— Именно так. Но она также отметила, что принцип конвергенции применим лишь к биосфере как к целому, а не к жизненным формам, обитающим на планете. Чтобы объяснить наблюдаемое сходство потребляемой пищи, Таскар Лусиндар привлекла принцип панспермии, который, как я сумел доказать, не работает на таких огромных пустых промежутках, как Провал.

Как же ты достал, Талли — просто голова раскалывается! Как там говорилось про одного древнего мудреца, который все знал? «Он настолько переполнен знаниями, что они из него вытекают...»

— Ну и в чем же твой вопрос, Талли? — устало спросила Дари.

— Я уже сказал: он касается Строителей. Они заселили наш спиральный рукав очень давно и наполнили его артефактами. Не присутствовали ли они также в рукаве Стрельца и в остальной галактике? Может быть, именно они, а не перенос в духе теории панспермии, ответственны за то, что жизненные формы со сходным метаболизмом появились по обе стороны Провала?

Теперь Дари слушала В.К. Талли со вниманием. Уже многие годы она была убеждена, что Строители не могли действовать только в одном спиральном рукаве. Ее принудительный визит на Ясность, гигантский артефакт, расположенный в тридцати тысячах световых лет над плоскостью галактики, укрепил эту уверенность, хотя профессор Мерада и его коллеги по Институту артефактов на Вратах Стражника до сих пор считали приключения Дари плодом разыгравшейся фантазии. Доказать, что Строители действовали в рукаве Стрельца и, возможно, за его пределами, было возможно, лишь добравшись туда — а это до сих пор совершенно исключалось. В распоряжении Лэнг пока имелись лишь фантастические истории полифемов, а Дари, так же как Луис Ненда и Ханс Ребка, не питала доверия к их рассказам о чем бы то ни было.

— Если Строители действовали по всей галактике, то это объяснило бы очень многое, — заметила она. — Каллик и Атвар Х'сиал могут...

Дари собиралась сказать, что хайменоптка и кекропийка знали о Строителях не меньше ее самой. Однако сейчас, к сожалению, они были на борту корабля Ненды вместе с лотфианином Ж'мерлией и гигантским зардалу Архимедом.

Молодая женщина взглянула на дисплей. Сигнальный маяк корабля-разведчика мигал чаще обычного.

— Они входят в Бозе-узел. Сейчас будет еще один переход.

— Да, верно. Последний.

— Так быстро?

— Как я уже говорил, эта часть пути самая короткая и простая. Если после перехода они не пошлют сигнал тревоги, то через несколько минут за ними пройдем и мы. Возвращаясь к моему вопросу...

— Не сейчас, В.К. Извини, я не могу.

В отличие от вживленного компьютера Дари определенно имела встроенные схемы, отвечающие за эмоции. И теперь эти схемы готовы были взорваться от перегрузки. Слишком много всего сразу: Луис Ненда, который вот-вот совершит прыжок навстречу неведомой опасности, — Лэнг снова пожалела, что отказалась пообедать с ним, ведь это же такая мелочь, — предстоящая встреча с загадочной звездной системой, которую никто никогда не видел, и, наконец, самое главное — новые артефакты Строителей! Это действовало как крепкое вино после двух лет жажды.

Дари смотрела на экран не отрываясь, пока «Все — мое» не исчез, потом принялась ждать, когда переход совершит, в свою очередь, «Гордость Ориона».

И вот момент настал. Вселенная вокруг мигнула. Дари перевела дух, наклонилась к экрану...

Она не увидела ничего. Лэнг не верила своим глазам. Записи полифема и погибших марглотта должны были привести «Гордость Ориона» в систему желто-зеленой звезды с хорошо видимыми водородными протуберанцами. А впереди была сплошная темнота, оживленная лишь тусклым блеском отдаленных звезд и галактик.

В отличие от Дари В.К. Талли, все еще стоявший рядом, не был привязан к видимым длинам волн, находясь в постоянном контакте со всеми датчиками корабля, которые за миллисекунду произвели полный анализ окружающего пространства. Дари услышала возглас удивления.

— Что такое, Талли?

— Одна звезда, но много планет — больше сорока.

— Где? Я не вижу ни одной!

— Я тоже, несмотря на мое усовершенствованное зрение. В то же время по показаниям датчиков главная звезда системы всего в двухстах миллионах километров от нас. И она окружена множеством планет.

— Тогда почему мы их не видим?

— Потому что они имеют очень низкую температуру, даже главная звезда. На «Гордости Ориона» стоят болометры, которые способны засечь излучение от объектов с температурой чуть выше абсолютного нуля... Так, это же просто смешно!

— Что?

— Показания датчиков! Звезда и большинство планет холодные, не больше двухсот градусов выше абсолютного нуля. Однако одна из планет — большая, на ближней орбите — имеет температуру всего в один и две десятых градуса. Ниже температуры реликтового излучения вселенной!

— Это же противоречит физике...

— Теориям, принятым человеческими и кекропийскими учеными, — безусловно. Правда, местные ученые, возможно, имеют свои теории...

Дари уже не слушала. Новая мысль поразила ее как громом: где маяк? Где пульсирующая точка на экране, которая должна показывать, что со вторым кораблем все в порядке? Где Луис Ненда?

Она настроила экран на нужную частоту и вновь начала сканирование. В.К. Талли продолжал болтать, но Дари полностью сосредоточилась на экране дисплея.

Ничего... ничего... опять ничего. «Все — мое» бесследно исчез вместе с командой.