— Я не хочу, чтобы это заканчивалось.

— Это не обязательно должно заканчиваться, — отвечает парень, целуя меня в голову. — Только скажи, детка, и все будет решено.

— Я… — Я замолкаю.

Дерьмо.

— Хочу показать тебе еще одно место.

Он переглядывается с Рокки в зеркале заднего вида и слегка кивает.

— Хорошо, — говорю я, в основном потому, что не хочу, чтобы этот день заканчивался.

Хочу запомнить его навсегда.

Мы едем за город, на окраину. Машина съезжает на обочину.

— Где мы?

Мэддокс смотрит в окно позади меня. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, куда он смотрит, и сразу понимаю, куда мы приехали.

Место аварии.

Он выходит из машины, и я делаю пару глубоких вдохов, прежде чем последовать за ним. Машины проносятся мимо на сумасшедшей скорости, мои волосы развеваются от силы их движения. Заправляю несколько прядей за ухо.

— Я здесь в первый раз.

Прижимаюсь к нему, пока его рука не оказывается у меня за спиной.

— Почему именно сейчас?

Он целует меня в лоб.

— Потому что, если я больше никогда не увижу тебя после сегодняшнего дня, не захочу делать этого ни с кем, даже в одиночку.

Сглатываю. Мы стоим так несколько секунд, и я изучаю белый крест, вкопанный в землю.

— Она бы тебя полюбила.

— Думаю, я бы тоже ее полюбила, — отвечаю я, прижимаясь к нему головой.

Мы остаемся минут на тридцать, прежде чем вернуться в машину. Почти подъезжаем к родительскому дому, когда поворачиваюсь к Мэддоксу.

Знаю, что мне нужно сделать. Я ни за что не смогу уйти от него — никогда. Никогда не хотела и не могла. Нет смысла тратить время Трэвиса, мне нужен только Мэддокс. Разве это справедливо по отношению к кому бы то ни было? Трэвис, может быть, и осел, но это не значит, что мои принципы должны быть ниже.

Я смотрю ему в глаза и облизываю губы.

— Я хочу тебя.

Мэддокс пристально смотрит на меня.

— Я знаю. А теперь избавься от этого дурака.

Внутри меня все переворачивается от возбуждения. Наконец-то мы это делаем. Наконец-то мы с Мэддоксом будем вместе.

Парень снова целует меня.

— Сейчас, детка. С меня хватит этого дерьма.

Я выхожу из машины и направляюсь в дом. Все движется как в замедленной съемке. Когда я вхожу, Трэвис встает с дивана в гостиной.

Чувство вины щекочет мой живот, но не потому, что я сожалею о дне и ночи, проведенных с Мэддоксом, а потому, что у меня есть сердце.

Трэвис улыбается, но потом его улыбка исчезает, когда он смотрит поверх моего плеча.

— Я так и знал, — шепчет он, в его голосе слышится недоверие. — Я, бл*дь, так и знал!

Он рычит и бросается на Мэддокса. Тот уворачивается от него, и Трэвис падает на пол.

— Я только что вернул то, что было моим, не заставляй меня надирать тебе задницу.

Трэвис пытается встать, но тут входит Эллиот и хватает его за плечо.

— Ты не хочешь этого делать, малыш.

— Я… — Поворачиваюсь к Трэвису, мое горло распухло. Вдали мерцает камин, и мне вдруг становится холодно. Я обхватываю себя руками. — Прости. — Несколько раз моргаю. — Мне очень жаль, Трэвис. Я должна была закончить наши отношения давным-давно. Ты не заслужил этого.

Он поднимается с пола, и в тот момент, когда я думаю, что он собирается наорать на меня, усмехается и уходит.

— Я ужасный человек, — шепчу я, вытирая слезы со щек.

Мэддокс подходит ко мне и обнимает.

— Нет, детка, это не так.

Напевая, в комнату входит мама:

— Кто хочет Маргариту?

Ее улыбка исчезает, когда она замечает напряжение в комнате и нас с Мэддоксом, в объятиях друг в друга.

Лейла откашливается.

— Вообще-то, я бы выпила…

— Я тоже, — добавляет Лиза.

Свадьба через два дня. Мы здесь только двадцать четыре часа, и уже с Мэддоксом перевернули мир друг друга. Я счастлива, что Кеннеди спит.

ИЗ-ЗА КЕННЕДИ МЫ ПОСЕЛИЛИСЬ в отдельных комнатах, потому что не хотели смущать ее. Мы с Мэддоксом обсудили это и решили, что не будем ее расстраивать, хотя уверена, что у нее не будет никаких возражений по этому поводу, но я уважаю его решение как отца. Дерьмо. Значит ли это, что я мачеха?

Сглатываю.

Ребята снова уехали, свадьба завтра. Атмосфера наполнена любовью. Я погрузилась в самое пекло, чтобы отвлечься от ситуации с Трэвисом. По всему дому расставлены цветы, красные и черные. Несмотря на то, что свадьба состоится не здесь, Лей захотела, чтобы атмосфера свадьбы охватила каждый дюйм любого места нашего пребывания.

Мы потягиваем коктейли в ванной, одетые в пушистые халаты и розовые повязки на голове, едим шоколад, говорим о завтрашней свадьбе и о том, как все изменилось. Я ставлю стакан.

— Мне нужно пописать.

Развязываю халат и сажусь на унитаз.

— Знаешь, — смеюсь я. — Я была бы не против стать тётей. Кеннеди заставила меня полюбить детей. Хотя, она особенный ребенок…

Ребенок.

Дети.

Секс.

Я смотрю на свои трусики и хмурюсь.

— Бл*дь. Ну уж нет. Мы решили, что не хотим детей

Она проводит черной помадой по губам.

Ее голос затихает.

Моя кровь превращается в слякоть.

— Лей…

— Что? — спрашивает она из-за бокала, поворачиваясь ко мне лицом.

— Д-дата… — Я смотрю вниз. — Нет. Не может быть. Это невозможно, — перевожу взгляд на нее.

— Эми, о чем ты, черт возьми, говоришь? — Подруга кладет руку себе на бедро. — Что случилось?

Слезы текут по моим щекам, и я морщусь.

— У меня задержка.

Лейла выпрямляется и смотрит на мои трусики.

— Хорошо… О! Бл*дь! — Ее рука взлетает ко рту. — Подожди! —

Она выбегает из комнаты, и следующие пять минут я умираю несколько сотен раз.

Возвращается и достает из-под халата маленькую коробочку, словно наркоторговец.

— Я купила его на днях, но у меня начались месячные, так что он мне не понадобился. Клянусь, у нас все синхронно. У меня была задержка пять недель, но оказалось, что стресс и все это дерьмо играют важную роль в том, как твой орг…

Я хватаю коробку и открываю ее

— Дай мне свое вино. — Я жестом указываю на бокал.

Безрассудно из-за возможной беременности, но не могу сказать, что испытываю материнский инстинкт в данный момент.

Лейла протягивает мне бокал. Я выпиваю его залпом, а затем приказываю ей принести бутылку. Она возвращается через несколько секунд с бутылкой «Moët», пихает ее мне в грудь. Обхватываю губами ободок и пью, молясь впервые в жизни.

О Боже.

О Боже.

Этого не может быть… Я принимаю таблетки. Отношусь к этому дерьму серьезно. Я не глупая девчонка, стараюсь быть уверенной в подобном дерьме.

Мочусь на белую палочку, натягиваю трусики и, завернувшись в халат, мою руки. Я вымыла руки? Не знаю. Может быть, мне нужно сделать это снова, просто чтобы быть уверенной.

— Успокойся, Аметист.

Я злобно вытираю руки полотенцем, а затем переворачиваю палочку.

«Беременна».

У меня подгибаются колени и дрожат губы.

— Нет… — Я качаю головой и бросаю палочку в Лейлу, как будто она заражена. Хватаюсь за живот. — Нет!

— Дерьмо, — ругается Лейла, прижимая руку ко лбу. — Дерьмо. Все в порядке, мы разберемся. Хорошо?

— Не в порядке, как это возможно? Я принимаю таблетки!

— Я не знаю, может быть, это ошибка?

Смотрю в пол.

— Мне очень жаль, Лей. Я веду себя так эгоистично. — Меня тошнит. Повернувшись, я опустошаю содержимое желудка в унитаз и вытираю рот. — Я должна рассказать Мэддоксу…

— Рассказать Мэддоксу… что?

Мэддокс стоит, прислонившись к дверному косяку. Он выглядит таким счастливым и непринужденным. Мы, наконец-то, вместе. И теперь я чувствую себя так, словно меня сбросили с края обрыва.