— Уже давно, Поттер. Ещё до нашего грандиозного разоблачения Грейнджер. Просто, видимо, сейчас, когда ты тоже это почувствовал, я не могу больше прятать такие эмоции от тебя.
— Какие? — совершенно глупо переспрашивает Гарри и успевает только понять, что серые глаза его собеседника мерцают серебром. Почти таким же, как между их сжатыми сейчас руками. Его оглушает очень тонкий, едва ощутимый поцелуй, длящийся всего мгновение. Подаривший ему за это мгновение такие яркие чувства, что впору надевать солнцезащитные очки.
У Гарри в голове десятки мыслей перебивают друг друга, но все они замолкают, когда он слышит хриплый голос:
— Мерлин, как же я этого ждал…
Драко отходит от него, и это даёт Поттеру шанс услышать хотя бы несколько из истеричных мыслей, вновь внезапно обретших голос. «Я не гей», «Что он творит!», «Какие обжигающие у него губы, невероятные!», «Убью, гад ползучий!», «Почему так мало?», «Как долго?»…
— Как долго? — повторяет он последнюю свою мысль.
— Помнишь, мы практиковались перехватывать заклинания друг друга? Ты тогда почти смог перехватить мои чары Левитации, но в последнюю секунду они соскользнули выше…
— …и ты поймал меня до того, как я встретился головой с полом, помню, — Гарри кивнул, и его вопрос, вроде как, был отвечен, но он всё равно чего-то ещё ждал.
— Ты был так близко, Гарри. И я видел, как ты быстро дышишь от накатившего адреналина, твои губы были раскрыты, и мне захотелось попробовать их языком. Я тогда одёрнул себя, но с того момента эта мысль возвращалась ко мне. Я не… — он был немного смущён, но продолжил, — я не говорил об этом потому, что не посчитал это чем-то, связанным с этим… — Драко снова подошёл к Поттеру, чтобы прикоснуться своей рукой к его щеке, вызывая знакомый свет. — Мне и раньше нравились парни, а ситуация между нами в тот момент была такая неоднозначная, что я подумал, что испытал бы это, хм… влечение… к кому угодно… То есть я так думал, но, оказалось, что это не так, — Драко смело поднял глаза, будто отвечал Гермионе на один из её вопросов, а не ему — Поттеру, — Кроме тебя, никто во мне не вызывает больше подобных желаний… И я понял, что это, возможно, связь так себя проявляет. И я хотел поднять этот вопрос, но с твоей стороны ничего подобного не было, — он снова задумался, то ли вспоминая, то ли анализируя. Молчание затянулось, его рука всё так же касалась щеки Гарри, и никто из них не разрывал этот контакт. Бравому гриффиндорцу, сейчас поглощённому чувствами, было сложно так быстро всё это осознать, и Малфой в конце концов продолжил с несвойственной ему неуверенностью: — А когда я почувствовал, что ты, наконец… Что мои… э… чувства взаимны… никакие мои щиты не помогают больше. Ты видишь меня насквозь… — он открыто смотрел в глаза Поттеру, ожидая непонятно чего.
— Чёрт, Драко! — Гарри отшатнулся, словно придя в себя. — Я же не… Мне девушки нравятся, Малфой, а эта помолвка заставляет меня испытывать к тебе такие эмоции, которых я ещё ни к кому не испытывал… — он немного рассеянно огляделся и присел на стол.
— Я знаю, — сказал Малфой и протянул руку, как они уже привыкли делать в любой ситуации, когда нужно обменяться мнением или поддержать друг друга. Иногда, в особенно тяжёлые моменты, когда прикоснуться было никак нельзя, они даже мысленно брались за руки — это тоже одна из тех вещей, которые они удачно скрывали от Грейнджер.
То, что почувствовал Гарри, протянув руку в ответ, ему понравилось и не понравилось одновременно. Драко чувствовал обречённость, тоску, грусть, но вместе с тем его сердце радостно билось в груди от прикосновения. А ещё сквозь все эти отчасти объяснимые, отчасти ожидаемые эмоции пробивалась одна, которую в этот момент Поттер точно не ожидал почувствовать: Драко было страшно — страшно за него. Он, конечно, опасался за свою жизнь, боялся вернуться домой, но сильнее всего фонил страх, что про Гарри узнают и убьют.
— Малфой, ты сдурел? Всё со мной будет в порядке, мы что-нибудь придумаем, правда, — гриффиндорец не думая сгрёб его в объятья, прижал к себе крепко-крепко, стараясь внушить ему уверенность и спокойствие, заставить поверить, что всё будет хорошо. Он тихонько поглаживал его по спине, наслаждаясь тем, что они могут просто так посидеть ещё немного, не отвлекаясь на внешний мир. А потом внезапно понял, что вот прямо сейчас, конкретно в эту секунду, когда Драко в его руках и они одни в комнате, он счастлив: просто счастлив его обнимать, чувствовать его пульс, умиротворяюще стучащий под ладонями; и счастлив чувствовать, что Малфой тоже счастлив. И нет в этих прикосновениях похоти или чего-то грязного — исключительно эмоциональная близость, рождающая потоки радости и спокойствия.
Они просидели так совсем недолго, прежде чем Драко не отстранился. Ему было неловко, и Гарри точно знал почему. Драко испытывал физическое влечение к своему другу, и Поттеру совсем не хотелось его смущать. Они наколдовали чаю с булочками, перекусили и только после этого снова вернулись к так интересующей их теме.
— Когда помолвка, если это она, будет расторгнута, чувства пройдут. Поэтому нам просто нужно переждать, — Драко говорил спокойно и уверенно, но было очевидно, что он больше убеждал себя, чем озвучивал по-настоящему полезную информацию.
— Да! Нужно просто подождать. И… Драко, я боюсь: нужно сказать Гермионе об этом… — он поднял глаза от чашки и увидел такой больной взгляд, что невольно отвернулся. — Ладно. Ты прав. Если она ещё раз начнет спрашивать нас о ночных поллюциях и количестве мастурбаций в сутки, я не выдержу, — Драко облегчённо выдохнул и спустя всего секунду снова выглядел привычно отстранённым. Однако Гарри это больше не обманывало. Во всём его виде был флёр спокойствия и умиротворения.
— Ты должен понять, Поттер: в нашем обществе это не та тема, что легко и свободно обсуждается… Не только потому, что это неприлично, но и потому, что такая информация может стать опасной в чужих руках. Магия и, хм… секс, они взаимосвязаны, потому что искренние эмоции и чувства встречаются редко и проще всего вызвать боль или удовольствие, чем любовь или надежду, или…
— Или восхищение… Ты поэтому так реагируешь на…
Всё величие и аристократичность как рукой сняло с лица Малфоя, и он опять превратился в живого и смущённого Драко:
— Гарри, пожалуйста, давай не будем об этом. Просто мне не просто поднимать эту тему. Особенно перед девушкой.
Гриффиндорец поднял руки в обезоруживающем жесте:
— Я понял, понял, всё, мой рот на замке, — он помолчал недолго, а потом добавил, переводя разговор, — Я люблю так сидеть, когда ни на что другое можно не отвлекаться… В последнее время совсем нет возможности посвятить себе минутку.
— Я тоже люблю так спокойно проводить время… В мэноре мы раньше всегда проводили чаепитие, где обязательно присутствовала вся семья. Мы не обязательно общались. Но даже просто находиться вместе в одной комнате — это важно. И сейчас мне почти так же уютно, здесь, с тобой… — Гарри протянул в ответ руку, чтобы прикоснуться. Драко ответил на его движение почти мгновенно, и от соприкосновения ладоней на душе у каждого наступила настоящая гармония.
Неделю спустя Гермиона страдает, пытаясь спрятаться от своего «плюс один». Она и представить не могла, что её попытка заткнуть Рона за пояс так отразится на и так не очень любимом мероприятии. Но рождественская вечеринка у Слизнорта обязательна к посещению и сбегать с неё пока непозволительно.
Когда двери кабинета профессора Зельеварения распахиваются и Филч втаскивает немного запыхавшегося Малфоя, Гарри забывает дышать. На него лавиной накатывает ощущение катастрофы, и он давится без воздуха совсем не фигурально.
Драко выглядит ужасно, он бледен, и все те изменения в хорошую сторону, которые произошли с его самочувствием и внешностью с момента начала их сотрудничества, сейчас сошли на нет. Но Гораций в слишком хорошем расположении духа, чтобы обременять себя плохими новостями. Гарри с трудом выскальзывает из кабинета, чтобы подслушать разговор Снейпа со своим учеником. То, что он слышит, заставляет его в очередной раз засомневаться в преданности профессора. Но та боль, которую вызвала последняя его фраза об отце Драко, буквально оглушает его. Поттер замер под своей мантией, пытаясь не выть вслух. Когда он пришёл в себя, Снейп уже ушёл. Единственная мысль, которая бьётся сейчас в его голове: «Драко! Найти Драко!». Он и так не был в порядке, а когда его буквально приложили об стену напоминанием об отце… Гарри так отчётливо чувствует весь спектр его эмоций, что едва сохраняет здравомыслие. Он мчится по коридорам — не выбирая направление, а следуя за своим внутренним чутьём. Пока ноги не приводят его к Астрономической башне.
