Малфой кивнул. Он понимал и настроение Гарри, и его потребность разрешить этот конфликт. Он старательно не допускал теперь эмоции, хотя сам считал это поттеровское сопротивление глупым и бессмысленным.

— Так. По какому праву я тобой владею, Драко? Ты не вещь, чтобы тобой владеть. И мне неприятно, что ты так себя воспринимаешь… Я слишком хорошо помню твою реакцию на ультиматум отца…

Первой эмоцией Драко было негодование. Он едва сдержал его, как и слова о тупоголовости своего мужа. А потом неожиданно успокоился, когда понял, что Гарри действительно НЕ ПОНИМАЕТ. Он уже намного более твёрдо и уравновешенно посмотрел в ответ и спросил:

— А ты не думал, Поттер, что та моя реакция была напрямую связана с тобой? Что я не мог позволить себе принадлежать никому, кроме тебя? Что даже не зная о том, что мы женаты, я не хотел быть мужем кого-то другого?

— Брачная магия… — завёл нелюбимую тему Гарри, но Малфой его прервал.

— Так не работает. Сны — да. Возможно. Эмпатия. Тоже возможно. Но опять же не в нашем случае. Когда теперь я знаю, что помолвки не было, был сразу брак. Ты спросил, по какому праву? По праву магического супруга, Гарри. И я не вижу в этом ничего принудительного или искусственного. Особенно, когда я на тебя претендую в точно таких же правах. Ты мой, Поттер. И тебе придётся рано или поздно принять этот факт. Что я имею право на тебя в своей жизни. В своей постели тоже. Так что разберись в своей голове. Потому что мне плохо. И тебе тоже плохо. Ты мучаешь нас обоих.

— Драко, я не хочу… Я не могу… — Гарри будто заворожило, и он не мог произнести ни одного слова. Его обуревали противоречивые чувства, но высказать своё смятение он не мог.

— Ничего толкового ты сказать сейчас не можешь. Я всего лишь хочу в очередной раз напомнить, что ты мой супруг, и не важно, по какой причине ты им стал — это нормально: хотеть меня. И нормально — дарить мне нежность, и ласку, и наслаждение. И я не знаю, что ещё сказать тебе сейчас. Но я жду того момента, когда в твоей голове всё сложится. Потому что… — он вздохнул, грустно и как-то потеряно, словно смущаясь признаваться в этом. Но все его эмоции, которые теперь отчётливо чувствовал Поттер, говорили о решимости и готовности к таком признанию. — Потому что я хотел бы узнать, каково это — быть с тобой… Ты ведь не хочешь чувствовать меня, когда я испытываю твою любовь на себе. Не хочешь, иначе давно бы уже понял… Когда ты забываешь о барьерах и просто говоришь мне о своей любви, давая её почувствовать… Я просто самый счастливый волшебник на Земле… И если это только от твоих искренних слов… — он поднял глаза и уверенно посмотрел на Поттера. — Мне нужно узнать, каково это — когда ты любишь меня.

Он встал и молча ушёл, справедливо полагая, что разговор окончен.

—

Уорик… Его имя не было у всех на устах. Он не был даже в списке разыскиваемых преступников. Но Адам не переставая делал запросы, уточнял через свои каналы о его местоположении, активности, связях. Малфой с каждым днём всё уважительнее относился к мужчине, даже назвав его однажды Серым кардиналом. И не только за политические ходы. Он сейчас находился под постоянным контролем медиведьмы и Гермионы, которые следили за его уровнем магического потенциала и без устали напоминали о зельях и снадобьях. И если сразу он ещё изображал страдание на лице, то теперь уже совсем перестал притворяться. На деле он был крайне удивлён оказанным ему вниманием и поддержкой и ценил это. А ещё очень много времени уделял своему новому другу. По крайней мере, они с Грейнджер именно так и позиционировали свои отношения. Даже Поттер заметил их сближение, но по очень настойчивой мысли Драко не вмешивался.

К огромному сожалению обоих, их общение теперь сводилось в основном к обмену мыслями и эмоциями. Гарри постоянно пропадал по делам Министерства, причём чаще всего далеко за пределами Лондона, и Малфой всё чаще ловил себя на мысли, что уже не рад тому, что так открыто поделился с мужем своими мечтами. Ведь если бы Гарри не сделал этого заявления и не занял пост, они бы проводили намного больше времени вместе. Особенно сложно было пережить расстояние между ними, когда Драко наконец поговорил с мамой. От её рассказа в душе словно образовалась огромная брешь. Женщине было не легче, но Лорда Малфоя швыряло по всему его эмоциональному диапазону, точнее по самым негативным его нотам. Тогда Гарри сорвался к нему, аппарировав прямо с какого-то совещания, и получил огромный нагоняй от супруга, понимающего, что такой побег с политической точки зрения никто не оценит. Но это было после того, как Поттер как всегда одним своим прикосновением успокоил, заземлил, укрепил его в самой своей сути.

То, что пережила Нарцисса, было действительно ужасным. Империо любому сильно бьёт по психике, ведь ощущение невесомости от желания подчиниться проходило, а совесть и память нет. Но ей было стократ тяжелее, потому что она понимала последствия своих действий по отношению к собственному сыну, но сопротивляться не могла совсем. Она догадалась о сущности Миноры незадолго до церемонии, но даже тогда не смогла ничего сделать с заклинанием, которое наложил на неё уже покойный супруг. Ещё тяжелее ей было от того, что этого волшебника она действительно любила. Всей душой. Они прошли долгий путь по сближению, но в конце концов у них получился крепкий брак. И даже опасная близость к Тёмному Лорду не играла роли — Леди Малфой была верной и любящей супругой. И понимать, что её муж сотворил такое, было больно. Понимать, что её любимый человек оказался способен на такое… Ещё больнее. Она так и не покинула Хогвартс. Побыв в Мэноре не больше нескольких часов, она вернулась. Поговорила с директором и осталась там. Её магия восстанавливалась быстро, особенно учитывая, что она почти не касалась палочки Люциуса. Не могла себя пересилить. А поговорив с сыном, высказав ему неожиданно откровенно всё, что беспокоило душу, оказалась в неловком молчании. И Драко её в этой тишине оставил. Ушёл, не попрощавшись.

Вторая их беседа произошла через неделю, и она была немного спокойнее. И удивительнее. Сын принёс ей новую палочку. Леди Малфой ни словом не обмолвилась о своём затруднении, и то, что Драко без слов понял её, показало, что отношения с собственным ребёнком не потеряны.

Палочку для мамы Малфой выбирал с Гарри. У того было несколько свободных часов перед очередным заседанием Правительства. И поняв смятение мужа, он сам привёл его к Оливандеру. Старик не был рад видеть их. Но дал Непреложный, что сведения о том, что Драко жив, останутся в тайне. Поттер выбирал палочку для своей свекрови молча, закрыв глаза, но Мастер оценил его находку и подтвердил, что выбор верный. Он и сам не сделал бы лучше.

— Почему? Почему ты так скрываешь то, что я жив? Даже от случайных людей? — Драко искренне не понимал, и в конце концов у него стали рождаться подозрения. Но чтобы развеять их нужно было залезть к Поттеру в душу, а делать этого он не хотел. Они договорились о личных границах.

— Ака… — Гарри уже приготовился аппарировать, но всё же решил ответить. Вслух. Сейчас звук его голоса рядом был очень нужен. Постоянное мысленное общение будто отдаляло их друг от друга. — Она сказала мне беречь тебя. Сказала, что кто-то что-то задумал против тебя. И я… Просто перестраховываюсь. Не могу тебя потерять… — он сгрёб Малфоя в объятья и перенёс их домой. Поцеловал в щёку, прижимаясь крепко и рьяно, будто вот прямо сейчас кто-то претендует на Малфоя.

— Эй, я рядом. Не ломай мне кости, — улыбаясь, выдал Драко, обнимая мужа в ответ.

Такие минуты были редкостью. И потому что Поттера почти никогда не было дома, и потому что, даже когда был, не позволял себе чего-то подобного. Только ночью он обнимал Драко. Всегда. Окружая со всех сторон собой. Однако и ночевал он дома теперь не каждую ночь. Причём с подачи Малфоя.

— Ты не всесильный, Поттер. И если ты далеко, не надо прыгать туда-обратно, только чтобы мне спокойнее спалось. Что за бред?

— Но я же могу… — растерялся Гарри тогда на его вспышку. — И хочу…