— Ну, бля, как в кине, — хмыкнул Паладин, восхищаясь игрой солнечного света в туманной дымке над шпилями городских зданий.

— Туда идём? — спросил Петрович, подслеповато щурясь в попытках разглядеть что-нибудь ещё.

— Конечно, — ответил Лёха.

В кине после этих слов они бы мгновенно перенеслись к воротам. Вместо этого им пришлось ещё очень долго идти по широкой тропе, ведь в горах любые расстояния обманчивы. Сперва им пришлось спуститься в долину по длинному серпантину. Бескрайние поля и ухоженные виноградники растянулись на многие километры вдоль горных склонов, изредка перемежаясь огороженными плантациями и виллами. Крестьянские же дома обычно теснились друг к дружке, а дорога пыльной змеёй бежала меж полей и низких оградок.

Лёха изрядно устал шагать, ночной заряд энергии начал потихоньку таять. Город, в свою очередь, не приблизился ни на шаг, и оставался так же далеко. Ладно хоть дорога к нему теперь вела прямая и ровная, и ошибиться с выбором пути Герой точно не мог, хотя некоторые сомнения всё же закрадывались. Но даже спросить было не у кого, за всё время они не встретили ни одного попутчика, ни одного крестьянина в поле, ни одного всадника или патрульного, несмотря на то, что солнце приближалось к зениту, и самое время было работать в полях.

Местность казалась безлюдной, но что-то Лёхе подсказывало, что это не так. Не было у округи того духа запустения, который неизбежно возникает в заброшенных местах. Скорее всего, все жители пригорода собрались под защитой неприступных стен, и порядок здесь всё же поддерживается.

До ворот они дошли, когда солнце уже повернуло к западу. Естественно, они стояли закрытыми, а со стен на Лёху и Петровича угрюмо смотрели солдаты гарнизона. Каменная громада нависала над головой, невольно угнетая, и приходилось высоко задирать голову, чтоб разглядеть хоть кого-нибудь и потребовать, чтоб их впустили.

Лёха устало почувствовал, что видел всё это уже тысячу раз.

Из бойницы высунулась голова в островерхом железном шлеме.

— Попробуй только харкни, бля, — буркнул себе под нос Герой, зная, что сам он мог бы и не удержаться.

Но голова быстро всунулась обратно, тихо звякнув металлом о камень. Петрович так же тихо хихикнул.

В громадной створке ворот открылась маленькая калитка, и точно такой же воин в островерхом шлеме жестом позвал их внутрь.

— Беженцы, да? — спросил он, когда Лёха подошёл поближе.

— Ну, типа, — ответил Лёха.

— А петух тебе зачем? На еду? — спросил воин.

Петрович, гордо выпятив грудь, запрыгнул в калитку.

— Да щас, перебьётся, — фыркнул он, оттесняя солдата назад.

Лёха молча прошёл следом, а воин снова запер ворота.

Внутри Белый Город оказался ещё более величественным. Даже сейчас, во время подготовки к осаде, он умудрялся выглядеть шедевром архитектуры и производить впечатление на зачерствелое Лёхино сердце.

Только вот теперь вместо снующих по делам бюргеров по улицам бегали солдаты и ополченцы, а вместо дорогих карет по мостовой туда-сюда ездили телеги с припасами. Лавки и магазины стояли закрытыми, горожане сидели по домам. Военное положение во всей своей красе. Удивительно, что местный правитель решил заранее позаботиться о защите, ведь никакой угрозы поблизости не наблюдалось. Но Лёха одобрял его поспешность, ведь Зло не дремлет. Лёхе теперь хотя бы не придётся убеждать упрямого старого короля, доказывать, что скоро грядёт нашествие Армии Тьмы, отражать внезапное, несмотря на все усилия, нападение нечисти и прочее, и прочее.

С другой стороны, простой народ крайне неохотно покидает свои дома, предпочитая до последней минуты надеяться на лучшее. И если Белый Город наводнён беженцами, то значит, война уже началась.

А беженцы были везде. Сидели на тротуарах, кучковались вокруг фонтанов и лавок, ставили палатки и разжигали костры прямо на брусчатке, готовили пищу и громко разговаривали. В основном это были старики, женщины и дети, но порой Лёха замечал вполне здоровых мужчин, которым, судя по всему, не хватило смелости записаться в ополченцы.

Лёха подошёл к одному из фонтанов, который изображал здоровенного карпа, застывшего в камне и изрыгавшего струйку воды изо рта. Вокруг фонтана сидели беженки, чьи недоверчивые взгляды сразу уставились на Паладина. Некоторые даже на всякий случай подозвали детей поближе или постарались закрыть их спинами.

— Не пугайтесь, дамы! Это Герой! — объявил Петрович, и все дети поблизости тут же уставились на говорящего петуха, а одна особо чувствительная барышня упала в обморок.

— Бля, ну ты чё наделал, — тихо произнёс Лёха. — Чё палишь меня. Вишь, дамы с собой совладать уже не могут.

Любопытные дети окружили Петровича со всех сторон, несмотря на запреты родителей. Некоторые, совсем малышня, уже потянули ручонки к ярким перьям.

— Он это… Клюнуть может, он буйный, — предупредил Избранный, и женщины принялись оттаскивать детей от дикой опасной птицы.

— Кто буйный, ты буйный, епт, — возразил Петрович, но одна из беженок его перебила.

— Вам тут чего надо? Шли бы вы отсюда.

Лёха вдруг смутился. Резкого отпора и неприкрытой враждебности он точно не ожидал.

— Из-за вас всё, из-за колдунов, — плюнула другая.

— Слышь, бля, — ответил Герой.

Он не любил, когда его обвиняли в том, чего он не совершал. И без разницы о чём идёт речь, об украденной банке пива «Халзан Светлое» или о Межгалактической Последней Войне За Судьбу Мультивселенной.

— Я, бля, Паладин, ясно? — процедил он. — Помогать сюда пришёл.

— Ну так иди и помогай, — сказала ещё одна женщина.

— Да, чего пристал?!

— Иди куда шёл! — заголосили бабы, и Лёха хмуро растолкал их, чтоб подойти к бортику фонтана.

— Я, бля, попить подошёл, — буркнул он.

Герой набрал пригоршню воды, которую не прекращал изрыгать каменный карп, втянул с громким хлюпом. Вода показалась мерзкой на вкус, будто её набрали из болота, а потом она прошла через канализацию. Дважды. Или будто её изрыгнул не каменный карп, а вонючий горный тролль. Лёха аккуратно сплюнул её на брусчатку.

— Вы чё, бля, в фонтане носки стирали? — спросил он.

— А что, невкусно? — продолжила дерзить баба, назвавшая его колдуном, но другая её перебила.

— Теперь вся вода такая. Везде. Если нос зажать и про вкус не думать, то и пить можно, пока вроде никто не умер, — объяснила она.

— М-да, — протянул Избранный.

Очевидно, Зло решило использовать всё способы, даже самые подлые, но и это было ожидаемо. Это только в глупых фильмах силы зла выходят биться стенка на стенку, будто это просто парни из соседнего микрорайона, а потом закономерно отгребают назад в свои мордоры и пустоши. В условиях настоящей войны на уничтожение зло не остановится ни перед чем, изобретая всё более изощрённые способы геноцида, будь то бомбы с напалмом, газовые атаки или отравленные колодцы.

Лёха вздрогнул, в то же время радуясь, что это мир меча и магии, и напалмовых бомб здесь точно не будет.

— Всё равно лучше не пейте, — сдавленным голосом произнёс он, зная, что никто всё равно не послушает.

Вдруг резко завопил Петрович, хлопая крыльями и подпрыгнув на добрые два метра. Лёха обернулся на звук и увидел, как какой-то малец победным жестом вздымает над головой ярко-красное перо и пускается наутёк, а за ним и все его товарищи.

— Лёха! Держи его! Живодёр! Стой! — громко кудахтал Петрович, бегая по кругу.

— Дамы, пардоньте, — произнёс Герой и лёгкой трусцой побежал вслед за малолетним садистом.

Петрович побежал тоже, помогая себе крыльями, чтоб не отстать.

— А ну, стой, сука, а то хуже будет! — воскликнул Паладин.

Малец бежал, сломя голову, одним махом преодолевая крутые подъёмы и буквально взлетая по ступенькам, которых в Белом Городе было предостаточно. Лёха же не мог похвастаться скоростью, и наглый малец то и дело останавливался и смеялся над Героем, который только и мог, что материться себе под нос. Остальные дети сопровождали их на почтительном расстоянии, осыпая Лёху с Петровичем градом насмешек.