Несколько секунд простояла, тяжело дыша, глядя на пластмассовые обломки. Она начала было наклоняться, чтобы собрать обломки, затем решила, что не время наводить порядок, и отшвырнула большие куски ногой к стене.

Фальстаф, заинтересованный всем происшедшим, вскочил. Когда Хитер вернулась к окну над раковиной, ретривер посмотрел на нее с любопытством, затем подошел к осколкам и стал обнюхивать их, как будто стараясь определить, чем они вызвали такую ярость.

За окном ничего не изменилось. Снежная круговерть обволокла все вокруг почти так же основательно, как туман с Тихого океана обволакивает улицы калифорнийского приморского городка.

Она посмотрела на Тоби:

— Ты в порядке?

— Да.

— Не впускай его!

— Я и не хочу.

— Не впускай. Будь тверд. Ты можешь.

На полке под микроволновкой вдруг включилось радио. Само по себе, как будто в нем был будильник, и это играла музыка перед сигналом пробуждения. Это был большой приемник, размерами с две коробки кукурузных хлопьев, он принимал на шести диапазонах, включая обычные АМ и FM. Однако в нем не было будильника, и его нельзя было запрограммировать включаться в заранее выбранное время. Но шкала осветилась зеленым и странная музыка полилась из динамиков.

То, что раздавалось, было ненастоящей музыкой, были слышны инструменты: — флейты, гобои, кларнеты, рожки всех видов, скрипки, барабаны. Но мелодии не было. Не было идентифицируемой целостной структуры, она абсолютно не воспринималась. Волны звука были иногда приятными, а иногда раздражающими, то громкими, то тихими — убывающими, текучими.

— Может быть, — пробормотал Тоби.

Внимание Хитер было приковано к радио. Услышав сына, она с удивлением повернулась к нему. Тот стоял у стола,  глядя через комнату на радио, раскачиваясь, как тонкий тростник на ветру. Глаза Тоби остекленели.

— Ну… да, может быть… может быть…

Стало ясно, что немелодичный ряд звуков из радиоприемника, был слышимым эквивалентом калейдоскопа цветов, который она наблюдала на экранах телевизора, компьютера и игровой приставки, — это был язык, обращавшийся прямо к подсознанию. Она и на себе чувствовала гипнотическое воздействие этого языка, хотя существо, очевидно, распространило на нее только часть своего влияния, беседуя с Тоби.

Тоби был уязвим. Дети всегда самая легкая добыча, закономерная жертва в жестоком мире.

— …Мне нравится это… хорошо… мило, — сказал мальчик сонно, а затем вздохнул.

Если он скажет «да», если откроет внутреннюю дверь, то на этот раз уже не сможет выселить существо. Будет потерян навсегда.

— Нет! — закричала Хитер.

Она схватилась за шнур приемника, и выдернула вилку из розетки так резко, что оранжевые искры полетели из розетки дождем на кафель полки.

Но и лишенное электричества, радио продолжало издавать завораживающие звуковые волны.

Она глядела на это, пораженная и непонимающая.

Тоби оставался в трансе, говоря с невидимым существом, как будто с воображаемым товарищем по играм:

— Мне можно? Хмммм? Я могу… ты хочешь… ты хочешь?

Проклятая тварь была назойливей продавцов наркотиков в городе, которые подкарауливали детей у школьных оград или на перекрестках, в салонах видеоигр, у кинотеатров, в парках, — везде, где только можно. Неутомимые, въедливые, как клещи!

Батарейки. Конечно же! Радиоприемник работал или от электросети или от аккумулятора.

— …может быть… может быть…

Она бросила «узи» на разделочный стол, схватила радио, открыла пластиковую крышку на задней панели, вырвала две аккумуляторные батареи и выбросила их в раковину. Песня сирен из радио прекратилась и Тоби не успел сказать «да» Дарителю, так что этот кон остался за Хитер. На какое-то время Тоби в безопасности.

— Тоби? Тоби, посмотри на меня.

Он повиновался. Он больше не раскачивался, его глаза были ясными и он, казалось, вернулся в реальность.

Фальстаф залаял и Хитер сначала подумала, что он взволнован всем этим шумом. Но затем увидела, что все его внимание сосредоточено на окне над раковиной. Он лаял тяжело, злобно, предупреждающе, словно надеясь напугать врага.

Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как что-то на крыльце скользнуло влево от окна, что-то темное и высокое, но все произошло слишком быстро, чтобы она смогла понять, что это было.

Ручка двери на крыльцо задребезжала. Все ясно, радио было просто отвлекающим маневром.

Хитер схватила «узи» с разделочного стола, ретривер пронесся мимо и остановился перед пирамидой из посуды у двери и яростно залаял на медную ручку, которая поворачивалась то в положение «открыто», то «закрыто»

Хитер схватила Тоби за плечо и подтолкнула его к двери в хол: 

— В холл, но но держись поближе ко мне! 

Спички были уже в кармане ее куртки. Ухватила ближайшую двадцатилитровую канистру с бензином за ручку и подтащила ее по полу к двери в холл. Она могла взять только одну, потому что не хотела выпускать из рук «узи».

Фальстаф обезумел, он рычал как бешенный, слюна летела из пасти, шерсть дыбом, хвост поджат. Казалось он собирался бросится на дверь, не дожидаясь, чтобы кто-то вошел.

Ригель щелкнул, замок открылся. У злоумышленника был ключ. Или, быть может, он ему был и не нужен. — Хитер вспомнила, как радио включилось само по себе.

Она стала на пороге между кухней и холлом первого этажа и взяла «узи» обеими руками. Блики света от лампы плясали на медной дверной ручке, пока она поворачивалась.

— Фальстаф, убирайся оттуда! Фальстаф!

Дверь начала открыться внутрь, башня из посуды зашаталась.

Пес отскочил, она снова позвала его.

Охранное сооружение пошатнулось, опрокинулось, рухнуло. Кастрюли, сковороды и блюдца заскакали, громыхая, по полу кухни. Вилки и ножи звенели, ударяясь друг о друга, как колокольчики. Стеклянные стаканы разбивались вдребезги.

Пес пятился задом  к Хитер, но продолжал яростно лаять, оскалив клыки, выпучив глаза.

Она уверенно, сняв его с предохранителя, держала «узи», ее палец лежал на спусковом крючке. Что если заклинит? Забудь об этом, не заклинит! Все должно сработать так же как несколько месяцев назад, когда она испытывала автомат в горах. Эхо автоматных выстрелов отражалось от стен узкого ущелья. Стреляные гильзы выплевывались в воздух. Кусты разлетались в клочья — пули неслись карающим потоком, легко, как вода из шланга. Автомат не заклинит, никогда за миллион лет. Но боже, что если все-таки?…

Дверь продолжала открываться. Узкая щель. Три сантиметра. Еще больше.

Что-то появилось из щели в десятке сантиметров выше ручки. В это мгновение кошмар подтвердился, нереальное сделалось реальным. Невозможное стало явью, потому что то, что проникло, было щупальцем, почти все черное, с беспорядочными красными пятнами, блестящее и мягкое, как мокрый шелк. Может быть, сантиметров пять в диаметре в самом толстом месте, которое она могла видеть. Конец щупальца был тонкий, не толще земляного червя на конце. Оно плавно и отвратительно извивалось в теплом воздухе кухни.

Этого было достаточно. Она не хотела больше на это смотреть, поэтому открыла огонь. Короткое нажатие на спусковой крючок. — Чу-чу-чу-чу! Вылетело шесть или семь пуль, пробив дыры в дубовой двери, раздробив и расколов ее края. Оглушающее эхо от выстрелов заполнило кухню, звуки, отражаясь от стен, накладывались друг на друга.

Щупальце выскользнуло из дома, как его и не было. Не слышно ни крика, ни стона. Вообще не понятно, задела ли она этого гада или нет.

Она не собиралась идти и смотреть на крыльцо: ни за что! Но и стоять на месте, и ждать следующей атаки не разумно. Не было ни малейшей догадки, как быстро способно двигаться это существо, но от двери, за которой оно находится надо быть как можно дальше.

Хитер схватила канистру с бензином одной рукой, в другой у нее был «узи», и не сводя глаз с двери, таща канистру волоком по полу, попятилась в холл, чуть не споткнувшись о пса. Уперлась спиной в сына.

— Мама? — выговорил он хриплым от страха голосом.