Вернувшись с крыши, генерал Бур вызвал лейтенанта Моздживицкого. При нем он написал текст телеграммы, которую мысленно давно уже составил.

«Борьба за Варшаву началась 1 августа в 17.00 часов. Учитывая это, настаиваем, чтобы помощь советских войск была нам оказана незамедлительно в виде решительных атак извне.

Бур. Командующий польской Армией Крайовой».

— Немедленно передайте это в Лондон. Шифр обычный. — Бур протянул Моздживицкому телеграмму.

Адъютант замялся.

— Простите, пан генерал, но радио до сих пор не работает…

— То есть как?..

— Нет запасных частей… Они хранятся в тайном складе, но там сейчас немцы.

— Тогда их надо выбить оттуда, — сделал генерал логический вывод.

— Пока это невозможно… Послали двух солдат, но они не вернулись… Вероятно, убиты…

— Пошлите еще… Вызовите добровольцев. — Он взял телеграмму обратно.

— Слушаюсь!.. — Моздживицкий ушел выполнять прикажите.

Вскоре в комнату зашел пан Янковский. Перед восстанием он тоже перебрался на фабрику Кемлера.

— Кажется, вас можно поздравить с первым успехом? — просил заместитель премьера.

— Да, — самодовольно ответил Бур. — Теперь дело только за русскими. Мы всё сделали для их встречи. — Он засмеялся. — Жаль, что нет связи с Лондоном. Я кое-что подготовил здесь, чтобы расшевелить и поторопить русских… Взгляните на радиограмму…

Пан Янковский прочитал и задумался.

— Не кажется ли вам, что тон несколько вызывающ? — спросил он.

— Совсем нет! Польские флаги над Варшавой дают нам основание говорить с русскими более требовательно.

— Да, но дипломатические отношения с Советами еще не восстановлены. Может быть, пан Миколайчик еще и не прибыл в Москву.

— Безразлично, — упрямо возразил Бур. — Нас поддерживает Черчилль. Он сумеет нажать где надо. Должны же русские считаться со своими союзниками… Важнее всего сейчас сообщить в Лондон, что восстание началось… Как глупо получилось с радиосвязью!..

Бур прошелся по комнате, щелкнул пальцами и снова остановился перед паном Янковским.

— Может быть, нам следовало бы все-таки задержать восстание на несколько дней.

— Ни в коем случае!.. — возразил Янковский. — Не сегодня-завтра русские будут в Варшаве.

— А если не будут? — Бур высказал вслух мысль, которая тайно его тревожила. — За пять недель непрерывного наступления советские войска прошли с боями около шестисот километров. Что, если они выдохнутся и остановятся перед Варшавой?

— Не говорите мне этого!.. Пусть они останавливаются, когда вступят в Варшаву. Но…

Пан Янковский не договорил. Оба они — заместитель премьера и командующий подпольной армией — вдруг поняли, как зыбко и неопределенно их положение. В самом деле! А что, если советские войска не подоспеют в Варшаву. Судя по стрельбе, которая доносится из города, немцев не везде удалось захватить врасплох. Они сопротивляются, и несомненно, что не сегодня-завтра их сопротивление возрастет. Как тогда повстанцы станут отбивать их атаки?.. Теперь все держится на волоске.

Адъютант Моздживицкий доложил, что за радиочастями послали новую группу солдат. Среди них двое тех, что принесли донесение.

— Какие еще новости?

— Прибыли связные из Жолибужа. Им удалось пробиться.

— Пригласите сюда дежурного.

Штабной офицер сейчас лучше других ориентировался в обстановке. Он доложил, что батальоны Армии Крайовой заняли почту, газовый завод, водонасосную станцию. Борьба за городскую электростанцию, вероятно, проходит успешно. Захватить ее поручили рабочим вечерней смены. Донесений оттуда не поступало, но судя по тому, что станция бесперебойно снабжает Варшаву электроэнергией, машинный зал, во всяком случае, находится в руках повстанцев.

Офицер сообщил также, что немцы, обескураженные первым ударом, теперь начинают оказывать более организованное сопротивление. Борьба идет на отдельных, разрозненных и изолированных друг от друга участках. Общей картины борьбы представить невозможно. Со многими районами связь все еще не налажена.

— С полковником Монтером тоже нет связи.

С командующим варшавским корпусом связи не было. События развивались, минуя главнокомандующего и его штаб. Генерал Бур только делал вид, что он как-то влияет на ход событий, руководит восстанием. На самом деле этого не было. Отрезанный от батальонов на фабрике Кемлера, лишенный связи с Лондоном, генерал Бур и заместитель премьера пан Янковский могли в лучшем случае лишь наблюдать за восстанием с крыши фабрики Кемлера. Генерал Бур так и сделал. «Кажется, я оказался генералом без армии», — подумал он, но вслух сказал:

— Битва развертывается строго по плану, господа. Пока я удовлетворен ходом событий. Идемте на крышу. Стоит еще раз посмотреть на восставший город, так сказать, с высоты птичьего полета.

В сопровождении адъютанта Моздживицкого, пана Янковского, дежурного офицера и нескольких штабных офицеров командующий поднялся по лестнице. Он вышел на чердак и через слуховое окно выбрался на скользкую от дождя крышу. В темноте флагов над городом уже не было видно. Только вспышки выстрелов, мерцавшие в пелене дождя, говорили о том, что битва за Варшаву не ослабевает и ночью.

Генерал Бур стоял, ухватившись руками за выступ трубы.

Дождь лил не переставая. Лейтенант Моздживицкий накинул на плечи генерала плащ. Все молча смотрели на ночной город. Пожары, прибитые дождем, пылали менее ярко, они будто отдалились. Варшава продолжала сражаться. Но командующий генерал Бур был тут ни при чем…

— Дождь — это хорошо, — сказал он. — Огонь не будет распространяться на другие здания… — Больше ему нечего было сказать.

— Какие будут указания? — спросил дежурный по штабу.

— События развиваются строго по плану, — повторил Бур, — Будем ждать донесений. Наладьте мне поскорее радиосвязь с Лондоном.

…Только перед рассветом, когда стало почти светло, солдаты вернулись в штаб на фабрику Кемлера. Янек, как и его товарищи, был мокрый и грязный. Можно было считать, что вылазка прошла благополучно, так, по крайней мере, считал лейтенант Моздживицкий. Из пятерых вернулись трое, но главное — они принесли запасные части и недостающие лампы для рации.

Двоих убило в самом начале. Немецкий пулеметчик не давал поднять головы. Он стрелял из бункера, установленного на самом перекрестке, который никак нельзя было миновать. Стась подкрался и метнул в бункер «филиппинку». Стало легче. И все же, чтобы доползти к складу, взять там нужные детали и вернуться обратно, потребовалось четыре с лишним часа. А расстояние было не более пятисот ярдов.

На обратном пути Стасю зацепило руку, но легко. Солдаты пуще всего боялись, что пули испортят их драгоценный груз, который тащил за собой в мешке радиотехник.

Лейтенант Моздживицкий провел смельчаков в свою комнату, расположенную рядом с помещением генерала Бура.

— Прежде всего подкрепитесь и выпейте, — сказал он, разливая в стаканы коньяк. Лейтенант пододвинул им открытые консервы и хлеб. Янек давно не ел таких вкусных вещей.

Коньяк сразу ударил в голову. Тепло распространилось по всему телу, а вместе с теплом и сонливость. Но эту усталость сняло как рукой, когда в комнату без стука вошла Регина. Там, у окна, она не заметила его, но сейчас почти не удивилась.

— Какие у нас странные встречи, — сказала она. — Вам не кажется это, Янек? — Регина повернулась к лейтенанту и объяснила — Это тот самый Янек Касцевнч, про которого я тебе говорила. Он доставлял нам оружие в гетто.

Янек отметил про себя, что Регина вошла в комнату не постучав, — вероятно, этот лейтенант Моздживицкий и есть ее муж.

Она когда-то неохотно сказала, что вышла замуж, и просила Янека никогда не вспоминать о прошлом… Янек отметил еще одну деталь — вероятно, Регина ничего не рассказывала мужу про Испанию, про их встречи. Только о доставке оружия в гетто…

После того как они тогда катакомбами вышли из гетто, Янек снова больше года не видел Регину. Она сказала ему на прощанье просто и холодно: «Нам не надо встречаться, Янек». Янек спросил: «Это надолго?» — «На несколько лет», — ответила Регина. И он действительно не искал с нею встреч. Теперь, когда лейтенант Моздживицкий вместе с радиотехником вышли, на минуту из комнаты, он полушутя спросил у Регины: