Премьер отпустил адъютанта. Не мог же он в самом деле без конца обсуждать с Казалетом этот вопрос, когда накопилась целая куча неотложных дел! Словакия, как и Польша, — только часть его забот. Одной из них стал Рузвельт.

Чего стоит одна только его фраза; «Я всегда помню элементарное правило геометрии — прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками». Рузвельт написал это в ответ на предложение Черчилля произвести высадку десанта в Истрии, захватить Триест и вторгнуться с юга в Центральную Европу. Но Рузвельт неумолим. Он настоял на вторжении в Южную Францию. Отшучивался — если есть «Следжхаммер», должен быть и «Энвил»[45]. Но Черчиллю совсем не до шуток. «Энвил» отвлек по меньшей мере десяток дивизий. А это значило, что нельзя было нанести серьезного удара немцам в Италии. Так рухнул план прорыва на Вену, чтобы быть там раньше русских.

Уинстон Черчилль отнюдь не ощущал бодрости духа, когда наблюдал за погрузкой войск в Неаполе, Потом он наблюдал за высадкой десанта на юге Франции. Это было 15 августа. Побережье бомбардировали шесть линейных кораблей, двадцать крейсеров и сотня эсминцев. Если бы все это было в Триесте, в Истрии…

И все же британский премьер-министр предпринял некоторые предупредительные меры. В те дни Черчилль написал своему другу Сметсу: «Я предложил фельдмаршалу Александеру быть готовым к стремительному броску с броневиками на Вену даже в том случае, если бы война вскоре закончилась».

Премьер-министр дал точный маршрут своему командующему на Средиземном море — прорываться через Триест и Люблянскую брешь на Вену.

Фельдмаршал Сметс ответил премьеру, как всегда, в аллегорической форме: «Чем дольше Советская Россия сможет удержаться в седле, — писал Сметс, — тем дальше она проскачет на запад и тем менее прочными станут наши позиции».

Сметс делал единственный вывод — Россию надо быстрее вышибить из седла. Черчилль согласен, это же его собственные мысли. Но как? Россия словно вросла в боевое седло и неудержимо скачет вперед…

Но, может быть, можно броситься из Греции наперерез русскому всаднику? В Риме он встретился с Папандреу, которого вызвал из Каира. Греческий «самодельный премьер», как его называли, соглашался со всем, что говорил ему Черчилль. А он советовал Папандреу переселиться со своим правительством в Италию, чтобы быть поближе к штабу союзных войск. Совет звучал приказом. Британский премьер предпочитал держать под руками, в войсковом обозе будущих европейских правителей.

Одновременно Черчилль направил распоряжения министру иностранных дел Идену и начальнику имперского генерального штаба. Идену он написал:

«Полагаю, что дело сейчас обстоит следующим образом: либо мы поддерживаем Папандреу, если необходимо, с применением силы, либо мы должны отказаться от Греции».

Естественно, что второй вариант отпадал и оставалась только поддержка силой господина Папандреу. Об этой поддержке Черчилль и сообщил своему начальнику штаба.

«Возможно, что примерно через месяц нам придется направить в Афины 10–12 тысяч человек с некоторым количеством танков, орудий и броневиков… Настоящее распоряжение требую сохранить в самой глубокой тайне».

В Афинах пока были немцы, но все шло к тому, что они скоро покинут Грецию. Черчилля больше всего тревожило одно обстоятельство — на Ближнем Востоке у него не было транспортных самолетов. Об этом ом на писал Рузвельту, Премьер выражал опасение, что левые могут захватить власть в Греции. К своему удовлетворению, Черчилль вскоре получил желаемый ответ.

«Я не возражаю, — писал Рузвельт, — чтобы вы делали приготовления для сохранения порядка в Греции. Я не возражаю против использования для этого американских транспортных самолетов».

Над патриотами европейских стран, борющимися с германским фашизмом, нависала все большая опасность…

События продолжали следовать одно за другим, точно и в самом деле сгустилась астральная туманность.

Михай Антонеску — заместитель премьера и министр иностранных дел королевства Румынии — все еще надеялся заключить мир с Западом. Он думал, что с помощью западных держав удастся защитить королевство от наступающих советских войск. На Гитлера теперь рассчитывать нечего…

Казалось, что планы Антонеску-второго очень близки к осуществлению. Ему ловко удалось перехитрить немцев! Германский посол в Румынии фон Киллингер ничего не заподозрил, когда князь Барбару Стирбей отбыл в Египет, чтобы полечить там больные почки. Ведь пески под Каиром всемирно известны,. Но как только князь оказался в Египте, он и думать забыл о своих недугах.

В Александрии Стирбей немедленно отправился к своему тестю — английскому майору Боксхоллу, который давно сотрудничал в Интеллидженс сервис. Майор ждал его, ради этой встречи он прилетел из Лондона. Родственные отношения помогли быстрее найти общий язык.

Переговоры шли полным ходом, когда вдруг все пошло прахом. 20 августа советские войска начали мощное наступление на Южном фронте. Это прибавило смелости королю Михаю. Кто бы мог подумать, что румынский король, этот мальчишка Михай, осмелится арестовать премьера и его заместителя — двух Антонеску! Но это случилось. Михай пригласил на совещание во дворец всех прогермански настроенных руководящих чиновников и арестовал их. Порывая с немцами, король надеялся сохранить трон.

Избежал ареста только генерал Тобеску, руководитель жандармского корпуса. Это был старый воробей, которого не так-то легко провести. Он заподозрил неладное и не поехал во дворец короля Михая. Когда стало известно о перевороте, шеф жандармерии бросился в германское посольство. Здесь он рассчитывал найти пристанище. Посол фон Киллингер не сразу поверил генералу Тобеску. Слишком уж фантастичен был его взволнованный рассказ. Звонок из Берлина заставил посла поверить.

Звонил Гитлер. Он спросил, что произошло в Бухаресте, и, как обычно, не дожидаясь ответа, заговорил сам. Он приказал немедленно погасить путч.

— Я поручаю это вам, Манфред фон Киллингер, — внушительно произнес Гитлер. — Имейте в виду, если вы не наведете в Румынии порядок, вам придется снова встать перед шеренгой солдат. На этот раз они не опустят ружья…

— Да, мой фюрер! — Это все, что Киллингер смог пробормотать в трубку.

Фон Киллингер понял угрозу — яснее не скажешь. Гитлер напомнил о событиях многолетней давности — о ремовском путче, когда фон Киллингер оказался в списках СА, обреченных на смерть. Он уже стоял перед взводом солдат Гейдриха. Солдаты вскинули ружья, но в этот момент казнь отменили. С тех пор никто не напоминал Киллингеру о происшествии. Манфред был на хорошем счету, его выдвигали. Он работал в Соединенных Штатах, потом на Балканах инспектором политической разведки при министерстве иностранных дел. Его ценил Риббентроп, давал поручения Гитлер.

Ровно семь лет назад эмиссар Гитлера барон фон Киллингер выступил на тайном сборе апостолов американского делового мира — перед членами всесильной промышленной ассоциации. Он просвещал и соблазнял их достоинствами фашистского режима. С ним был еще барон фон Типпельскирх. Столпы американских монополий — Ламот Дюпон, Альфред Слоун, сенатор Ванденберг — слушали нацистских эмиссаров с открытыми, горящими глазами. Вот бы Америке своего Гитлера! Слова эмиссаров падали на благодатную почву. Фашизм в Америке давал свои всходы. Гитлер остался доволен. Вскоре фон Киллингера переправили на Балканы. Он стал германским послом в Бухаресте, готовил войну с Россией. И вот, оказывается, Гитлер ничего не забыл Посол фон Киллингер понял, что его карьера кончена.

В Берлине не ограничились только распоряжением послу Киллингеру. В действие вступил план «Маргарита-II», заранее подготовленный на случай такого переворота в Румынии. В сейфах министерства иностранных дел, в управлении гестапо, в генеральном штабе лежали целые серии подобных планов: «Ось» — для Италии, «Маргарита-I» — для Венгрии… Оказывается, эти планы недаром ждали своего часа.