В девять часов вечера к закрытому продовольственному магазину на окраине города подбежал запыхавшийся молодой человек. Он был в распахнутой шубе, без головного убора. Стал умолять сторожа продать ему водку.

— Нету! — отрезал тот.

— Очень надо, старик! — наседал парень.

— Нету, тебе говорят!

— Я хорошо заплачу!

— Отцепись.

— Продай водку, батя! — отчаянно канючил парень.

Видя, что от него не отвязаться, сторож поднял тревогу.

Через несколько минут парня уже допрашивали в городском отделе внутренних дел. Он назвался Федором Чесноковым. Работал на лесозаготовках. Сегодня решил проведать своих стариков. У них рубленая изба рядом с угольным складом. В избе были гости. Он их никогда раньше не видел. Все острижены под машинку, выглядели странно.

— Сын наш, — глухо представил его отец. — Заходи, коли пришел.

Федор снял шапку, повесил на гвоздь. Достал из кармана бутылку водки.

— Молодец! — ухмыльнулся один из гостей.

У дальней стены комнаты рядом с комодом на табуретке горбилась мать.

— Здравствуй, маманя, — сказал Федор.

Отец сидел между широким в кости бородачом и егозливым худощавым пареньком. Федор протянул водку бородачу. Тот переадресовал ее худощавому.

— Распорядись по справедливости.

Худощавый, не церемонясь, разлил водку в стаканы. Сами гости и выпили.

— Закуси с нами, браток, — предложил Федору бородач.

На столе были остатки недавнего пиршества: обглоданные рыбьи кости, недоеденные картофелины, банка с огуречным рассолом, ломти ржаного хлеба.

— Можно и закусить, — согласился Федор. Он еще не понимал, что здесь происходит.

— А ты сядь, — хмуро сказал бородач. Двое других, на противоположной стороне стола, сразу раздвинулись. Не смея ослушаться, Федор сел между ними в шубе, которую так и не успел снять.

— Ну, жлобы! Ну и жлобы!.. — взвинчивал себя егозливый, закатывая глаза.

Бородач повернулся к Федору:

— Мы не дегустаторы, чтобы такой дозой кишки задабривать. — Его рука потянулась к пустой бутылке.

— Так я мигом еще принесу! — услужливо вскочил Федор.

— Валяй, — бородач глядел волком. — Только не вздумай стучать легавым.

Он сунул руку под стол, и Федор с изумлением и страхом увидел дуло автомата.

— Полчаса сроку, — методично вдалбливал бородач. — Если за это время не обернешься, будешь присутствовать на поминках собственных предков…

Не было сомнения, что в избе засели разыскиваемые преступники.

— Сколько времени прошло с тех пор, как вы ушли из дому? — спросил Аркадьев.

— Минут двадцать.

— Значит, у нас еще есть время.

Нужно было срочно принимать решение. Открыто подойти к избе нельзя — с автоматом шутки плохи. Отправить Федора с запиской: «Сдавайтесь, сопротивление бесполезно», — им терять нечего. Могут прикончить стариков и отстреливаться до последнего патрона.

Лихорадочно предлагались, продумывались и отвергались разные варианты.

Полчаса истекли.

Федор сидел, безвольно опустив руки.

— Ничего, парень, успеем, — успокаивал его Аркадьев. — Спасем твоих стариков.

Он рассчитывал на то, что без особого повода бандиты не пустят оружие в ход. Выстрелы могли привлечь внимание, а это им было невыгодно. Несомненно, они будут дожидаться Федора, в такое позднее время не так просто достать водку.

Оперативные группы уже окружали избу. Если преступники, не дождавшись Федора, захотят покинуть свое пристанище, их немедленно обезвредят.

— А ну, Федор, снимай шубу! — распорядился Аркадьев. Его вдруг осенила одна идея. — И валенки снимай. Живо!

Руки не слушались Федора.

— Помогите, товарищи!

Шуба оказалась впору. Аркадьев сунул пистолет в карман и стал натягивать валенки. Потом взял две бутылки лимонада, завернул их в газеты и рассовал по карманам.

План его был прост. Он открыто побежит к избе. Из окна бандиты примут его за Федора и отопрут дверь. Дальше будет действовать по обстановке. Он знал, у кого из них автомат. Остальные бандиты не так опасны. В крайнем случае сразу обезвредит бородача с автоматом. Главное — занять их одну-две минуты. Этого времени будет вполне достаточно для того, чтобы участники операции смогли незаметно преодолеть расстояние от глухой стены до крыльца и ворваться в избу.

Несколько сотрудников вызвались было идти вместо Федора Чеснокова.

— Спасибо, — поблагодарил Аркадьев. — Я пойду сам.

Он не имел права рисковать их жизнью…

Потом при разборе операции в кабинете начальника управления внутренних дел Аркадьеву будут втолковывать, что он поступил не по уставу. Его задача была руководить захватом преступников, а не лезть самому в пекло. И он уже приготовится к выговору. Но встанет седой комиссар милиции из Москвы. Улыбнется, пожмет руку и скажет: «Победителей не судят!»

…Аркадьев неуклюже бежал в чужих растоптанных валенках, проваливался в сугробы. Ветер трепал его схваченные морозом, запорошенные снегом волосы.

Он бежал и думал об одном: только бы успеть!

На крыльце он затопал, стал сбивать снег с валенок. Толкнул дверь ногой. Она сразу поддалась, и он ввалился в избу, спрятав лицо в широкий воротник шубы.

Все сидели на своих местах. Аркадьев медленно подошел к столу, одной рукой придерживая воротник, чтобы не распахнулся, не выдал его раньше времени.

Из карманов шубы торчали завернутые бутылки. Вероятно, он действовал очень уверенно, потому что никто из бандитов так ничего и не заподозрил, не предпринял.

Они смотрели, как бережно потянулся он в карман за первой бутылкой и наконец протянул ее бородачу.

— Ну, падло! — выдавил тот с изумлением, охотно принимая бутылку.

В тот же миг в руке Аркадьева блеснул пистолет:

— Ни с места! Стрелять буду!

Бородач застыл с бутылкой в руке. Но егозливый взвился пружиной, и Аркадьев выстрелил в него почти не целясь. Ворвавшиеся в избу милиционеры завершили операцию.

Егозливый стонал. Рукав его куртки быстро напитывался кровью.

Подошедший врач стал делать перевязку.

— Не стони! — сказал он. — Выстрел сделан мастерски, кость не задета.

Суд приговорил главаря бандитской группы к высшей мере наказания — расстрелу. Егозливому прибавили срок лишения свободы.

Это и был Дереев, воровская кличка — Стос.

Полковник Мирзоев положил перед генералом фотографию.

— Узнаете?

— Неужели Стос?

— Он самый.

Генерал усмехнулся:

— Ну и перекроило же его время.

Стос изменился за эти годы. В нем трудно было узнать худощавого паренька, с которым судьба свела однажды в заснеженном уральском городке. Теперь у него было одеревенелое блеклое лицо с запавшими колючими глазами, толстая и морщинистая шея.

В особых приметах, приложенных к фотографии, указывалось, что он имеет привычку кривить рот… На левом предплечье след от сквозного пулевого ранения. И еще отметина — ножевое ранение в грудь.

«Ну это уже за что-то новое», — подумал генерал.

Читая лекции по криминалистике в Душанбинской школе милиции, генерал приводил этот пример, когда речь шла о словесном портрете, умении запоминать и правильно записывать черты разыскиваемого преступника.

Конечно, Стос не был похож на пушкинского Григория в «Борисе Годунове», но тем не менее его особые приметы были довольно броскими.

Как обычно, ровно в девять часов утра с докладом явился майор Тагаев. Он излагал факты сухо, официальным языком:

— Одно преступление не раскрыто.

В районе масложиркомбината неизвестные лица вырвали сумочку у гражданки и скрылись на велосипедах. Заявление поступило в милицию спустя два часа. Установить грабителей не удалось.