зарослях, но было уже поздно. Свинокараси начали перехрюкиваться ещё громче, даже и не думая убегать. Будто они оживлённо дискутировали между собой, пытаясь понять, кто вдруг появился на их территории.

Лёха осторожно выступил вперёд, чувствуя на себе заинтересованные взгляды существ. До ближайшего свинокарася оставалась буквально пара шагов. Ещё чуть-чуть, и ужин будет в руках.

— Хрю-хрю, бля… — тихо произнёс Лёха.

Он и сам вымазался в грязи, пока пробирался через заросли камыша, а цепкая грязь хватала его за тапочки, не желая отпускать. Возможно, свинокараси увидели в нём что-то родное и близкое, но Лёху они совсем не боялись. А зря.

Лёха подошёл на расстояние вытянутой руки. Существа продолжали перехрюкиваться по очереди, Лёха нацелился на одного из них. Его чешуя в солнечном свете отливала жёлтым.

— Попался, бля! — взрыкнул Паладин, прыгая за добычей, словно заправский вратарь.

Свинокарась громко завизжал, чешуя его оказалась скользкой от грязи, и Лёха едва не упустил добычу, но всё-таки смог крепко схватить его и прижать к груди. Существо не переставало визжать, пыталось вырваться, но Лёхина хватка оказалась сильнее.

Он поднялся на ноги, довольно ухмыляясь. Остальные свинокараси, разумеется, тут же юркнули в ручей, оставляя товарища на произвол судьбы.

— Смотри кого поймал! — крикнул Избранный, показывая добычу.

Свинокарась по весу вытягивал на пару килограмм точно.

— Ага, — ответил Петрович.

— Интересно, рыба или мясо? — хмыкнул Герой, поднимаясь к обочине.

Вытащенный из грязи, свинокарась вяло трепыхался и повизгивал. Избранник Богини ещё раз посмотрел на добычу, искренне удивляясь такому необычному сочетанию.

— Петрович, костёр разводи, — приказал Герой.

— У меня нечем, — буркнул петух.

Они отошли на другую сторону дороги, на обочину, чтобы свинокарась, даже если вырвется, не смог убежать к воде.

— Тогда посторожи его, — произнёс Лёха, положил добычу на землю и пошёл за валежником.

Вскоре на обочине дороги разгорелся небольшой костерок. И только Лёха собрался начать готовить, как его окликнули сзади.

— Ты кто такой, бродяга? И как ты смеешь охотиться на землях барона Индржиха?!

На дороге стояли три всадника в сияющих доспехах.

Рыцари смотрели на Лёху. Лёха смотрел на рыцарей. Те были закованы в блестящие латы с ног до головы, и даже лошади были защищены кольчужными доспехами. Забрала у рыцарей были опущены, но к оружию никто пока не прикасался.

Лёха же, наоборот, после удачной охоты выглядел как последний чухан. Рядом на земле трепыхался свинокарась, изо всех сил пытаясь ускользнуть в ручей, так что браконьера, можно сказать, взяли с поличным. Петрович молча копался в земле, изредка поглядывая на происходящее.

— Отвечай! — прикрикнул на него один из рыцарей.

Лёха встал на ноги и смерил борзых товарищей долгим взглядом, сморкнулся на траву, вытер пальцы о край мастерки. Бронированные ему как-то сразу не понравились.

— Я — Лёха. Пацан нормальный, — представился Лёха.

Петрович обычно после этих слов начинал целое представление, восхваляя доблесть Избранного, но в этот раз предпочёл дальше заниматься своими делами.

Рыцари переглянулись.

— Ты, бродяга, посмел охотиться на землях барона Индржиха! — прогудел из-под шлема всадник.

— Во-первых, я тут Герой, бля. Паладин Богини. А во-вторых, я знать не знаю, кто такой этот ваш Инржик. И срать я на его земли хотел, — нагрубил Лёха. — Вы, бля, кто вообще такие? Банки, сука, консервные.

Один из рыцарей схватился за меч, но другой, судя по всему, старший в отряде, остановил его жестом.

— Не больно ты на паладина похож! Скорее, на бродягу или юродивого, — сказал он. — Но в чём-то ты прав, рыцарская честь велит нам представиться, прежде чем отрубать тебе голову. Я — Ганс Этелийский, а это — Йозеф и Фриц, верные рыцари барона Индржиха!

Лёха опешил.

— Вы чё, бля, фашисты что ли? — протянул Герой.

Каждый год на День Победы он неизменно накатывал за дедов, которые воевали. Память о войне, впитанная с молоком матери, жила в его сердце рядом с ненавистью ко всему немецкому. Кроме БМВ. Бумер — машина чёткая, пацанская. А вот всё остальное Лёха ненавидел бешено. Хотя Мерседесы тоже неплохо. А про немецкие корни «Адидаса» он вообще не подозревал.

— Вы чё, бля, бронированные… — Лёха засучил рукава мастерки, готовясь повторить подвиг дедов.

Будь они на дороге, то рыцари просто разогнались бы и подняли Лёху на пику, как жука на булавку, но Избранный мудро расположил свой костёр на обочине, под защитой деревьев.

Рыцарям пришлось спешиться. Ганс достал огромный двуручник, Йозеф взял щит и меч, Фриц выхватил короткую булаву. Они построились клином и пошли в атаку.

— Чё, сука, втроём на одного? — хмыкнул Избранный, поднимая перед собой кулаки-наковальни.

Ганс Этелийский резко остановился. Йозеф и Фриц столкнулись друг с другом, бряцая доспехами, и тоже остановились.

— Погодите, братья, — произнёс Ганс, опуская меч и снова поднимая забрало. — Рыцарская честь запрещает нам втроём нападать на безоружного.

— Он барона оскорбил, — буркнул Фриц.

— Рыцарская честь только для рыцарей. А он — бродяга, — сказал Йозеф. — Ещё и курицу где-то украл. Вор. Ещё и паладином себя назвал. Лжец.

— Хм. Точно, — Ганс опустил забрало, вскинул двуручник перед собой и пошёл на Лёху.

Лёха хмуро прищурился. Рыцари барона Индржиха были закованы в доспехи, и он не видел ни одной бреши в их защите. Двигались они слаженной тройкой, будто единый организм, ощетинившийся острым железом. Лезть на них с голыми руками — форменное самоубийство.

— По одному подходи, фашисты, бля… — процедил Избранный.

Глядя на то, как они приближаются, уверенность Лёхи в победе начала потихоньку исчезать, но генетическая память предков пробудилась внутри и усилила его решимость. Лёха сжал кулаки и бросился на фашиста, за мгновение увернувшись от смертельного выпада.

Лёха успел изо всех сил ударить Ганса по шлему, тот пошатнулся. Шлем зазвенел, будто колокол, но Йозеф тут же отбросил Героя ударом щита, пытаясь вдогонку зарубить его. Бритвенно острая сталь рассекла воздух рядом с Лёхиной головой.

— Шайзе! — выругался рыцарь.

Избранный ухмыльнулся и харкнул рыцарям под ноги. Фашисты явно не ожидали такого сопротивления и теперь замешкались. Лёха почувствовал себя так, будто за его спиной незримо стоит миллионная армия.

Он снова кинулся на врага первым, стремительно и беспощадно, мощным лоу-киком пробивая тормоза Фрицу. Нога рыцаря подкосилась, но он всё равно нанёс удар булавой. В этот раз Лёха оказался недостаточно быстр, и булава чиркнула его по плечу.

Внезапно в драку влетел Петрович, острыми шпорами пытаясь выцарапать глаза Йозефа, спрятанные за забралом.

— Петрович, скройся, бля! — рявкнул Герой, уворачиваясь от взмаха двуручного меча.

— За Родину! — верещал петух.

Почему-то вмешательство Петровича напугало рыцарей больше всего. Они отступили назад и переглянулись. Лёха стоял и ждал, сжимая кулаки.

— Колдовство, — заключил Фриц.

— Чёрная магия, — согласился Йозеф. — Ты ещё и колдун!

— Я, бля, Избранник Богини, — фыркнул Паладин, укоряя себя за то, что опустился до переговоров с фашистами.

— Герой! — вскудахтнул Петрович.

Ганс пафосным жестом воздел меч к небесам, словно призывая небо в свидетели.

— Умри, самозванец! В атаку, братья! — закричал он.

Двуручный меч пролетел мимо с грацией рельсы, Лёха играючи увернулся и двинул могучим кулаком в шею рыцарю. Железный горжет, защищавший горло, от удара помялся и слетел на землю.

Рыцари поняли, что победить нахрапом не выйдет, перестроились и начали медленно наседать на Лёху с трёх сторон. Зажимали профессионально, со знанием дела. Но и Лёха не в первый раз дрался в неравном бою. Улицы Белозерска темны и жестоки.