– Итан, смотри! – машет Корали в сторону ливневого коллектора. Один из углов проволочной сетки, которой она перекрыла туннель, оторван примерно на четверть – как раз хватит, чтобы пролезть.

Вчера кто-то вполне мог подсматривать за нами отсюда – мы бы и носа его не заметили. Но из-за клейкой ленты, которой Корали примотала сетку, угол обзора у него был очень узкий, так что места, где мы зарыли драгоценности, он не видел.

И тут волосы у меня на затылке встают дыбом: я вдруг понимаю, что кто-то может быть там прямо сейчас.

Сердце едва не выскакивает из груди, но я, прикрыв глаза рукой от яркого солнца, всё-таки поднимаю глаза на проволочную сетку. Однако не могу ничего рассмотреть в темноте туннеля.

– Эй! – кричу я. – Есть здесь кто?

Сперва ничего не слышно. Потом доносятся звуки какой-то возни и скрежет.

– Там кто-то есть! – что есть мочи ору я, бросаясь прочь как раз в тот момент, когда Корали пинает сетку.

– Вали отсюда! – вопит она, стараясь громыхнуть как можно сильнее. – Кто бы ты ни был. Оставь. Нас. В покое!

И я слышу приглушённое эхо – кто-то бежит по туннелю.

Корали глядит по сторонам, а я копаю – так быстро, как только могу. И вздыхаю с облегчением, увидев неоново-розовый ланч-бокс. Вытаскиваю его за ремешок, дёргаю молнию.

Красная бархатная коробочка всё ещё внутри. Как и украшения.

Но, конечно, о том, чтобы зарыть её снова, не может быть и речи. Во всяком случае, не сейчас, когда кто-то уже знает, что она здесь.

Я уже едва помню, за чем мы пришли в бухту, и, только уходя, подхватываю свободной рукой шезлонг – с запястья другой свисает на ремешке ланч-бокс.

Когда мы возвращаемся с «подарками», глаза Германа снова загораются. Сами мы усаживаемся на краю бассейна. Я крепко сжимаю ланч-бокс в руке, нисколько не заботясь о том, насколько смешно выгляжу с неоново-розовой коробкой.

– Корали, – бормочу я, озираясь вокруг, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. – Это уже не весело. Это серьёзно.

– Знаю.

– За нами кто-то следил. И этот кто-то может быть опасен. Тогда нас ждут очень крупные неприятности.

Корали всё ещё как в тумане, и мне остаётся только гадать, не упал ли у неё в крови уровень сахара. Я предлагаю ей ириску, купленную в «Песочнице» и, должно быть, уже растаявшую, но она, покачав головой, молча прыгает в бассейн и разворачивается ко мне лицом, выложив локти на мокрый бетон.

– Эти украшения могут стоить кучу денег, – продолжаю я. – И мы не знаем, на что этот человек пойдёт, чтобы их вернуть. Нужно кому-нибудь рассказать: полиции, твоей маме… Или, может, дедушке Айку.

Корали, сделав глубокий вдох, опускается под воду. Где и остаётся по меньшей мере минуту. То есть достаточно долго, чтобы я начал волноваться, если бы, конечно, она по-прежнему не держалась за край бассейна. Наконец Корали выныривает, едва дыша.

И смотрит на меня. Капельки воды стекают по её лицу, косички размокли, распустились – так она выглядит даже младше обычного.

– Ты прав, – наконец говорит она. – Но надо действовать осторожно, не то влипнем в ещё более крупные неприятности. Дай мне подумать до вечера, ладно?

– Угу, – неохотно отвечаю я. – Думай, что уж.

Мы с Корали уходим, как только отыскиваем повод вежливо откланяться. Я хочу забрать у неё ланч-бокс, но она вцепляется в него железной хваткой.

– Это ведь я взяла украшения. Сама втянула нас в неприятности, самой и вытаскивать.

В конце концов я сдаюсь, но не раньше, чем она обещает позвонить мне, если что-то пойдёт не так.

По дороге домой я стараюсь как можно быстрее пролететь мимо дома Блэквудов и не спускаю глаз с гравия под колёсами.

На подъездной дорожке Родди щёлкает телефоном, со всех сторон фотографируя свой свежеотреставрированный пикап. Кажется, пока я завожу велосипед в гараж, он смотрит мне вслед.

Вопли родителей слышны даже через дверь.

– …Должны ему сказать!

– Ничего хорошего из этого не выйдет. Мы так до сих пор и не знаем… – Мама замолкает, услышав, как щёлкает замок. – Итан? Это ты?

– Ага. – Сняв обувь, я прохожу через кухню в гостиную. Папа сидит на диване, мама стоит напротив, у журнального столика. Дедушка Айк, развалившись в новом кресле, смотрит прогноз погоды, обещающий ураган. Когда я вхожу, он даже не оборачивается. Как, впрочем, и папа, чьи щёки пылают, пальцы в бешеном темпе барабанят по подлокотнику, а волосы на затылке всклокочены, словно он запустил туда пятерню и забыл пригладить.

Мама тоже выглядит возбуждённой, но быстро справляется и выдавливает улыбку.

– Как прошёл праздник?

– Всё нормально. О чём это вы тут спорили?

Я вовсе не уверен, что хочу это знать, но слова срываются с языка раньше, чем я успеваю его прикусить.

Папа мрачно косится на маму.

– Не о чем беспокоиться, милый, – говорит она. – Это насчёт Родди, вот и всё. К тебе отношения не имеет.

Я перевожу взгляд на папу, потом на дедушку Айка в надежде узнать правду, но у обоих неловкие застывшие гримасы – ни дать ни взять ледяные скульптуры в жаркий день.

– Сходи пока в душ, – предлагает мама. – А там и ужин подоспеет.

Я делаю, как она говорит, отчаянно пытаясь смыть едва тёплой водой воспоминания об их криках. Может, они и впрямь обсуждали Родди. Например, спорили, могут ли позволить себе учёбу в Бостонском колледже, если он не получит стипендии.

Вот только одно «но»: стали бы они так орать, если Родди легко мог услышать?

Спазм скручивает живот, как мокрую посудную тряпку. Я беспокоюсь за Корали. Наверное, мне стоило проявить настойчивость и всё-таки забрать у неё драгоценности. Утешает только, что, хотя Мак и соврала нам, я по-прежнему уверен в одном: она не допустит, чтобы с Корали что-нибудь случилось.

На ужин сегодня сэндвичи с запечённым сыром и помидорами. Едим прямо перед телевизором – мама считает, что нам обязательно нужно посмотреть вечерние новости, чтобы узнать свежую информацию об урагане. А для этого, разумеется, приходится сперва ознакомиться со всеми скучнейшими местными сплетнями, то есть услышать, что:

1. Продавец подержанных машин подозревается в мошенничестве.

2. Из заповедника сбежала рыжая волчица (ладно, это не так уж и скучно).

3. Городской совет проголосовал по вопросу расширения местного шоссе (пока движение недостаточно активное, чтобы оправдать подобное расширение).

Затем симпатичная дикторша («С вами Мария Оливас, Восьмой канал») демонстрирует спутниковые снимки урагана, так пока и не покинувшего Карибы, и расспрашивает пожилого мужчину, насколько вероятны серьёзные последствия здесь, в Джорджии («Как считаете, Джейсон?»).

Джейсон считает шансы на то, что ураган доберётся до нас уже на этой неделе, довольно высокими, но пока сомневается, насколько тот опасен: «В настоящее время об эвакуации никто не объявлял, но жителям побережья всё-таки стоит быть готовыми к наводнениям и массовым отключениям электроэнергии. И хотя сезон ураганов ещё не наступил, возможность серьёзных последствий исключать пока рановато».

– Круто, – хмыкает Родди.

– Надо завтра пораньше съездить за продуктами, – бормочет себе под нос мама. – Не то они всё распродадут. И посмотреть, есть ли у нас хозяйственные запасы на случай урагана.

– Может, уехать пока подальше от побережья? – нервно спрашивает папа.

– Единственный ураган, которого стоит опасаться, – тот, что вы языками поднимаете, – ворчит дедушка Айк. – А этот пройдёт, как они все проходят. Или не пройдёт, и мы отсидимся в доме. Он и не такое видал.

– А вы знаете, что ураган быстрее гепарда? – спрашивает Родди, удивляя всех тем, что присоединяется к разговору. – Что? Это правда, нам в школе рассказывали.

Когда новости заканчиваются, мама хлопает в ладоши.

– Пора спать, – говорит она мне, хотя ещё очень рано. – У тебя завтра экзамен по математике, нужно хорошенько выспаться.