Побег был стремительным. Крики Гермионы, Добби-смельчак, смерть предателя, схватка, непрекращающаяся карусель ненавистных лиц и летящих заклинаний… Нужно было бежать, нужно было спасать себя и других узников, но Гарри постоянно рвался к Драко, а когда подошел ближе…
Малфой отчаянно сражался, отбивая летящие в них с Нарциссой заклинания, но когда Поттер подбежал к нему, чтобы вырвать их с Гермионой палочки, его мать была слишком далеко. Гарри мягко коснулся его браслета, на котором ярким золотом в этом жутком мраке зала сияла вплетенная в него в рождественскую ночь цепочка. Но разорвать ее Избранный не решился. Драко никогда бы не простил ему, если бы сейчас Нарцисса оказалась здесь одна против Люциуса и Беллатрисы, против всех. По ее взгляду он понял, что магия рода направляет женщину, но сейчас она была беспомощна в самой высшей точке этого состояния.
И с этого момента Гарри познал новые грани своего личного ада. Потому что теперь в его голове постоянно бился мысленный крик «Поттер! Поттер? Поттер… Поттер!» И снова по кругу. Драко звал его, ненавидел, молил о помощи, ничего не понимая и не осознавая иногда до конца, что происходит с ним. И теперь к постоянному чувству вины добавились постоянные вопросы.
Драко метался по своей комнате, не находя ответов. «Что произошло в бальном зале? Почему я узнал твои глаза? Какого черта я не смог тебя выдать, Поттер? Кто ты? Что ты сделал со мной? Почему я помню твои глаза, ты, уродец! И почему мне было так спокойно с тобой? С тобой, шрамоголовый! Ты отобрал у меня палочку! Мою палочку! А я не захотел тебя остановить!!!» — Драко стоял перед зеркалом и кричал на своё отражение, не в силах остановиться. Это видение пришло к Гарри в первую ночь в «Ракушке». Дверь в покои приоткрылась, и перед зеркалом появилась Нарцисса. Она встала прямо за спиной сына, крепко сжав его за плечи чуть выше локтя. «Что бы ни произошло, Драко, ты все сделал правильно. Закрой глаза, прислушайся к себе. Прислушайся к своему роду. Ты не задумывался, почему кольцо Лорда не приняло Люциуса после его освобождения Темным лордом из Азкабана? Что бы ты не сделал, мальчик мой, ты все сделал правильно. Поэтому уйми свою истерику. Нам предстоит суровое испытание за то, что Поттер сбежал. И я надеюсь, ты выдержишь его так же достойно, как и в прошлый раз».
Слова матери не слишком убедили Драко, но он пришел в себя, и теперь его эмоции были не менее острыми, но куда более сдержанными. И да, Круцио в исполнении Беллатриссы было пережить непросто. Однако поиски крестражей продолжались, Малфой все так же задавался вопросами, а по ночам… Поттер поддерживал его как мог, и теперь, после их встречи, магия Драко стремилась к нему не меньше. И хотя парень не осознавал, что происходит, они помогали друг другу. Каждую ночь Гарри видел любимого человека рядом, гладил его по голове, держал за руку, прогонял дурные мысли. Вселял надежду и давал силы прожить еще один день. Во сне Драко ни разу не обратился к нему по имени, ни разу даже не взглянул в глаза, но всегда шептал, как ему страшно, как он сожалеет о том, что творится вокруг него. Он жалел себя, он устал от постоянного страха за свою мать, от непонимания и осуждения отца. От диких зверей в обличии людей вокруг себя, в своем собственном доме.
Рон презрительно кривил губы, Гермиона с надеждой вглядывалась в лицо Гарри по утрам, пытаясь понять, всё ли в порядке с Драко. И облегчённо опускала плечи, когда видела: жив. Ревность осталась в прошлом, после всего пережитого хотелось только одного, чтобы его Соратник был жив и здоров. И как бы больно ни было вспоминать, как Драко проводил время с кем-то другим, как бы неприятно ни было его добровольное желание забыть обо всем, Гарри вытерпел бы любые муки, лишь бы с ним всё было в порядке.
Рон, заметив, что к Гарри вернулось хоть какое-то вдохновение после встречи с Малфоем, решился задать вопрос о природе их с Драко связи, и наверное впервые действительно попытался понять. Гарри как мог объяснил другу теорию магического соратничества, старательно обходя тему своих чувств. И судя по смягчившемуся выражению лица, Рон, как чистокровный, смог принять тот факт, что магия связала его с врагом до конца жизни.
Гарри с Гермионой часто разговаривали о магии рода и её влиянии на его членов. Все эти беседы были сугубо теоретическими — наследие Поттеров было под завесой тайны, а у девушки не было никого, кто мог бы хоть немного пролить свет на то, от кого из предков ей досталась магия. Но после беседы с Роном Гарри удалось лучше понять то, о чем говорила леди Малфой с сыном.
Пусть Драко и не помнил того, что сменил сторону, магия рода приняла его решение и каким-то непостижимым для Гарри образом направляла Малфоев по нужному пути. Именно это в первые месяцы их разлуки так сильно било по младшему из рода, но уже ставшему его главой. Драко долгими вечерами был задумчив и углублен в себя. В его голове билось миллион мыслей, и Гарри понимал, что никто не поможет ему разобраться в них. Только он сам. И после их встречи некоторые фрагменты его личной головоломки встали на свои места. Но ещё больше их наоборот путались и смущали.
Увидеть Джин, бросившуюся ему на шею, как только они вышли из проёма, ведущего к Аберфорду, было противно. Он не стал тогда, в прошлом июне, разубеждать её теорию о Гермионе, но и играть влюблённого дурачка в Норе тоже не спешил. Тогда он был поглощен отвращением к подобной любви, эгоистичной и агрессивной. Сейчас он был искренне счастлив, что девушка жива, но как только её руки обвились вокруг его шеи, он почувствовал обжигающий капкан этих объятий. И знал, что Драко тоже почувствовал его эмоции, пусть и не знал их природу. Значит, связь снова развивалась, несмотря на то, что парни не касались друг друга.
События развивались быстро, Волдеморт в его голове бесновался и душил своей ненавистью. Гарри метался по замку в поисках диадемы, постоянно ощущая, как Драко мечется где-то внизу, гонимый нуждой. Поттеру все сложнее было игнорировать звучащее в голове «Где ты, Поттер? Мне нужно найти тебя, мне нужно тебя найти!» В какой-то момент он почувствовал его облегчение, но беседа с Еленой Рейвенклоу отвлекла Гарри. Наверное, поэтому он пропустил момент, когда трое слизеринцев подошли к Выручай-комнате. Зато когда дверь открылась, Поттер почувствовал его пульс. И все равно увидеть его было… Ошеломляюще.
Драко, угрожая палочкой матери потребовал вернуть свою, он старался выглядеть храбрым в глазах своих друзей, но Гарри чувствовал, что того терзают сомнения и вопросы. А ещё слизеринец застыл на мгновение от осознания, что испытал, увидев Поттера живым. Радость, уверенность, спокойствие. Надежду. Он выглядел действительно напуганным и решительным, но даже когда поднял палочку и так привычно чуть сощурил глаза перед произнесением, заклинания, Избранный знал, что Драко его не убьёт.
Когда Крэбб каким-то чудом сотворил Адское пламя, все, о чем мог думать Гарри — это спасение своего Соратника. А на то, как Рон некрасиво откомментировал это желание, Гермиона вспыхнула:
— Умрёт Драко, Гарри тоже не жить, идиот!
Первая попытка помочь Драко сорвалась, и вместе с упущенной рукой и упавшей в огонь палочкой Нарциссы что-то в Гарри оборвалось. Зато, когда тот оказался за спиной гриффиндорца, Поттер наконец почувствовал, что всё правильно. Их магии мгновенно сплелись, наполняя гармонией, спокойствием. От того, как быстро это произошло, их обоих почти накрыло эйфорией от совместного полёта. И только ревущее пламя за спинами удержало от порывистых объятий. Гарри даже не думал о том, что чуть не бросился обнимать Малфоя на глазах у обескураженного, шокированного близкой смертью Гойла. Но всхлип Гермионы и смущённый, ошеломлённый собственными эмоциями Драко быстро привели его в чувство. Как он смог уйти от любимого, Гарри и сам не знал. Он только убедился, что палочка Драко вернулась к своему прежнему хозяину. Впервые с момента, когда Гермиона стёрла память его магическому Соратнику, гриффиндорец подумал, что его мир перестал рушиться. Что сейчас рушится мир чужой.
