Гермиона поняла, что за заклинание использует Уизли, мгновенно. Слишком долго она упражнялась в нем, чтобы не нанести вреда Драко. С первого движения палочки она знала, что Джинни хочет стереть ей память. А может, слова Джиневры и навязанная войной интуиция сделали свое дело. Но девушка рефлекторно сделала пас рукой, не думая, как совладать со своей вырвавшейся на свободу магией, а просто выставляя перед собой щит. Мощный огонь плети, ещё не развеявшейся после последней атаки, сшиб несколько умывальников и оставил след на мраморе, но Защитные чары не сработали правильно — барьер вышел зыбким и однобоким. В пылу неожиданной схватки Грейнджер не заметила, как изображение перед глазами поплыло и подернулось дымкой, а потом наступила такая легкость и пустота… Гермиона, наверное, никогда не чувствовала себя так свободно — все переживания остались за завесой осознанности, и она с улыбкой рухнула на колени и закрыла глаза. Потом её накрыла безмятежность и все перестало иметь смысл — и новость о помолвке Гарри, и важные слова профессора Линкмора , и пропажа Малфоя.
Гарри отправил подруге уже третьего Патронуса, но так и не дождался ответа. Он остро пожалел о том, что оставил Карту Мародеров у Уизли в Ракушке вместе с остальными вещами, но бегать по этажам в поисках девушки он устал. Ностальгический трепет, окутавший его в Мэноре, очень быстро развеялся, когда в стенах родного замка, оставаясь невидимым, он встречал людей. Волшебники и волшебницы были поглощены каким-то мрачным, воинственным настроением, которое никогда не чувствовалось в стенах Хогвартса так очевидно. Война закончилась, но все были словно всё ещё под гнётом её тяжёлых последствий, и вместо того, чтобы думать о будущем с оптимизмом, пытаясь построить, восстановить, воссоединить, все разговоры были о мести, о наказании для проигравшей стороны, о планах по искоренению оставшейся угрозы в кратчайшие сроки жесточайшим путем. И это вызывало у Гарри желание выскочить из-под мантии и заорать на весь этаж: «Я победил! Мы победили! Радуйтесь! Живите, будьте счастливы, оставьте в покое тех, кто и так потерял слишком многое!»
В итоге, промотавшись по полупустым коридорам почти два часа, Поттер вернулся на Гриммо, решив, что Гермиона уже вполне самостоятельная, чтобы найти его, если он будет нужен или обнаружатся какие-нибудь новости. Сидя перед камином со стаканом чая в вычурном серебряном подстаканнике, он размышлял он том, как ему следует поступить с поисками Драко. Вдвоем на пару с Гермионой эта задача в короткие сроки почти невыполнима, если он не может дотянуться до Малфоя через связь, а привлекать кого-то к поискам опасно, ведь Драко может угрожать опасность. Учитывая то, что он слышал сегодня, гуляя по школе, эту опасность может представлять кто угодно: от Министра Кингсли до любого школьника-недоучки, возомнившего себя вершителем справедливого возмездия. А вот как найти Драко, но при этом уберечь от последствий, которые неминуемо его настигнут здесь — в послевоенной Магической Британии, — придумать было сложно. Им необходима была более существенная помощь, нежели профессор-теоретик, но под каким соусом подать эту необходимость публике Поттер не знал. Не знал так же, как и то, почему его внутренний голос вопит о том, что времени осталось все меньше. Он ломал голову уже который час, периодически переключаясь на другой вопрос: какое имя могли дать Малфои своему наследнику? От отчаяния он чуть не стал перечислять все имена по порядку, положившись на авось, но вариантов было слишком много даже для его удачи. Когда за окном совсем стемнело, а глаза стали слипаться от усталости и напряжения, Гарри не выдержал и призвал Кричера.
— Найди Гермиону, пожалуйста, и приведи её сюда. Даже если она по уши в книгах!
Эльф вернулся спустя десять минут — почти вечность, если знать хоть что-то об этих существах. Уставший парень отметил этот факт где-то на уровне подсознания, и заранее напрягся, ожидая плохих новостей, чем сам себя немало удивил.
— Простите, хозяин, я не могу привести к вам вашу грязнокровную подругу. Она не в себе, и перемещение может навредить ей. Кричер не может намеренно вредить волшебникам, — старый домовик так сильно отличался от Добби, но все равно памяти Гарри коснулся кусочек прошлого, когда маленький проказник уронил торт в гостиной тёти Петуньи. Однако времени на горести об ушедших не было, хотя несколько секунд парень не мог понять смысл сказанного.
— Что с ней? — отмер Поттер, подаваясь вперед, едва не выронив подстаканник на ковер. — На нее напали?
— Кричер слышал, что она без сознания, что они не знают, как ее вылечить, что она стабильна как в магических потоках, так и в общем состоянии организма. И Кричер слышал еще, слышал то, что нужно знать хозяину. И лучше знать это под мантией, сэр.
Поттер призвал полупрозрачную ткань и аппарировал в тот же миг, оставляя стакан с чаем левитировать возле камина, а Кричера ворчливо забираться на кресло, чтобы дотянуться до посуды — с нынешним уровнем магии хозяина прервать левитацию предмета он не мог.
Каким-то неведомым образом Гарри оказался прямо у постели Гермионы. И он был не один в больничном крыле. И хотя голоса звучали глухо, словно сквозь завесу, он смог различить и Джинни, и Министра, и профессора — уже директора — Магконагалл.
— Вы уверены, мисс Уизли, что она просто так накинулась на вас? Мисс Грейнджер никогда не была агрессивной. — Профессор Трансфигурации была подозрительно напряжена.
— Вы не могли не заметить, Минерва, что после войны она сильно изменилась, — Кингсли уверенно посмотрел на Джиневру и кивнул. — Она буквально заперла Гарри у него на Гриммо, и если бы не наши совместные усилия, мы бы даже не узнали, что он уже пришел в себя!
— Не говорите ерунды, Министр! — неожиданно вспылила волшебница, строго поглядывая на обоих собеседников. — Гарри был на похоронах Малфоя, ни от кого особенно не скрываясь, и выглядел вполне самостоятельным и осознанным, быть может, излишне уставшим, но я не удивлена такому его состоянию — мальчик прошёл через многое. А мисс Грейнджер не стала бы неволить друга, независимо от ваших выдумок! Мисс Уизли, расскажите ещё раз, что произошло.
— Она просто сошла с ума! Ворвалась в туалет, кричала о том, что это я виновата в том, что произошло с Гарри, обзывалась, а потом стала хлестать меня плёткой! Я сама не знаю, что случилось, моя магия… После войны… — девушка всхлипнула, и на её глазах появились две крупные слезинки. — Выброс… Из-за кошмаров и беспокойства за Гарри, наверное. Простите, я не хотела… — она уже вовсю рыдала, закрывая лицо ладошками.
— Ну, полно, Минерва, вы же видите, что ей нелегко. Я тоже заметил, что девушка ожесточилась, то, какие она принимала решения в последние несколько дней, как она позволяла себе со мной разговаривать, даже взгляд. Очевидно, что она была не в себе. Как минимум, на грани нервного срыва. Всем нам пришлось нелегко, а этим троим довелось пережить столько испытаний… Если я правильно помню, ваш брат тоже безвылазно сидит дома, не желая пока принимать участия в политической жизни.
Джинни только кивнула, не открывая лица, и Кингсли снова обратился к Магконагалл.
— Минерва, нам нужно связаться с прессой. Пресс-конференция назначена на завтра, и я хотел объявить, что мистер Уизли, мисс Грейнджер и, конечно, Гарри представлены к вручению Ордена Мерлина и получения звания Героев войны. Но, видимо, для бедной девушки всё оказалось слишком плачевно, она, очевидно, опасна. Мы расскажем обо всём людям, и с их поддержкой начнём восстанавливать правопорядок, наладится работа Министерства. Нужно восстановить деятельность Визенгомота, провести ряд назначений, объявить публично списки разыскиваемых преступников… Аврорат работает, но их усилий слишком мало, чтобы быстро решить все первостепенные вопросы…
— Шеклболт, прошу, избавь меня от своей политической пропаганды. Делай, что считаешь нужным, но мисс Грейнджер пока останется здесь. Поппи присмотрит за ней, но с уверенностью мы можем утверждать только то, что она в коме. И вывести из неё девушку мы не можем. Прогнозы неясные, и я не позволю запереть её в Мунго, как душевнобольную! Она ученица Хогвартса, по крайней мере, пока не сдаст выпускные экзамены. Я всё сказала.
