Не в состоянии дочитать всё написанное, Лотти поместила тетрадь в пластиковый пакет для улик и сунула его во внутренний карман куртки. Куда бы Лотти ни положила её, она понимала, что никогда не сможет стереть тот ужас, что натворил этот демон. Должно быть, он не думал, что станет с этими тетрадями после его смерти, иначе избавился бы от них. Либо он использовал их, чтобы в мыслях снова и снова посещать места своих преступлений? Каким же садистским животным он был? Лотти позвала офицера Линч, согласовала всё с командой криминалистов и отнесла чемодан к машине. Она спешно покинула дом, не в силах избавиться от звуков мягких шагов изнасилованных детей, преследовавших её.

По пустынной, одинокой деревушке эхом прошёлся полуденный похоронный звон. 

Очередь у банкомата, казалось, была бесконечной.

Шон топнул ногой в снег и решил рискнуть зайти в банк. По крайней мере, там было тепло. Он ждал, когда освободится следующий банкомат.

Женщина, стоявшая перед ним и едва справлявшаяся с неугомонным малышом на руках и еще одним помладше в коляске, наконец, получила свои деньги. Шон ввёл пин-код и снял двести евро. Этого должно хватить. А что ещё ему оставалось делать? Может, получится продать старую приставку и вернуть хоть какие-то деньги обратно на счёт.

Мальчик задумался, куда мог подеваться Джейсон, и решил поспрашивать старых друзей, видел ли кто его. Не то чтобы его друзья водились с такими, как Джейсон Рикард, но не спросишь — не узнаешь. Сунув деньги в карман штанов, Шон направился к выходу. 

Мужчина наблюдал за мальчишкой.

Водя руками вверх-вниз по штанине, он огляделся и убедился, что никто ничего не видит.

Он узнал юношу — единственный сын детектива Лотти Паркер. Он встал за стойкой с листовками. Напряжение в его штанах было таким сильным, что ему пришлось сунуть руки в карманы, чтобы подавить растущее возбуждение.

Незачем рисковать, у него уже есть один мальчонка. Но если он действительно хотел повторить опыт старых времён, разве ему не нужны были двое парнишек?

Как только Шон нажал на зелёную кнопку безопасности на внутренней двери, мужчина быстрым шагом оказался за его спиной. Когда дверь открылась, он вошёл в узкий коридор и улыбнулся. Шон улыбнулся ему в ответ. 

Полуденное небо было тёмным, словно стоял поздний вечер, и снова шёл снег.

Покидая деревню Баллинаклой, Лотти проверила, нет ли новостей из больницы. Ничего. В участке она помогала Линч с чемоданом — они зарегистрировали содержимое, и Лотти снова пролистала старый блокнот. Испытывая жуткое отвращение от написанных ужасов, она упаковала блокнот в качестве доказательства.

— Скоро вернусь, — сказала Лотти.

Ей ужасно не терпелось принять душ и она взяла свою машину. Она очень хотела навестить Бойда. Но первой остановкой теперь, когда у неё есть ключи, будет «Санта-Анджела». 

Боль в горле усиливалась и вызывала зуд. Лотти прокашлялась, но стало только больнее. Стоя у машины и глядя на старое здание, она подумала, что ей надо бы снять стресс, мешающий соображать. Она пересчитала окна один раз, затем дважды и осторожно, чтобы не поскользнуться на свежем снегу, поднялась по ступенькам.

Стоя у двери с ключами в руке, Лотти испытывала нехарактерный для неё приступ страха. Она боялась за себя, своё прошлое, свои решения, своё мироощущение, своё горе и за то, кем она становилась. В какой-то момент ей захотелось, чтобы Бойд был рядом, подшучивая над ней в очередной раз. Она скучала по нему.

Надев латексные перчатки на онемевшие пальцы, Лотти повернула ключ в старом замке и толкнула дверь, удивляясь, что та открылась довольно легко.

Прихожая была меньше, чем Лотти ожидала. От ледяного холода перехватило дыхание — внутри было холоднее, чем снаружи. Лотти готова была увидеть, как по стенам стекает вода из прорвавших труб. Перед ней наверх поднималась большая лестница с перилами из красного дерева, огибавшими широкие бетонные ступени, и вела к площадке, откуда расходились тёмные коридоры. Лотти не стала возиться с выключателем света, он наверняка не работал, а выяснять это ей не хотелось. Она успокаивала себя мыслью, что иногда лучше и не знать, чем потом неожиданно оказаться в кромешной тьме.

Лотти прислушалась: в здании стояла мёртвая тишина, в то время как снаружи ветер неистово задувал снег в окна, заставляя рамы дребезжать. Сквозняк шуршал увядшими листьями в ногах. Лотти закрыла входную дверь, стряхнула снег с ботинок и решила сначала проверить верхние этажи.

Поднявшись на один лестничный пролёт, Лотти направилась по коридору, вдоль которого с одной стороны были двери, с другой — окна. Она машинально пересчитала все окна, — ничего с этим поделать не могла, — и отложила число в памяти. Вернувшись назад, она направилась по другому коридору, мысленно считая окна, рамы которых то скрипели, то затихали. Лотти проделала то же самое на другом этаже. Количество окон не совпадало.

Она спустилась на этаж ниже и снова посчитала все окна — всего тринадцать. Но снаружи их шестнадцать. В конце коридоров сплошная стена, без окон. Лотти стала проводить рукой по стене, периодически постукивая, задавшись вопросом, не была ли она полой. Стены оказались твёрдыми. Возможно, у Тома Рикарда есть ответ. Лотти было очень любопытно, откуда такое несовпадение, но она не представляла, какое это могло иметь значение.

Над головой взвизгнула птица, крыльями ударяя по деревянным стропилам, и исчезла. Лотти бы закричала, если бы горло не болело так сильно. Прислонившись к стене, она словно почувствовала атмосферу прошлых лет. В памяти всплыла история О’Мэлли. Шум детей, бегущих по коридорам, монахини, кричащие им вслед; мальчишки, дёргающие исхудалыми ручками девчат за косы, визжание, цокот зубов от постукивания тыльной стороной ладоней по подбородку. Видение было таким ярким, что, казалось, стоило протянуть руку и можно было бы коснуться всего этого. Тоска и одиночество брошенных детей. Не было ни мечтаний, ни ожиданий, лишь отчаяние и утраты.

И снова её мысли охватила кричащая жёлтая папка из ящика рабочего стола. Пропавший и найденный мёртвым. Рыжеволосый мальчишка — правда ли его убили или это всё пропитое воображение О’Мэлли? Лотти вспомнила строки, написанные в тетради с твёрдым переплётом, и регистры, полные правды и лжи. Разрушительная беспомощность пронизывала всё её существо.

Чёрный дрозд, наконец, успокоился, укрывшись под карнизом крыши. Лотти прошлась по своим следам ещё раз, считая потёртые коричневые двери вдоль коридора, с потускневшими медными ручками, краска на которых отслоилась за все те годы, что молодые и пожилые руки трогали их, открывая и закрывая двери. Поскольку здание забросили, оно погибло.

Двери необходимо открывать — двери в забытое прошлое. Возможно, Сьюзен и Брайан пытались открыть их, метафорически, и посмотрите, что с ними стало. Интуиция подсказывала, что это здание и было ключом ко всей головоломке. Открыв и закрыв несколько дверей в заброшенные пустые помещения, Лотти предположила, что эти комнаты однажды были маленькими спальнями. Повернув ручку следующей двери, Лотти ступила внутрь.

Эта комната была похожа на предыдущие, но окна здесь были закрыты чёрными пластиковыми пакетами, погружая помещение в серый мрак. Прощупав стену ладонью, Лотти щёлкнула выключателем. Слабая лампочка, подвешенная на покрытом пылью проводе, наполнила комнату тусклым светом. Лотти огляделась.

У стены стояла железная кровать, накрытая белой простынёй. Шагнув в комнату по голым неровным половицам, Лотти принюхалась — от ткани исходил едва уловимый запах стирального порошка. Она перевернула подушку и подняла матрас — ничего.

Лотти застыла с простынёй в руке, услышав странный звенящий звук. Тишина. Лотти прислушивалась внимательно, но всё, что она слышала, были завывания ветра, поднимающего клубы снега снаружи, и шуршание мусорных мешков в щелях оконных рам. Она продолжила изучать комнату: кровать, небольшой газовый обогреватель в одном углу и деревянный стул в другом. И ничего больше, кроме облупившейся краски с потолка да дрожащих жёлтых теней на стенах в тусклом свете лампочки.