После того, как высаживаю Тэлона у его дома, который, я думаю, больше никогда не увижу, возвращаюсь назад в кампус. Всю дорогу мой телефон в заднем кармане сходит с ума, но я игнорирую его, слишком хорошо зная, что это мама. Она разбила семью? Брак. Теперь эта женщина мертва? История поганая, и каким-то образом, я умудрилась попасть в этот водоворот драмы, в который была решительно настроена не совать даже палец. Информация плавает кругами в моей голове, угрожая затопить. Единственный человек, с которым я хочу говорить прямо сейчас, это папа. У меня есть чувство, что он может пролить свет на эту туманную ситуацию.

Я врываюсь в свою комнату, бросая сумку на другую сторону, прежде чем плюхаюсь на живот на матрас. Мне нужно накопить достаточно энергии, чтобы встать и позвонить папе, но усталость погружается в мои кости, и я проваливаюсь в глубокий сон.

На следующее утро меня будит громкий хруст гранолы. Я открываю глаза и вижу Лейлу, набивающую рот.

― Знаешь, ты спала целых десять часов. Я впечатлена.

Я хихикаю, опуская руки на одеяло. Щурюсь от яркого утреннего солнца, которое пробивается сквозь раскрытые шторы.

― Ну, я лучше посплю. Боже, моя простая семейная жизнь только что стала полной неразберихой.

Она прекращает жевать и наклоняет голову.

― Ты хочешь поговорить об этом или запить это?

Я еще больше ерзаю под одеялом и смотрю на нее.

― Нет, Лейла, именно из-за алкоголя все это и началось. Я действительно не хочу говорить об этом прямо сейчас. Может быть, позже.

Она идет на свою пару, а я возвращаюсь ко сну. Без вариантов, что я смогу встретиться с миром без еще нескольких часов сна.

― Бро, тебе нужно разобраться во всем этом дерьме. Я серьезно, ― говорит Тэлон, блокируя мой удар.

Я подпрыгиваю на ногах, разминая шею.

― Почему, Тэлон? Не то, чтобы ты был в чертовой машине! ― я отбросил локоть назад и ткнул его прямо в челюсть.

Один, два, три. Комбинация ударов немного жестокая. У него нет шансов. Брат поднимает руки вверх, чтобы блокировать мои удары, но спотыкается и падает на задницу. Я вращаю плечами и жестом показываю ему встать.

Он качает головой.

― Нет, черт побери, мужик! ― снимает перчатки и бросает их через ринг.

Мы у папы, тренируемся в гараже, который переделали в спортзал для единоборств, когда были в старшей школе. Неровный по краям, но он наш. Когда я был просто стеснительным тринадцатилетним парнем, мой папа вышвырнул расписание моих тренировок и бросил меня в профессиональный спортзал, в тот, которым руководит мой тренер. Я тренировался шесть дней в неделю, в течение четырех лет, прежде чем начал участвовать в подпольных боях. Сначала тренер не знал. Но когда он в один прекрасный момент выяснил это, вышвырнул меня и именно так был создан «Скар». Лично я бы назвал это «Муфаса», но какая разница. Здесь есть груши, свисающие с потолка и большой ринг, сделанный из веревок и мягких матов. Есть три беговые дорожки, несколько скамеек и чертова куча гирь. Зал не выглядит роскошно, но оборудование сделало свою работу. Сейчас я снова занимаюсь с тренером. Когда прекратил с нелегальным дерьмом ― прямо перед тем, как закончил школу ― тренер принял меня назад. Это то место, где мы тренируемся, когда мы дома, и я все еще предпочитаю это место роскошному спортзалу в городе.

― Вставай, ты становишься слабаком, ― дразню я, ухмыляясь Тэлону.

Он отмахивается от меня.

― Пошел к черту, мистер «Я непобедим».

Я проскальзываю через канат и беру свою бутылку воды со скамьи. Делаю глоток, затем вытираю рот тыльной стороной ладони.

― Я не могу смириться с этим. Она чертовски задела меня.

― Еще бы! ― кричит Тэлон, вставая на ноги. Брат неторопливо подходит ближе и кладет руки на канаты, его голова свисает между плечами. ― Я понимаю, бро. Ты был там с мамой, когда это случилось. Ты был ее радостью и гордостью…

― Мы все черт побери, были, Тэлон. Проклятье, ― я вдыхаю и выдыхаю, в попытке утихомирить свой гнев.

Знаете тех мам, которые были просто идеальными? Дом всегда чист, всегда есть свежее печенье или в духовке печется пирог, ужин всегда подан с улыбкой и поцелуем в щеку. Такой была моя мама. Я не могу осмыслить, почему мой отец когда-либо изменял ей, и честно, меня так чертовски злит то, что это случилось прямо у меня под носом и до сих пор происходило, а я даже не осознавал этого. Я понимаю людей и все их ошибки, но Джессика определенно не была ошибкой. Больше ощущалось так, будто он думал, что ею была моя мама.

― Поговори со мной, брат, ― бормочет Тэлон, рассматривая мое лицо. ― Не лезь в ту черную дыру в своих мыслях. Несмотря на все это, не Аметист здесь проблема, а наш отец. Мы не можем наказывать девчонку за решения ее матери. Она невиновна в этом так же, как и мы… черт! Она еще в худшем положении.

Я наклоняю голову.

― Как ты это выяснил?

― Как я выяснил что? ― он спрашивает, вылезая из ринга.

― Что она в худшем положении?

Я бросаю бутылку на пол и сажусь на лавочку. Мне понадобится сделать пару упражнений так как этому дураку не хватает выносливости.

― Она одна, брат. Мы есть друг у друга. Аметист единственный ребенок.

Я ненавижу, когда этот придурок оказывается прав.

Я ОТКИДЫВАЮ НАЗАД СВОЮ КЕПКУ от Тони Хока и позволяю длинной розовой косе упасть через плечо. Стоя на доске одной ногой, отталкиваюсь от бетона другой и балансирую на доске. В наушниках у меня играет песня «More Than a Feeling» от Boston (прим.: американская рок-группа), и мне нравится быть здесь, вдали от всего. Я ощущаю себя свободной. Мягко улыбаюсь, когда солнце своими лучами ласкает кожу и от воздуха жужжат колеса, подталкивая меня к опьяняющей скорости. Я на своей территории. Направляюсь прямо к хафпайпу (прим.: сооружение, специальная вогнутая конструкция из различных материалов, используемая в экстремальных видах спорта, таких как сноуборд, скейтбординг, лыжный хаф-пайп), поднимаюсь и делаю трюк в воздухе. Легкий ветерок разносит выбившиеся пряди из моей косы, и по коже бедер пробегают мурашки. На мне рваные, немного мешковатые, короткие шорты и красный верх от бикини под белой майкой. Я могу кататься в чем угодно, но чем одежда свободнее, тем лучше.

Боже, я скучала по этому. Адреналин, который получаю при катании на скейте, очень близок к чувству, которое испытываю во время секса. Оно затягивающее и эйфорическое, поэтому ничто не может стереть улыбку с лица, когда продолжаю кататься по парку. Эта зона не нова для меня. Кингсвилл — это то место, куда я всегда направляюсь, когда мне нужно отвлечься. Здесь рядом есть баскетбольная площадка, где кольца такие старые, что сетка от них уже отвалилась. Пара металлических мусорных баков беспорядочно разбросаны вокруг, и граффити мастерски разбрызганы почти на каждом сантиметре хафпайпа и рампы. Я всегда была хорошо осведомлена, в насколько плохом районе это место находилось. Каждый второй прохожий кладет деньги и кошельки в задние карманы, но они меня не трогают. Думаю, они просто привыкли к моему присутствию.

Песня Эминема и Эда Ширана «River» начинает играть, когда я соскакиваю со своей доски, ударяя ногой по краю, пока она не взлетает и не приземляется в мою ладонь. Сняв наушники, иду туда, где лежат мои вещи, и поднимаю бутылку с водой.

― Твоя мама сказала, что ты будешь здесь.

Я застываю на месте, узнав голос, и затем поворачиваюсь к нему лицом.

― Мэддокс, привет.

Я не уверена, какую версию Мэддокса получу, поэтому решаю, что простое «привет» будет нормальным началом. Он медленно начинает идти ко мне, опускает глаза по моему телу, а затем поднимает назад. Садится на рампу, и откидывается на локоть. Не могу ничего поделать. Я определенно, идиотка, но не могу не оценить внешний вид Мэддокса Стоуна. Серьезно, разве у него не было прыщей, когда он был подростком? Его кожа бесподобна. Я определенно завидую ей. Начинаю открывать рот, когда осознаю, что, вероятно, собиралась сделать ― спросить у него о его коже ― поэтому прикусываю язык и быстро меняю тему.