Герцог Веймар отошёл в Эльзас, а шведы вынуждены были убрать свои военные гарнизоны южнее Майнца. Их ореол, как сильных и верных защитников лютеранства в Германии, сильно потускнел. На лидерство Союза Протестантских стран выдвинулась католическая Франция, которая ввязалась в войну в 1635 году. Кардинал Ришелье был удовлетворён, так как мировым экспансионистским планам Швеции нанесён сильный ущерб. Подтолкнув Французское королевство к вступлению в войну, предвкушали огромную прибыль крупные ростовщики, которые с самого её начала финансировали обе воюющие стороны: затянувшаяся война сулила им не только огромные гешефты, но и обещала дальнейшее массовое истребление ненавистной германской аристократии. Жестокой братоубийственной войне, на которой гибли немцы, чехи, поляки, шведы, венгры, французы и другие европейские народы, суждено было продлиться ещё долгих четырнадцать лет.

Ришелье, стремясь не допустить усиления позиций Габсбургов и потери своего влияния в Германии, срочно возобновил военно-политический союз со Швецией и начал открытые военные действия против стран Лиги. Французы одновременно повели активные наступательные действия не только в Германии, но и в Италии, Нидерландах и на Пиренеях. Вскоре в войну ввязались Голландия, Венеция-Мантуя и Савойя.

Ришелье в качестве утешения за понесённое поражение и за потерю герцогства Франкония подарил герцогу Веймару восточно-рейнское ландсграфство и соответствующий титул, предложил и значительную сумму денег на восстановление армии.

Воодушевлённые победой под Ньердлингеном, предводители имперских войск — Фердинанд Венгерский и Фердинанд Австрийский — постарались развить свой военный успех и вторглись в центральные области Германии, грабя и уничтожая всё на своём пути, и частично даже прорвались через Мекленбург к берегам Балтики в надежде помешать высадке новых шотландских десантов.

Войска обеих коалиций не вступали в решающее сражение, но старались измотать друг друга в мелких стычках, так называемой «малой войне», начисто опустошая некогда цветущие богатые земли Германии. Барон Хильденбрандт писал в своих мемуарах: «Отряды лютеран и католиков, в том числе шведов, французов и испанцев, налетали на деревни, забирали и воровали всё, что только могли, мучили, грабили и избивали крестьян, насиловали женщин. Если же несчастным крестьянам это приходилось не по вкусу и они решались давать отпор ландскнехтам, их убивали и поджигали их дома, и вообще преследовали весьма жестоко. В особенности в этом отличились отряды Пикколомини и Батлера, которые с изощрённой жестокостью грабили и истребляли несчастных крестьян после победы австрийцев и испанцев под Ньердлингеном. Алчность и жестокость командиров этих отрядов не знала предела»[260].

В сражении под Ньердлингеном участвовали и Октавио Пикколомини, которому по ходатайству Фердинанда Австрийского было пожаловано герцогство Амалфи, и генерал-лейтенант Батлер, через каких-то три месяца после этой знаменитой и победоносной для имперских войск битвы убитый неизвестными в Вюртемберге. Правда, нашлось несколько случайных свидетелей, которые видели, как накануне гибели генерал-лейтенанта, декабрьской ночью перед самым Рождеством, в дом, где Батлер жил в последнее время, входили офицер огромного роста и стройный юноша в длинном плаще и широкополой шляпе, низко надвинутой на глаза.

Барон Рейнкрафт и Брунгильда, изменив внешность, проникли в дом графа Батлера под видом вестовых фельдмаршала Пикколомини. Им удалось обмануть охрану и пробраться прямо в гостиную, где имперский граф Уолтер Батлер с нетерпением дожидался своих постоянных карточных партнёров. Обезоружив и закрыв связанных слуг в чулане, Рейнкрафт криво усмехнулся в пшеничные усы и сказал:

— Нам некогда играть в карты или кости, но долги взыщем сполна. Итак, теперь наша очередь задать несколько вопросов новоиспечённому владетелю Фридберга, — добавил он, обращаясь к Брунгильде.

— Долги необходимо отдавать, а за кровь и подавно, вы не находите это, граф? Любопытно, вы шпагой владеете так же мастерски, как и колодой карт или стаканчиком для костей? — поинтересовалась она, обнажая шпагу работы золлингенских мастеров. — Итак, каким оружием будем сражаться, господин имперский граф и владетель Фридберга? Насколько я помню, вы предпочитаете пистолеты, но увы — лишний шум, как вы понимаете, сейчас нам ни к чему.

Батлер побледнел, но взял себя в руки и спокойно ответил:

— Вообще-то я бы предпочёл дубинки, но ради таких долгожданных гостей и особенно ради такой очаровательной дамы, как вы, ваше высочество, согласен и на шпаги. Итак, с кем я буду иметь честь скрестить клинки? С вами, барон?

— Нет, — усмехнулся Рейнкрафт. — Вам придётся иметь дело с законной наследницей герцога Валленштейна.

— Вы шутите?

— Отнюдь. Я здесь только в качестве секунданта. Итак, пора начинать. Если вы, господин новоиспечённый владетель Фридберга, выиграете этот поединок, то даю слово рыцаря, мы покинем вас, не причинив никакого вреда.

— Ну, если так, — осклабился в дьявольской усмешке Батлер, выхватывая шпагу из ножен, — я готов. Защищайтесь, ваше высочество недорезанная герцогиня без поместий и титулов, и будь я проклят, если не отправлю вас в преисподнюю вслед за вашим проклятым отцом!

После таких проникновенных слов Брунгильду не нужно было уговаривать — сражаться до последнего вздоха. Новоиспечённый имперский граф и владетель Фридберга мог бы на равных сразиться с самим Рейнкрафтом, но не стал зря рисковать и фехтовал довольно осторожно, чтобы неожиданно атаковать и наверняка нанести смертельный удар. В ту памятную кровавую ночь Убийства и Предательства он не видел, на что способна дочь Валленштейна, но по некоторым верным признакам, известным каждому солдату, чувствовал, что имеет дело с очень опасным противником.

Брунгильда всё-таки его обманула и, когда он с полувыпада атаковал её, соблазнившись открытой левой частью груди противницы, словно просящейся на колющий удар, ответила обманным уколом в горло противника. Батлер попытался парировать этот удар движением своего клинка вверх, но она полуоборотом кисти вниз мгновенно убрала свою шпагу с пути отражающего удара и, сделав выпад, змеёй проскользнула под сверкающей сталью оружия врага. В следующий миг владетель Фридберга был проткнут насквозь молниеносным страшным ударом в брюхо. Брунгильда, почти вплотную приблизившись к Уолтеру Батлеру, процедила сквозь зубы:

— Как ты в ту ночь выразился: «Долг платежом красен»? Не так ли? Ну, что же, в таком случае ты отправляешься в преисподнюю немного раньше меня! — С этими словами она ногой упёрлась в брюхо сразу обмякшего и начинающего оседать на пол Батлера и резко выдернула из него окровавленный клинок.

Спустя две недели барона и его спутницу можно было видеть уже недалеко от Висмара.

— Скорее, ваше высочество! Нас настигают! — крикнул Рейнкрафт, пришпоривая коня.

— Я и так уже загнала свою лошадь! — воскликнула Брунгильда, безжалостно вонзая шпоры во взмыленные бока бедного животного.

Сумев жестоко расправиться с одним из главных предателей и убийц Валленштейна, они мчались во весь опор к берегу Мекленбургского залива, от которого недалеко находилась гавань известного портового города Висмара. За ними по пятам, словно свора гончих псов, неслись драгуны генерал-лейтенанта Галласа. Беглецы пробирались в Переднюю Померанию, надеясь найти надёжное убежище в одном из поместий барона Хильденбрандта или, на худой конец, пробраться в Пруссию, однако многочисленные конные разъезды Галласа из армии Фердинанда Венгерского и разъезды фельдмаршала Маррадаса из армии Фердинанда Австрийского, словно несметные полчища кровожадных крыс, шныряли повсюду, останавливая и безжалостно истребляя всех сторонников Союза Протестантских стран. Особенно азартная охота шла за ближайшими союзниками шведов, в том числе и за солдатами и офицерами из армии Бернгардта фон Веймара, нанёсшего ряд сокрушительных поражений католикам. По иронии судьбы именно испанцы и немецкие католики на этот раз организовали азартную охоту за ближайшими соратниками герцога Валленштейна.