— Я хочу помочь тебе! — выпалил гриффиндорец и упрямо уставился на Малфоя. — Я… — вот тут он растерялся, глядя на шокированное выражение лица оппонента, — я слышал тебя в поезде, но я…

— Ты хочешь помочь мне выполнить задание Тёмного Лорда?! Ты в своём уме, Поттер?!

Теперь и сам Гарри понял, насколько он запутался в своих эмоциях и мыслях.

— Нет! Я… я просто хочу, чтобы ты не был таким… чтобы ты перестал чувствовать всё это… Я… — слов не находилось и не могло найтись. Они слишком разные, чтобы что-то изменить. — Забудь! — с отчаянием выдохнул Гарри и помотал головой. — Я просто не хочу, чтобы ты был на стороне Волдеморта. Я не желаю тебе зла. Это был наивный и необдуманный шаг. Потому что я не знаю, как я могу тебе помочь, — потом он резко вскинул голову и посмотрел Малфою прямо в глаза, — но если ты знаешь, если когда-нибудь ты захочешь принять мою помощь, я помогу. Ты знаешь, за что и с кем я сражаюсь. И если ты попросишь, я помогу!

С этим гриффиндорец оставил Малфоя в нише и ушёл, понимая, что больше не будет мучиться вопросом, который полностью выбил его из колеи.

За прошедший месяц общение стало настолько привычным, а их последняя встреча настолько откровенной, что грубый ответ Гарри «Отвали, Хорёк!» вызывает у Малфоя желание выяснить причину такого хамства вместо более логичного «отваливания».

«Что, правда глаза колет? Давай, открой тайну, как ты жульничаешь на зельях? Или твоя рыжая перепутала тебя с кем-то, кто нарядился в Героя на Хэллоуин?»

«Я. Сказал. Отвали, Хорь! Или ты давно по морде не получал?» — их осторожные практические опыты показали, что теперь они ощущают чужую боль даже от физических ударов и отлично чувствуют повреждения, нанесённые с помощью магии, не важно чьей.

Но ответ таков, что Гарри подвисает. Он готов увидеть, что Малфой назначит ему очередную дуэль, готов прочитать кучу неприятного о себе, хотя стоит отметить, что в начале года он сказал правду: почему-то, что бы ни говорил о нём или о его друзьях белобрысый слизеринец, это не воспринималось как обида. Он даже готов к тому, что сейчас пергамент немного потемнеет и ответа на свой выпад он так и не получит.

Однако Малфой пишет:

«Да что случилось-то?!» — и жалеет о выбранной формулировке в тот же момент, как слова появляются на пергаменте.

Гарри думает и почему-то отвечает правду:

«Твой Лорд убил моих родителей ровно пятнадцать лет назад» — Гарри всего несколько секунд смотрит на свиток и сворачивает его, как только видит, что на нём начинает появляться ответ.

«Мне жаль!» — читает он завтрашним утром. И почему-то верит.

Середина ноября пугает холодами, Гарри никак не может согреться, блондин по ту сторону свитка тоже. Он несколько раз сетует на свои подземелья: «Мордредов Хогвартс, мордредовы катакомбы, у меня мозги замерзают, я ничего не могу придумать…»

«Ты в порядке?» срывается на свиток прежде, чем Гарри оценивает необходимость выйти на связь.

«Нет», — тут же приходит ответ.

Гарри ошеломлён тем, что он чувствует слизеринца без прикосновения. Он точно знает, что тот в панике, что тому страшно и противно от самого себя; что он мечется сейчас по своей комнате и сдерживается, чтобы не заорать от бессилия.

«Но ты мне не поможешь», — появляется следом на свитке, и он чуть темнеет. Гарри снова нужно идти к профессору Дамблдору, но мыслями он постоянно возвращается к Малфою, надеясь, что тот почувствует его моральную поддержку.

Малфой в этот момент ещё не осознаёт, что их связь расширилась до неосязаемой; ему кажется: он сходит с ума, потому что он будто ощущает, как кто-то успокаивает его, мягко проводя рукой по волосам, и он чувствует себя ещё хуже, потому что знает, что не достоин утешения, не достоин поддержки. Хотя принял бы её сейчас даже от Поттера.

Весть о проклятии Кэти Белл разлетается в мгновение ока, как и любая новость в Хогвартсе, но для очевидца постоянное обсуждение этого события превращается в безжалостное перемывание косточек бедной девушки. Гарри апатично наблюдает за тем, как некоторые его однокурсники ищут выгоду в этом происшествии не хуже слизеринцев, и ему даже не противно, нет. Где-то в глубине его сидит страшное чудовище — тихое, злобное, выжидающее своего часа. Гарри знает, что, как только он наступит, ему не сдержать себя. Он настолько поглощен этой нарастающей ненавистью, что не вспоминает даже, что главного подозреваемого в этом преступлении он может разоблачить и без следствия; что может просто почувствовать его и без прикосновения. Он просто терпеливо ждёт, когда можно будет столкнуться с ним один на один, и этот момент наступает.

Он всё ещё активно использует Карту Мародёров и видит наконец то, чего так ждал: Малфой один и он в туалете Плаксы Миртл. Только сейчас он осознаёт свою глупую ошибку, и чужие ощущения захлёстывают его.

Малфой злится и разочарован, ему очень страшно, и вместе с тем он ярче всего испытывает ужасающее чувство вины. Очевидно, он сейчас представляет собой абсолютный бардак, потому что даже не сразу замечает, что кто-то помимо привидения к нему присоединился.

— Гарри, ты совсем не вовремя, хотя я так рада видеть тебя, ты давно не заходил… — полупрозрачная девушка выглядит дружелюбно, но ей немного неловко.

Блондин с её словами отмирает и встаёт с пола у дальней стены. Однозначно не понимая, что делает, он стремительно влетает в Поттера, чьё чудовище уже поднялось в полный рост в ожидании крови; чьё чудовище скулит и припадает на передние лапы, когда Гарри ощущает всю гамму эмоций своего врага. И вместо того чтобы нападать, вместо того чтобы размазать его по стенке, гриффиндорец позволяет. Руки брюнета обхватывают напряжённые плечи, и он успевает заметить, как привидение скрывается в одном из унитазов без привычного всплеска — за секунду до того, как лоб Малфоя касается шеи Гарри над галстуком и туалет заполняет уже знакомое мерцание.

Он окунается в океан боли и непонимания, раскаяния и сожаления. И не может не сочувствовать. Он легонько поглаживает его по спине, стараясь как можно мягче и незаметнее наложить Заглушающее и запереть дверь, боясь, что Малфой придёт в себя и следующей его реакцией будет агрессия.

Они стоят молча, без движения, почти без дыхания. Будто то хрупкое, что удерживает обоих от срыва, может разбиться от неосторожного вдоха. Наконец слизеринец пытается оттолкнуть Поттера, но тот цепляется за его оголённые по локоть руки. Это вызывает у Малфоя ещё одну, более ожесточённую на этот раз, попытку освободиться, и в следующий момент Гарри понимает почему. На левом предплечье зияет раскрытой пастью змея Чёрной Метки. Но для Поттера это не новость. Это не то, что заставит сейчас разорвать контакт. Он лишь дёргает врага на себя, заставляя его по инерции снова впечататься в его грудь.

— Чувствуй меня, — почему-то шепчет Гарри и сжимает шею Малфоя у затылка. Тот вздрагивает с каждым вдохом, но смиряется и кивает, после чего покорно замирает, а несколько мгновений спустя его начинает отпускать.

В конце концов эти неловкие объятья распадаются, но между ними больше нет той напряжённости.

— Ты всё ещё хочешь мне помочь? — тускло, сухо спрашивает Малфой, нарушая звенящую тишину. — Даже сейчас, после того как я…

— Что, даже не станешь отпираться? — Гарри сам не знает, почему задал именно этот вопрос.

— Ты знаешь, что не стану. Ты знаешь! Ты…

— Тогда ты знаешь, что хочу. И, возможно, ответ на вопрос «Почему?» ты знаешь лучше, чем я. Не нужно его сейчас задавать. Это не так важно.

Малфой отворачивается и перекрещивает руки на груди. Подвёрнутые рукава рубашки топорщатся у локтей, и у Гарри невольно возникает ассоциация с белоснежными крыльями.

Он старается не вслушиваться в скребущие когти его чудовища, которое в нетерпении и непонимании: Гарри был готов растерзать слизеринца за то, что он сделал с Кэти, но сейчас его мысли наполнены не просто желанием — намерением помочь. И это намерение светится в его глазах, оно растекается по воздуху и не даёт Малфою упасть в глухую тоску и отчаяние. Он не знает, как исполнить это чёртово поручение, он не может заставить себя захотеть смерти хитрого старикашки, но мама… Что с ней станет, если Драко ошибётся, как его отец? Гарри не даёт ему больше рефлексировать, хватая за локоть и подталкивая к зеркалу.