— Ты ещё так юн, Лорд, но не можешь не знать главного завета своего рода! Нет никого важнее семьи! Твой муж где-то там, и не смей предавать интересы Малфоев! Он — семья! И ты ему нужен! Утри сопли, сын, и найди своего супруга!

Кажется, это подействовало, потому что границы между Драко и волшебницами в его голове стерлись.

— Мама! — Малфой будто только понял, что Нарцисса пришла в себя. — Гарри! — это, видимо, должно было что-то значить, но Гермиона не могла позволить им тратить время на счастливое воссоединение.

— Где он, Драко?

— Он ушёл в Министерство. Мы поссорились, и он ушёл к Министру, узнать, как воскресить Сириуса, — этот Малфой нравился девушке намного больше.

— Это невозможно. Он мёртв, — Нарцисса снова была холодна и собрана. Но ее комментарии сейчас были ни к чему. Гермиона не выдержала.

— Это я и так знаю, Драко! Где. Он. Сейчас! Ты горишь, у тебя будто огонь под кожей. Где Поттер? Позови его! С ним что-то сделали!

Драко закрыл глаза и сжал кулаки. Что происходило в этот момент с Малфоем было непонятно, но он спустя несколько долгих минут посмотрел на Гермиону, настороженно следящую за ним, потом на мать, теперь удовлетворённо улыбающуюся.

— Вон из моей головы!

Их вымело из его сознания, Драко продолжал лежать на полу, его тело всё так же горело, но было видно, что он уже вполне осознает своё состояние.

— Поттер!

— Драко? Зачем ты здесь? — голос волшебника звучал так же отстраненно, как и дома. Будто кукла решила говорить.

— Тупее вопроса ты задать не мог… Что с тобой? Где ты? Ты можешь показать мне? Тебя нужно вытащить оттуда!

— Зачем? Я нигде. Мне хорошо. Ты жив. Что тебе нужно?

— Тебе хорошо? Ты умираешь, Поттер! — Малфой негодовал. —  Тебе хорошо?! А мне плохо! Мне плохо. Без тебя плохо, — на том конце уже привычно не чувствовалось отклика. И поэтому тишина была настолько пугающей, что Драко внутренне содрогнулся. Но понял, что не так нужно его возвращать. Не так нужно всё исправлять. — Ты прав, Поттер! Я тебя не люблю. Но я тебе верю! Верю, что тогда, на шестом курсе любил тебя так сильно, что захотел вернуться на верную смерть, только чтобы иметь шанс тебе помочь. Других поводов я не вижу. Я слизеринец, Гарри, я всегда нашёл бы способ извернуться. Если бы хотел. Я знаю, Поттер, что любил тебя так сильно, что не мог позволить себе быть трусом, не мог позволить себе прятаться в твоей тени, за твоей спиной. Гарри, сегодня, сейчас я не могу соврать тебе, чтобы только вытащить тебя из того дерьма, в которое ты сам себя загнал. Я не могу сказать тебе, что отвечу на твои чувства, которые, я знаю, всё ещё есть! — он немного отвлёкся от своей убеждающей речи, теперь пытаясь себя самого успокоить. —  Они не могут вот так пропасть, умереть в одну секунду. Ты пронёс их, Поттер, через войну. Ты всё ещё любишь меня, и ты вернёшься ко мне, потому что ты мой муж! Потому что мне нужна твоя любовь, как бы эгоистично это не звучало! Потому что твои руки делают меня счастливым, то тепло, которое греет меня рядом с тобой, оно мне нужно как воздух… И я прошу тебя, помоги мне тебя вернуть. Помоги мне. Я любил тебя достаточно сильно, чтобы не думая о том, насколько неадекватно я себя веду, влезть в твою голову и стереть с лица Земли этого безносого ублюдка, — мыслей в голове был миллион, и выбрать нужную было сложно. —  Ты нужен мне, Гарри. Мне нужна твоя любовь. Мне нужно твоё тепло. Не только потому, что мы Соратники, с магией я как-нибудь справлюсь, до этого же вроде что-то получалось… Ты увидел во мне что-то, что заставило меня прийти к тебе. Ты сделался мне другом, и я не могу тебя потерять, — Драко несло, его высказывания теряли логику повествования, и он даже не понял, что на протяжении уже нескольких минут чувствует своего мужа. И не только узами брака, которые были словно искусственными по сравнению со связью Соратников. Он чувствует его отклик. И чем сильнее Гарри реагировал на слова Малфоя, тем искреннее лились признания из его уст. — Знаешь, чего я боялся, когда шла битва за Хогвартс? Да, твоей смерти боялся больше всего, что он победит, а я с этим жить не смогу. Но еще… Мне так хотелось, чтобы меня любили. Мне так хотелось быть любимым. И я знаю, что взамен могу дать тебе только уважение, заботу и искренность. И я так надеюсь, что ты примешь это. Что этого хватит, чтобы ты был счастлив. Дерзко? Эгоистично? Типично по-слизерински? Называй, как хочешь, Поттер. Но не уходи. Не уходи туда, где все твои чувства леденеют. Это страшно. Жить так страшно. И я понимаю, что ты будешь страдать от безответности, но я всё сделаю, чтобы ты никогда не почувствовал ложь с моей стороны. Я буду верным супругом, я буду надёжным соратником, я смогу, ты покажешь мне, как это — дружить беззаветно и безусловно, покажешь снова, и я… Мне нужно быть рядом, мне нужно, чтобы ты был рядом. Потому что то, что я чувствую — это пугающая своими размерами привязанность, благодарность, почти благоговеяние. Ты многому меня научил. И пусть я не помню, как это — дружить с тобой. Как это — дружить. Но я знаю это. На уровне чувства… Я чувствую тебя, Поттер! Я чувствую тебя! — завопил от радости Малфой, совсем неаристократично, и почувствовал, что Гарри улыбается. — Ты, тупоголовый идиот! Я же думал, что свихнусь без тебя! Ты понимаешь вообще, как это трудно, дышать, зная, что больше нет твоего тепла? Ты! Оставался бы в гостях у своей Покровительницы! Ты же там был? Да? Ушёл к ней в гости, чтобы перестать меня любить? Не смей! Я без этого сдохну, Поттер. Так и знай. Я всё это время, годы, — ты понимаешь, годы! — чувствовал твою любовь, и сейчас я без неё просто сдохну!

— Тогда сдохнем вместе, Драко. Потому что я тоже не могу тебя не любить. И мне достаточно хотя бы того, что тебе от этого хорошо. Я подумал, тебе противно.

— Ты себя в зеркало видел? — Драко закатил глаза, и Поттер почувствовал это. Он дышал коротко. Ничего не видел вокруг. Но осознание, что Драко рядом, делало его муки выносимыми. Ещё тогда, в ловушке Миноры он понял, что Смерть дышит с ним в унисон. Что он способен понять её, ответить ей. Отказом или взаимностью. И это не напугало его. Но рядом оказался Драко. И он не мог позволить ему остаться в её чертогах. Не такой должна быть его смерть. Она должна быть покойной. И он выбрался из круга. А потом, стоя в собственной гостиной и чувствуя, как Драко на подкорке сознания отторгает саму его суть, отвергает его, бежит от него, он так захотел снова оказаться в том круге — где нет настоящего или прошлого, где нет эмоций и впечатлений. Где спокойная пустошь из существования. Так захотел, что забыл, что может. Что и правда теперь всегда может попасть туда, куда захочет. И только это спасло кабинет Министра от взрыва. Все его эмоции будто оказались в хрустальном снежном шаре. И он наблюдал за ними, запечатанными в прозрачный материал, с любопытством орнитолога. Даже согласился выпить чаю, пока выслушивал слова артефактора, что-то пытающегося объяснить. Тот лгал. Каждым словом. Не было никакого артефакта. Им зачем-то нужен был сам Гарри, но понять, что же от него хотят Министр и Уизли, было не суждено. Кровь вспыхнула лавой, а потом он отключился. Всё это он показал Драко. Но глаза открыть он не мог, как и понять, где он.

— Я поговорю с мамой и Гермионой. И мы придумаем, что делать. Но ты, Поттер, такой идиот! Ну как можно было пить что-то из чашки, если не ты это туда налил?!

— Я проверил, там не было яда… И Драко… Я рад, что Нарцисса жива, если бы…

— Заткнись, Поттер! И никуда больше не уходи! — после минутной паузы Драко будто проверил, — Слышишь, Поттер? Никогда больше не уходи… Я постараюсь сделать для тебя всё, мы найдём способ нормально общаться. Только никогда не уходи больше…

Общение с Гермионой, Леди Малфой и Гарри было похоже на бред сумасшедшего. Потому что постоянно озвучивать его слова было странно, особенно, когда Драко самому есть что сказать.

— Бред. Если только в тот момент Гарри действительно потерял все чувства. Я выплюнул Амортенцию, не успев проглотить. Связь, видимо, меня защитила.