Драко как во сне присел на кресло. Всё сложилось в его голове в одно мгновение. С одним простым словом. Ему даже не понадобилось время, чтобы всё понять. Он будто смотрел на уже собранную картинку мозаики. Разглядывал её мысленно, понимая… Понимая, почему он так себя вёл, почему у него возникали такие чувства, такие мысли, такие идеи, почему он так стремился к Поттеру. Всё стало очевидно. Кроме одного. Как ему быть дальше? Потому что Гарри был прав. Несмотря на брачную магию, Драко его не любил.
Поттер оказался прав, Нарцисса всё больше была похожа на просто уснувшую от усталости волшебницу, и Драко по наитию ушёл к ней, попросив Кричера его не беспокоить. Говорил ей о том, что понял. О том, насколько восхитительно было ощущать на себе любовь Гарри. Насколько он счастливым чувствовал себя в его руках. Даже не зная, почему. Но сейчас, точно понимая, что же было причиной этих тёплых глаз, этих нежных рук, это счастье было воистину безграничным. И пусть всего минуту. Пусть всего минуту Поттер не сдерживал все свои эмоции по отношению к нему — это было невообразимо. И тем сложнее сейчас Малфою было выдерживать пустоту, что поселилась на месте той любви, что золотом грела его сердце.
Драко потерялся в своих рассказах, где перемешивались его воспоминания о снах, разделённых с Поттером, о его поддержке сейчас, после их триумфальной победы над Серой дамой, о его теперь уже не странных фантазиях о Гарри, которые будоражили его сознание в заточении у Миноры. Потерялся в том, насколько всё это оказалось желанным для него — быть любимым. И постоянно говорил маме о том, что сейчас просто не может понять, как справиться с тем, что Гарри опустел. Что он стал чувствоваться как пустая оболочка, бесчувственная, мёртвая. А потом на Драко навалилось осознание того, что однажды он уже чувствовал Гарри таким — в ловушке Миноры. Будто все его чувства умирают. И его снова пробрало холодом. Гарри любил его. А сейчас нет. Сейчас он опустел. Потому что Драко испугался и не принял его любовь. Не понял его. Хотя это ведь было таким очевидным. Как он мог не распознать это чувство в Поттере? Почему так испугался? А теперь… Теперь от любви Гарри не осталось и следа. Только арктическая пустыня вместо пламенно стучащего сердца. Как теперь с этим жить?
И в тот момент, когда Драко в панике метался по спальне, где Кричер заботливо разместил Нарциссу, его накрыло. Он упал без чувств, его кровь словно вскипела, но он не мог даже подумать, чтобы шевельнуться. Гарри… Это были ощущения Поттера, это происходило с его соратником, и Драко бросался на мысленные стены своего сознания, но никак не мог нащупать ниточку, которая связала бы его с Гарри. Его друг был в беде, а Малфой не мог ему помочь. Было очень больно. Было невероятно больно. Будто Тёмный Лорд снова пытает его Круциатусом, только сейчас он будто душу выжигал. Драко швыряло по полу, тело выгибали судороги, а горящая лава внутри наполнила вены. Он растворялся в этой боли, постепенно вообще теряя способность мыслить. Его Гарри сейчас было также плохо, а возможно, даже хуже, но он ничего не мог сделать. Он забывал себя так же, как забыл свою любовь к этому человеку, и последним, о чём он осознанно подумал, было то, что это кажется ему справедливым.
—
Не увидев второго Поттера на открытии пресс-конференции, Гермиона разволновалась. По-настоящему. Потому что всё утро проходило достаточно тревожно. Вместо того, чтобы отправиться в Министерство вместе с Адамом, ей пришлось встретиться в адвокатом мистера Лавгуда. Да, теперь у него был законный представитель. По данным этого странного, но дотошного волшебника, помимо тех фактов, что уже знала Грейнджер, Ксенофилиуса планируют обвинить в участии в подготовке армии тёмной стороны и публичном воздействии на волшебный мир в целях Волдеморта. Это было очевидно притянутое за уши обвинение, но учитывая близость процесса, им пришлось в срочном порядке подготовить аргументированное обоснование. И она буквально впритык прибыла в Министерственный зал суда. Увидев мистера Диггори, она тут же поделилась с ним своими опасениями. И он только помрачнел.
— Я не смог связаться с тобой, и кажется, совершил глупость…
— Где Гарри? — тут же набросилась на него девушка, но быстро взяла себя в руки. Её шипение не осталось незамеченным, но никто не обратил на них более серьёзного внимания — Герой и его дама начали с заявления.
— Я пытался отправить тебе Патронус…
— Адам, пожалуйста, — взмолилась волшебница, — просто расскажи мне, что произошло.
Мужчина вздохнул и навёл на них Чары.
— Утром я случайно услышал разговор Главы Отдела Тайн с Министром. Они говорили о том, что нужно уничтожить некий артефакт, совсем недавно обнаруженный в доме одного из Пожирателей. Что он слишком непонятно работает, и скорее всего связан с тёмной магией. И что хранить его слишком непредусмотрительно. Особенно, если Герой узнает о его существовании. Потому что игры с Аркой смерти никогда не доводят до хорошего. И если ему придёт в голову попытаться вытащить оттуда Сириуса Блэка, всем не избежать беды. Я отправил мистеру Поттеру воспоминание. Гермиона, они договорились решить всё до конференции. И что Министр будет ожидать артефактора у себя в кабинете как можно скорее.
— Сколько прошло времени с этого момента? Я пробыла на нижнем уровне суда всё утро…
— Несколько часов, — севшим голосом ответил волшебник. Гермиона испуганно посмотрела на него и аппарировала, не прощаясь. Адам тоже готов был сорваться хоть куда-нибудь, чтобы только не чувствовать вину за свой необдуманный поступок. Но его внимание привлекла уж очень подозрительная Скиттер. И он в этот раз решил прислушаться к собственной интуиции и остался. Не зря. Спустя несколько минут его побеспокоил магический вестник. Сложенная кала содержала очень настораживающие новости: «Гарри нет на Гриммо. Драко не отзывается. Буду держать в курсе».
Адам сжал в руке бумажный цветок и слабо улыбнулся. Удивительная всё же волшебница. Столько всего её заботит, а она решает потратить драгоценное время на вестника. Для него. Чтобы держать в курсе. Точно зная, что неведение — хуже любой пытки.
— Кричер!!! Кричер!!! Живо сюда! — Грейнджер не скрывала своего настроя. Эльф его уже успел прочувствовать по звенящей от её крика посуды. — Где твой хозяин? И не надо мне тут кривить морду и спрашивать «который»! Оба где?
— Хозяин Гарри покинул особняк около полутора часов назад. А хозяин Драко велели не беспокоить.
— Веди меня к Драко! Где он? — она наставила на домовика указательный палец и сверкнула глазами, — Заткнись и отвечай. «Не велели…» Быстро!
Видимо что-то было крайне убеждающее в её виде, потому что Кричер покорно поплёлся на второй этаж и остановился у спальни Нарциссы. Гермиона
тут же толкнула дверь и вскрикнула.
— Кричер! Что с ним?
Но по выражению мордашки существа она поняла, что тот так же обеспокоен, как и волшебница. Приблизиться к Малфою она смогла только после того, как отпихнула эльфа с дороги. Но прикоснуться к нему не давала магия.
— Драко… Драко… Очнись… Что с Гарри, Драко? … Ну же, я ваш друг, Драко, давай… Ну же…
Ладонь замирала в нескольких сантиметрах от его тела. Магия уже привычно не работала, и девушка некрасиво выругалась. Нечто подобное она уже видела. За одним исключением. Драко было очень больно. Она видела, как сжимаются его губы в попытке сдержать стон, как дёргается его тело, и даже не прикасаясь к нему, она чувствовала жар. Не тот романтичный жар мужского тела, о котором она мечтала одинокими ночами. Он сгорал от высокой температуры, и в особенных бликах света казалось, будто она видит языки пламени на его коже.
Она уселась на пол, неаккуратно шлёпнувшись пятой точкой о дерево. Сжала волосы в пальцах, потянула, стараясь прийти в себя. Мысли ускользали, она никак не могла успокоиться достаточно, чтобы понять, что делать. Слёзы вот-вот должны были просочиться сквозь плотно сжатые веки, но она не привыкла так решать свои проблемы.
