С другой стороны, будь у меня возможность поговорить с Кейси, меня бы здесь не было.

Я снова натягиваю одеяло на голову и не шевелюсь, пока мама не приходит меня будить.

На классном часе я стараюсь ни с кем не встречаться взглядом, особенно с Корали. Мисс Сильва объявляет победителя конкурса диорам про рыжих волков: к сожалению, это Сюзанна. Теперь её макет логова с волчатами отправится в заповедник и будет выставлен на всеобщее обозрение. После того как все аплодируют, а крохотные, почти кукольные ушки Сюзанны отвратительно розовеют от удовольствия, нас отпускают, и я выскакиваю в холл.

Но не успеваю и два шага ступить, как кто-то тянет меня за рукав.

– Эй, – спрашивает Корали. – У тебя всё хорошо?

– Я в порядке, – отвечаю. – Просто мне…

– Потому что нам стоит поговорить о вчерашнем, – тараторит она. – Мне нужно тебе сказать…

– А мне нужно… – перебиваю я, кивая в сторону туалета. И прежде чем она успевает возразить, направляюсь к двери, решив остаться там, пока все не уйдут на первый урок. Стою у сушилки для рук и делаю вид, что лихорадочно дописываю домашнее задание на сегодня. Услышав звонок, выглядываю за дверь: Корали ушла. Неторопливо тащусь на ещё один час здоровья смотреть очередной фильм (на этот раз про сердечно-сосудистые заболевания). Забираюсь за пустующую парту в первых рядах, подальше от того места, где обычно сажусь с Корали.

– Ты опоздал, Трюитт, – рявкает мистер Слаггз.

– Простите, тренер.

Сюзанна и Мэйси сидят на две парты левее. Они над чем-то хихикают, но, когда я сажусь, смешки прекращаются, и Сюзанна, подозрительно на меня поглядев, что-то пишет в уголке листа, потом подпихивает его Мэйси. Та с умным видом кивает.

Корали я не вижу, но чувствую, что она смотрит мне в спину: молчаливый удивлённый упрёк.

До конца дня я её избегаю, стараясь припомнить все когда-либо упомянутые Родди способы расстаться с девушкой. Я со счёта сбился, сколько их сменилось, пока он не начал встречаться с Грейс.

Не то чтобы мы с Корали расстались. Мы ведь и не встречались, ничего такого. Мне просто нужно немного личного пространства. На естествознании и английском я сажусь с Германом, а во время обеда остаюсь с мисс Сильвой делать дополнительные задания. Просто не хочу сидеть рядом с Корали и думать, прав ли папа, что дружба с ней для меня – всего лишь способ забыть Кейси. И выслушивать очередную её историю, гадая, врёт ли она мне, тоже не хочу.

После уроков я прячусь в спортзале, пока не убеждаюсь, что Корали сдалась и отправилась к Мак без меня. А возвращаясь домой, огибаю Мейн-стрит по большой дуге, чтобы уж точно миновать знакомый магазин.

Вернувшись домой из школы, я вижу, что пикап дедушки Айка припаркован возле дома, а мама с папой вовсю работают во дворе, с корнем выдирая сорняки, чтобы высадить другие растения.

– А где Корали? – спрашивает папа, отхлебнув воды из бутылки. И пролив немного на рубашку.

– По-моему, у неё после уроков были какие-то дела.

Родители молча переглядываются. С момента трагедии оба стали искусными мастерами молчаливых взглядов. Иногда мне кажется, что они целые беседы ведут молча. Папа, поправив сползшие очки, одобрительно вскидывает подбородок.

– Выглядишь усталым, Итан, – заявляет мама. Она снимает рукавицу, кладёт ладонь мне на лоб. – Вроде не горячий. Ты, часом, не приболел?

Я качаю головой.

– Может, тебе прилечь ненадолго? – Она ерошит мне волосы. – У тебя круги под глазами.

В её голосе дрожит нотка беспокойства, которую я не слышал с тех пор, как стал общаться с Корали.

– Спасибо, мам. – Сил у меня нет даже на притворный энтузиазм. – Наверное, так и сделаю.

Заводя велосипед в гараж, я едва не наезжаю на Родди и только в последний момент замечаю его торчащие из-под «недвижимости» ноги. Но он, должно быть, меня не слышит, поскольку выбирается из-под пикапа, отряхивает руки и уходит в кухню, даже не взглянув в мою сторону.

– ‘Доров, Итан, – окликает дедушка Айк с другой стороны задранного капота.

– Привет, что это у вас тут?

– Да вот твой братец спросил, можно ли ему попробовать починить мою «недвижимость». Я и показываю ему кое-какие азы. Если хочешь…

– Окей, окей, – говорю я, не дав ему закончить. – Я пойду прилягу.

Потом, минуя Родди, выходящего из кухни с двумя бутылками воды, вскарабкиваюсь по лестнице и падаю на свой подоконник.

В животе бурлит, как в жерле вулкана. Меня сжигает чувство вины, что я весь день игнорировал Корали. Но куда хуже то, что я забыл Кейси. Знаю, доктор Горман сказала бы, что на самом деле я её вовсе не забыл, но ведь я перестал всё время думать только о ней одной, а это почти то же самое.

Но разве это значит, что Корали – зло? Конечно, её истории порой совершенно безумны, но ведь именно благодаря ей я снова начал смеяться. С ней я чувствую себя почти тем Итаном, которым был раньше, до трагедии. Словно всё, что я делаю, вовсе не лишено смысла.

Итан, которым я был раньше, любил подводное плавание, бейсбол, видеоигры и скейт. Он всегда был готов поучаствовать в розыгрыше или сделать что-нибудь на спор.

Но после трагедии тот Итан исчез. Его больше нет.

Ведь так?

Почему Корали и Кейси совершенно разные

1. Кейси играла в футбол, Корали просто бегает. Кейси каталась на скейте, Корали – на велосипеде.

2. Корали всегда сама вызывается идти к доске, а Кейси никогда этого не делала, если учитель её не вызывал. Корали вообще много говорит, а Кейси любила слушать.

3. Любимым цветом Кейси был зелёный, а Корали предпочитает розовый. Кейси ненавидела розовый.

4. Корали обожает солёные ириски. Кейси любила вяленую говядину, которую Корали и в рот бы не взяла.

5. Родители Кейси всегда были рядом, приходили в школу, на футбольные матчи. А Корали о своей семье даже не упоминает.

6. Корали виртуозно играет на скрипке. Кейси и ради спасения собственной жизни не смогла бы напеть мелодию.

7. Любимым фильмом Кейси был «Таинственный сад», хотя я всегда считал, что он для неё чересчур девчачий. Корали говорит, что почти ничего не смотрит.

8. О Кейси я знал всё. Корали так и остаётся загадкой.

Должно быть, я задремал, потому что следующее, что осознаю, – стук в дверь.

– Войдите, – кричу я, неуверенно моргая, пока очертания предметов наконец не обретают чёткость.

Дверь распахивается, на пороге дедушка Айк.

– Твоя мать велела мне тебя проведать.

– А что, ты теперь её слушаешься?

– Ну, она хотела подняться сама, – кривится он. – Но я подумал, вдруг ты захочешь съездить со мной в магазин, а то у меня ветчина кончилась. Вот и сказал, что справлюсь.

– О… Думаю, да. – Мне нужно хоть на что-то отвлечься.

Доехав до конца грунтовки, дедушка Айк останавливается. Прямо у дома Блэквудов.

Я искоса взглядываю на него, пока мы меняемся местами.

Входная дверь закрыта – точнее, её кто-то закрыл после нашего бегства. В окнах ни тени движения.

– Что случилось с этим местом? – спрашиваю я, когда дедушка Айк наконец устраивается. Стараюсь, чтобы это прозвучало буднично, будто случайно.

Он привычно оглядывает дом.

– Там уже давно никто не живёт.

Ошибаешься, думаю я, выжимая газ чуть сильнее, чем нужно.

– Полегче, малыш.

– Прости. И почему они уехали?

– А они и не уехали.

Я смотрю на дедушку Айка. Тот поглаживает бороду, по лицу под старой шляпой трудно что-нибудь прочесть.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, Арнольд Блэквуд умер уже очень давно, ещё в восьмидесятых, и Амелия ещё лет двадцать жила там одна. Одно время у неё была медсестра или сиделка – в общем, кто-то, кто о ней заботился, но в конце концов и эта помощница тоже ушла, бросив ее совсем одну. А вскоре Амелия упала с лестницы, и её нашли только через несколько дней.