Приготовить чашку чая? спросила Лотти вежливо.

Это твоя кухня, ответила Роуз, проводя утюгом по паре джинсов, чья ткань была словно картонная.

Ты будешь чай? Лотти наполнила чайник.

Иди и прими душ. Роуз поставила утюг. От тебя пахнет, знаешь ли. Потом можешь спрашивать меня о том, для чего сюда позвала.

Лотти выбежала из кухни. Мать даже не спросила, почему её лицо в синяках. Лотти сняла с себя одежду и встала под струи горячей воды. Её ребра были покрыты фиолетовыми синяками, голова болела, но зато она чувствовала себя чистой. Надев термическую футболку, сверху майку с длинными рукавами и джинсы, Лотти почувствовала, что готова встретиться с матерью.

Прежде чем спуститься, она заглянула в комнату Хлои. Её дочь лежала на кровати, на голове у неё были массивные наушники. Увидев Лотти, девочка намеренно отвернулась к стене.

Заглянув в комнату Кэти, Лотти обнаружила, что там никого нет. Она подумала было спросить Хлою, где сестра, но передумала. Шон был в своей комнате, разговаривая онлайн и играя в приставку. Наверняка он не спал всю ночь.

Роуз сидела на кухне за столом, держа в руках чашку чая. Гладильная доска исчезла, вещи аккуратно сложены, в кастрюле на плите варилась картошка, в духовке запекалась курица, а ещё не было и восьми утра. День Рождества. Именно тогда у них последний раз была нормальная домашняя еда. Неужели мать специально пыталась вызвать у неё чувство вины? Лотти выдавила из себя улыбку:

Спасибо за… Лотти махнула рукой, указывая на вычищенную кухню.

Разве не для этого есть матери? ответила Роуз. Убирать беспорядок за своими детьми.

Улыбка на лице Лотти погасла.

Так чего ты от меня хотела? спросила Роуз.

Сьюзен Салливан, произнесла Лотти, приступая сразу к делу. Она налила себе кружку чая.

Убитая женщина? А в чём дело?

Я разговаривала с Аннабель, и она сказала мне, что Сьюзен связывалась с тобой.

Да, так и было.

И вы встретились?

Да, пару месяцев назад. В октябре или ноябре, не уверена.

Продолжай.

Она пыталась отследить ребёнка, которого забрали у неё…

Как это было связано с тобой? перебила её Лотти.

Ты будешь слушать или нет?

Извини, продолжай.

Мать Сьюзен отказывалась сообщать ей что-либо о ребёнке. Но два года назад, на смертном одре она упомянула моё имя.

И?..

Она сказала, что я помогала принять роды, что было неправдой, поскольку к моему приезду ребёнок уже родился. Я не смогла помочь ей ни тогда, ни после того, как она связалась со мной, чтобы получить информацию.

Лотти бросила ложку в чашку с чаем.

Должно быть, прошло более двадцати пяти лет с тех пор…

Я ведь была акушеркой, но это было очень давно. В семидесятых. Девочке на тот момент было около одиннадцати или двенадцати лет. Совсем ребёнок, бедняжка. Её звали Салли Стайнс.

Правда? Расскажи мне ещё. Лотти замерла. Может, сейчас им удастся выяснить что-то новое о старом имени Сьюзен.

Особо нечего рассказывать.

Что стало с ребёнком?

Сьюзен пробудила старые воспоминания, когда позвонила мне, ответила Роуз, морщинка прорезалась у неё на лбу. Её мать позвала священника, местного куратора. Очевидно, он предложил отправить девочку и ребёнка в дом «Санта-Анджела». Помнишь, то здание недалеко от кладбища? Сейчас оно закрыто.

Лотти кивнула. «Санта-Анджела». Как же она могла забыть? Они никогда не говорили об этом доме милосердия. Но Роуз заговорила о нем сейчас.

Изначально это был приют для детей под руководством монахинь. Затем, вдобавок, его сделали исправительным домом для незамужних девушек. Очевидно, там выросли многие нежелательные дети. Монахини принимали туда и непослушных мальчишек.

Место, куда отправляли своенравных и непокорных детей, пробормотала Лотти. Это лишь одно из названий этого места.

Роуз проигнорировала замечание Лотти.

Конечно, когда мы встретились, Сьюзен уже знала о доме «Санта-Анджела» и о том, что ребёнка, скорее всего, усыновили. Она вспоминала время, проведённое там. Ей не давали никакой информации о ребёнке. К сожалению, мне тоже нечего было рассказать ей, закончила Роуз с твёрдой решимостью.

Ты знала, кто был отцом ребёнка?

Без понятия. Когда я была у них в доме и помогала после родов, мать кричала на девочку, обзывая её маленькой потаскушкой. Это было очень печально, но если девочка была хулиганкой, то отцом ребёнка мог быть кто угодно. Роуз строго сложила руки на груди.

Лотти отшатнулась от резкости матери и размышляла над ее рассказом. Оставалось надеяться, что им удастся узнать больше о Сьюзен, бывшей некогда Салли Стайнс. Какое совпадение, что её мать владела такой информацией. Люди в маленьких городках хранят такие секреты всю жизнь. Совпадения были неизбежны. И потом, её мать знала каждого, и ей нравилось полагать, что она знала всё. Лотти сделала глоток чая. Глубоко зарытое воспоминание так и рвалось наружу.

Ты когда-нибудь думала об Эдди? спросила Лотти, чувствуя себя достаточно смелой, чтобы задать вопрос о брате.

Роуз встала, ополоснула чашку, вытерла её насухо и поставила на законное место в шкафу.

Эдди больше нет. Не говори о нём больше, ответила она.

«Отрицание», подумала Лотти, и продолжила:

А отец, мы можем поговорить о нём?

Курица будет готова через полчаса. Следи за тем, чтобы кипящая вода в кастрюле не выплеснулась. Роуз накинула пальто и шапку. Можешь разогреть всё это в микроволновке на ужин.

Полагаю, теперь нам нельзя о них говорить, сказала Лотти с оттенком иронии.

Тебе нужен мужчина, Лотти Паркер, сказала Роуз, кладя руку на дверь.

Что? переспросила Лотти, сбитая с толку.

Бойд. Так его зовут? Высокий такой, худощавый. Приятный человек.

Что ты хочешь этим сказать?

Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. И приводи этих деток ко мне в гости.

Лотти не старалась держать их подальше от неё, они сами решили, что хватит с них докучливой бабушки.

Остановившись на ступенях, Роуз сказала:

Кстати, я видела твоё интервью в новостях.

И?

Несильно впечатлила, мадам. Роуз натянула шапку на уши. Могла бы скрыть эти синяки капелькой косметики.

Лотти хлопнула дверью. Выключив плиту, она вылила воду из кастрюли и выбросила картошку в мусорное ведро. Курицу она тоже выбросила. Будь она проклята, если съест хоть что-то, приготовленное её вечно доминирующей матерью. Лучше помереть с голоду.

Голова пульсировала от похмелья, но нужно было ехать на работу. 

К полудню температура воздуха неожиданно поднялась, снег начал таять.

Послушай-ка, сказала офицер О’Донохью.

Что именно? не понимал офицер Том Тирни

Как тает снег.

Звук был похож на лес, полный колибри, такой сильной была оттепель. Они стояли у двери дома Джеймса Брауна.

Чокнуться можно, ответил Тирни. От минус десяти градусов мороза к плюс одному тепла в канун Нового года.

Пойду пройдусь по саду. Мои ноги будто в вечном состоянии заморозки, сказала О’Донохью.

Разве так правильно говорить?

Да кого это волнует, она рассмеялась и направилась по тропинке к заднему двору, заполонённому зеленью, медленно обнажавшейся сквозь таявший снег.

Первые несколько дней белоснежная красота завораживала, пока не стала невыносимым бременем. Офицер вдохнула прохладный воздух, прислушиваясь к капели.

Когда она обернулась, на глаза ей попался какой-то предмет под деревом. Она направилась туда, затем отступила, крича:

Том! Том!

Из-под снега выглядывала рука, одетая в черную перчатку.

Офицер О’Донохью потянулась за рацией, висевшей у неё на груди. 

К тому моменту, когда Лотти и Бойд приехали, в саду царила организованная суета.

Лотти застонала. За эти три дня у них работы было больше, чем за последние два года. У неё даже не было времени осмыслить рассказ матери. Бойд и Мария Линч встретили её на ступенях участка с новостями, и они все вместе отправились к дому Джеймса Брауна настолько быстро, насколько позволяла слякоть на дорогах.