Эти мысли навели его на один очень неожиданный вопрос. Откуда он все это знает? Нет, то, что он ощущал, находясь рядом с Малфоем, не вызывало удивления — связь давала понять очень многое. Но все эти знания… Незнакомые застежки на брюках Драко в их рождественскую ночь не вызвали затруднений, будто он знал, как с ними обращаться. Секреты магии рода, тонкости принятия долга жизни, глубинная суть природы домовиков… Гарри никогда об этом не читал, и почему-то был уверен, что эти знания у него от Драко.
Но почему именно сейчас? Ведь они так и не прикоснулись друг к другу после того, как Малфой обо всем забыл. Так и не разбудили связь… И все же Гарри чувствовал то, чего не было ранее: какую-то странную поддержку, теплую и ненавязчивую. Словно он не одинок… А еще он только сейчас осознал, что возможно, связь все же проснулась, раз его ощущения изменились, стали взрослее и глубже, естественнее. Тихое кряхтение домового эльфа заставило его вернуться в здесь и сейчас.
— Кричер, ты говоришь загадками, и это начинает меня злить! Ты можешь мне сказать, вся эта твоя мистическая ерунда о Магии и Смерти может мне помочь найти Драко?! Линкмор сказал, что его спрятали где-то, где найти его можно только с помощью тёмных ритуалов… Моя магия стала сильнее?
Эльф странно на него посмотрел и ответил:
— Вся магия мира теперь ваша, хозяин. Вы — это и есть магия… Кричер не знает, как сказать иначе. Возможно, помощь родовой магии поможет понять…
Поттер рассвирепел. От дома Поттеров ничего не осталось. И его эльф — второй, кто говорит ему о том, что ему никак не поможет:
— Ритуальный зал Блэков не примет меня! Зачем ты мне говоришь эту бессмыслицу!!!
Кричер испугался. Неподдельно. Но не отвел глаз, хотя таким разъяренным не видел хозяина никогда.
— Магия Малфой-мэнора приняла вас, дом впустил вас, значит он готов распахнуть любую дверь перед вами, хозяин…
— Но почему?! — теперь Гарри был ошарашен. Он совсем не понимал этих тонкостей.
— Гарри Поттер связан вечными узами с наследником дома Малфоев. Магия мэнора не может отказать ему в доступе к своим тайнам…
И тут картинка наконец выстроилась. Вечные узы… Тепло малфоевского дома… Ощущение поддержки и участия… Связь скрепила их чувства помолвкой! Без их участия, без ритуала и церемоний она создала узы… Нерушимые, как сказал Кричер…
Мерлин… Драко убьёт его, когда узнает! Этот Драко не любит его, может, уже не презирает, но уж точно не считает его достойным оказаться партнёром по жизни… Драко его точно убьёт… Если сам выживет…
Лондон стоял на ушах. Только слепой и глухой не знал о том, что Герой Второй Магической войны встал на защиту Пожирателей. Среди волшебников возникали нешуточные споры о статье в Пророке, некоторые даже утверждали, что Рита выдумала все до последнего слова для поднятия рейтингов. Гарри реагировал на это скупыми комментариями и с каждым днем злился все сильнее: он никак не приблизился к ответу, где может быть семья Малфоев. Он так и не решился пойти в мэнор. Осознав, что стало причиной его гостеприимства, Гарри не мог заставить себя переступить его порог. Гермиона все так же не приходила в себя, и Поттер понимал, насколько беспомощным он оказался без неё. Но пересилить себя и зайти в ритуальные зал Мэнора, ощущая себя частью этой семьи всё же не мог. Проходили дни и недели, Министр успел присвоить им с Роном и Гермионой звания и награды, профессор раз в несколько дней присылал сов с письмами о своих изысканиях, и Гарри чувствовал, что время утекает сквозь пальцы, но даже находясь у ворот особняка Малфоев, он не мог переступить этот порог. Кричер и Типпи с жалостью смотрели на Героя, но кроме помощи в защите родового поместья от незваных гостей, ничего не могли добиться от него. На глазах Гарри становился маленьким неуравновешенным мальчиком, готовым взорваться от любого незначительного повода, потерянного и несчастного. Что-то останавливало Гарри от этого шага — он словно подкоркой, короткими волосами на затылке чувствовал, что ему нельзя просить помощи у родовой магии Драко. И не мог противится собственным ощущениям, которые со временем перестали быть скомканными и запутанными. Он все ещё не понимал, но чётко знал, что делать этого нельзя. Последние несколько дней он просто жил надеждой, что сможет найти другой способ, что в одном из свитков, в одной из книг он найдёт способ отыскать любимого человека, по которому скучал до зубовного скрежета. Он чувствовал, что бьётся головой о закрытую дверь и никак не мог найти ключ. В попытке сделать хоть что-то, он написал Рону, но тот не откликнулся на просьбу о помощи, коротко отписав, что семья и Джинни нуждаются в нем.
Поняв, что на одной надежде далеко не уедешь, он решил усерднее заняться лечением подруги, справедливо посчитав, что её острый ум незаменим. И уже готов был отправиться к Уизли, чтобы поговорить со своей несостоявшейся девушкой, когда Кричер доложил о гостье, что наворачивала круги по площади Гриммо, распевая песни о скорой встрече с потерянным сердцем.
Распахнув дверь своего дома, Гарри с удивлением, но одновременно и с абсолютным приятием и пониманием уставился на Луну. И поманив её рукой, отошёл вглубь коридора.
Как только она вошла и остановилась у журнального столика, у Поттера в душе словно развязался тугой узел: он знал, что Лавгуд — странная и несуразная — это ответ на все его надежды. И в эту минуту он почувствовал, что уже готов вырваться из её плена. И наконец начать действовать.
====== С мертвой точки ======
Драко проснулся, задыхаясь. Последние дни были напряженными, и он периодически ловил себя на том, что не может словить достаточно воздуха от истончившейся магии, но сейчас причина его пробуждения была не в этом.
Он видел Поттера. Он видел его лицо. Его глаза, губы, видел так близко, так отчётливо. И смотрел он так жадно… Избранный жарко и быстро дышал, его взгляд блуждал по лицу Драко, а язык безотчетно проходился по губам, делая их влажными, блестящими от слюны, желанными. И во сне Малфой не сдерживал желаний, не размышлял о правильности и логичности своих действий, не ставил под сомнение их возможность. Тот парень, из сна, с которым слизеринец себя почти не ассоциировал, оставляя для себя этот образ скорее мечтой, чем реальным человеком, целовал Поттера смело и страстно. Так, как Драко никогда никого не целовал… Да что там! У настоящего Драко не было еще первого поцелуя! Их забавы с Ноттом были сугубо плотскими. И речи не могло быть о чём-то подобном!
Но в сновидении Малфой отдавал себя без остатка в этом поцелуе, наслаждался реакцией партнёра на ласки его языка, и сломленно, опустошенно и вдохновленно слушал его хрип: «Я люблю тебя, Драко…»
Даже спустя несколько минут, когда дыхание молодого человека пришло в норму, а жар в паху унялся, он не мог перестать слышать этот шепот. «Я люблю тебя, Драко… Люблю тебя. Драко… Драко…»
Он вскинулся с постели и опрокинул в себя стакан воды в два глотка. Он никогда не воспринимал Поттера, как сексуальный объект. Никогда не рассматривал его в этом ключе. Но в его сне они однозначно занимались сексом… Хотя, из того, что он увидел и скорее даже почувствовал, они занимались любовью. И это понимание крыло не хуже Огневиски с эльфийской пыльцой.
Драко знал себя, и иногда не верил в то, что вообще способен на подобные чувства, но тот Драко, что так нежно и легко целовал Золотого мальчика, тот Драко несомненно был влюблён.
Парень разозлился на себя и стянул пижамные штаны, неприятно липкие и холодные от выделившегося во время мокрого сна секрета. Ни в одной из своих подростковых фантазий он не видел подобного. И от тех чувств, что обуревали его сейчас, он ощутил себя принцессой в заточении. В глупом ожидании принца на белом единороге. Но он далеко не принцесса, и всегда был способен на многое. Поэтому, отбросив жалость к себе, решил покончить с бесполезным ожиданием собственного спасения и взять все в свои руки. В прямом смысле.
Надев удобные брюки, он вернулся к своему привычному уже занятию — поднялся на кресло, теперь прочно обосновавшееся в углу комнаты, и потянулся к одной из магических нитей, теперь преследуя не теоретический, а вполне практический интерес: можно ли распутать всю вязь, чтобы защита этой камеры если не спала, то ослабла. И уже совсем скоро понял, что это возможно.
