Ещё до своего невиданного по всем масштабам взлёта в рыцарской иерархии, именно в один из июньских дней 1621 года, Валленштейн был приглашён на приём к прибывшему в столицу Чехии императору Фердинанду II. Он после того как вместе с графом Карлом фон Лихтенштейном, оберштатгальтером Чехии, полюбовался приятным для взора доброго католика зрелищем казни протестантских мятежников, изъявил желание встретиться с некоторыми из спасителей Империи. Это стало поворотным пунктом в дальнейшей судьбе Валленштейна, ибо с того момента началось его стремительное продвижение к вершинам власти.
Но не только встречей с императором был памятен тот июнь. Валленштейн посетил созданную ещё Рудольфом II кунсткамеру, где были собраны античные и современные скульптуры, полотна самых знаменитых художников Европы — Леонардо да Винчи, Микеланджело, Тициана, Лукаса Кранаха, Альбрехта Дюрера и других известных мастеров — галерея живописи насчитывала более трёх тысяч полотен. В кунсткамере своё место нашли различные образцы природных курьёзов, собранные во многих странах мира. Однако во время мятежа чешских протестантов почти десятая часть этих бесценных сокровищ была украдена и вывезена из Пражских Градчан. Правда, к счастью, чудом уцелела жемчужина королевской кунсткамеры, так называемый «Codex Argentus»[152] — точная копия Библии, переведённой на готский язык епископом Ульфилой ещё в страшную и разрушительную для античного мира эпоху Великого переселения народов.
И всё же доблестного рыцаря больше интересовали научные приборы и инструменты, в частности, зрительные трубы, через которые можно было наблюдать небесные светила. Внимание Валленштейна привлёк великолепный телескоп, чистота линз и разрешающая способность которого поразили рыцаря, ещё с ранней юности серьёзно увлекавшегося астрономией и в ту беспечную пору делившего время между дуэлями и ночными бдениями в обсерватории у телескопа.
Когда Валленштейн в глубокой задумчивости стоял перед этим ценнейшим прибором, не в силах оторвать от него восхищенного взгляда, к нему неожиданно подошёл пожилой благообразный мужчина в докторской мантии, вежливо поклонился и спросил приятным бархатным голосом:
— Ваша милость интересуется астрономией?
— Да, мессир. Звёзды, озаряющие свод небесный, меня всегда интересовали, — ответил сухо Валленштейн.
— Этот замечательный прибор изготовил магистр Торичелли. Сейчас он выполняет мой новый заказ, — сказал учёный.
Валленштейн сразу оживился и уже с нескрываемым интересом взглянул на учёного:
— Простите, мессир, я не представился, я...
— Можете не продолжать, — слегка улыбнулся учёный. — Я давно знаю вас заочно. Вы — знаменитый рыцарь, граф фон Валленштейн. А моё имя — Иоганн Кеплер[153], я императорский математик и астроном, — с этими словами собеседник снова поклонился.
Об этом знаменитом учёном-астрономе и астрологе Валленштейн много слышал. Доктор Кеплер в учёном мире был тогда звездой первой величины. Сначала он учился на теолога, но вскоре предпочёл заняться небесной механикой, то есть астрономией, в Тюбингенском университете. В 1591 году в неполные двадцать лет он стал магистром и был приглашён на должность математика в Грац. В 1600 году, когда на площади Цветов в Риме сожгли Джордано Бруно, Иоганн Кеплер стал придворным астрономом Рудольфа II. Его пригласил на эту должность знаменитый королевский астроном Тихо Браге. Вскоре Кеплер числился императорским математиком при дворе Рудольфа II и получал 500 гульденов в месяц. Позже он станет профессором в Линцском университете. И в тот день, когда Валленштейн встретился с Кеплером, тот в составе комиссии маститых учёных-натуралистов и искусствоведов занимался определением ущерба, нанесённого кунсткамере протестантами во время их недолгого господства в Чехии. Так по воле Провидения пересеклись пути будущего великого полководца-кондотьера и величайшего учёного-астронома и математика, и эта случайная встреча на годы определила судьбы обоих.
— Вы даже не представляете, как я вам завидую, мессир. Вы скоро станете счастливым обладателем такой великолепной зрительной трубы, которая поможет вам проникнуть во многие тайны Вселенной, — с искренней завистью сказал Валленштейн.
— Увы, граф, такая зрительная труба стоит целое состояние — полторы тысячи талеров, моё жалованье — не более пяти сотен гульденов — тоже немало, но... — вздохнул Кеплер, — но я всё же надеюсь наскрести необходимую сумму.
— У вас будут деньги, — пообещал Валленштейн.
Своё слово он сдержал, ссудив учёному необходимую сумму и тотчас заказав для себя точно такой же прибор у гениального итальянца. Тот согласился без видимой охоты и намеренно заломил за телескоп неслыханную цену — 2000 талеров, потребовал половину суммы в качестве задатка и сообщил, что прибор будет готов не раньше, чем через два года, поскольку обработка линз и зеркал требует очень долгой кропотливой работы по особой, секретной, дорогостоящей технологии. Графу ничего не оставалось, как согласиться на эти условия. Впрочем, когда Валленштейн получил титул герцога Фридландского, доктор Кеплер вместе со своим драгоценным прибором перешёл к нему на службу, объяснив своё решение тем, что в замке Фридланд герцог создал уникальные условия для наблюдения за звёздами, и великолепная обсерватория Со специальным раздвижным куполом значительно облегчила обзор неба.
С собой Кеплер привёл молодого человека, которого он рекомендовал герцогу как своего помощника и одного из лучших учеников и утверждал, что Цезарио Планта обладает недюжинными способностями к математике и обширными познаниями не только в астрономии, но и в астрологии.
Молодой человек обликом скорее напоминал матерого ландскнехта, чем учёного. Черты его белого, но обветренного лица с лёгким румянцем были резкими и несколько неправильными и не имели ничего общего с внешностью обычного уроженца солнечной Италии. Цезарио оказался не только отличным астрономом, математиком и астрологом, но и к большому удивлению Валленштейна ещё и непревзойдённым мастером в искусстве фехтования. Он также неплохо держался в седле, что сразу же по достоинству оценила двенадцатилетняя дочь герцога Брунгильда, похожая на юную валькирию. Короче говоря, Цезарио Планта пришёлся ко двору.
Часто он выполнял важные поручения Кеплера и надолго пропадал, совершая дальние поездки за различными диковинами и научными приборами. Иногда после таких исчезновений Цезарио появлялся осунувшимся и побледневшим, с многочисленными царапинами и порезами, в которых опытный глаз легко угадывал следы от ран, нанесённых холодным оружием. На расспросы он обычно, усмехаясь, повторял одну и ту же фразу:
— Плох тот учитель фехтования, который не получил от учеников ни единой царапины.
Впрочем, это был небольшой и вполне терпимый недостаток, на который Валленштейн охотно закрывал глаза, вспоминая свою бурную юность. Планта быстро со знанием дела составил гороскопы для герцога, который, будучи на редкость суеверным, в эти гороскопы свято верил. Правда, он долго сомневался в том, что ему в скором будущем предстоит стать генералиссимусом, владетелем почти всей Чехии и значительной части Германии, то есть фактически сделаться вторым лицом после самого императора. Когда же под его началом оказалась огромная сорокатысячная армия, и император именно с ним связал все надежды на удачу в войне с Данией, Валленштейн невольно поверил в своё высокое предназначение. Новоиспечённый герцог Фридландский тотчас, не считаясь с затратами, увеличил численность своей армии и решительно двинул её в Северную Германию. Он твёрдо решил добиваться великой цели — чешского королевского трона.
И вот теперь с высоты холма герцог внимательно наблюдал за движением бесконечно длинных колонн своей армии. Валленштейну необходимо было во что бы то ни стало опередить графа Мансфельда, который стремился проскочить со своим войском в Силезию и соединиться там с армией неугомонного семиградского князя Иктара — вместе они должны были обрушиться на армию Валленштейна и разгромить её. В это же время, согласно разработанному протестантским командованием плану, датский король должен был пройти на юг, вторгнуться в Тюрингию и продвинуться как можно дальше в южно-германские земли и при первой возможности навязать генеральное сражение довольно слабой армии фельдмаршала Тилли. С разгромом этих крупных имперских сил открывалась прямая дорога в самое сердце Священной Римской империи, судьба австрийских Габсбургов снова повисала на волоске. Всё зависело от оперативности армий противников. В соответствии с разработанным планом, Мансфельд со своими войсками, численность которых достигала 12 000 солдат и офицеров, спешил форсировать Эльбу в районе Дессау и двигаться дальше — в Магдебург, который он надеялся захватить и разграбить, тем самым пополнить свою воинскую казну, запастись продовольствием, фуражом и другими припасами, после чего можно было дать солдатам необходимый отдых. Однако передовые отряды огромной армии Валленштейна успели подойти к Дессау и закрепиться на правом берегу Эльбы у самого дессаусского моста. Бросок, который они совершили, был достоин удивления: каких-то четверо суток передовые отряды и обоз с артиллерией прошли более двухсот миль — расстояние от Дрездена до Дессау.
