Избранный намекал ей, что готов развернуть новую войну, если найдёт для этого веские причины. И хотя сейчас его фокус внимания очевидно сместился с всеобщей справедливости, он вряд ли когда-нибудь изменится настолько, чтобы своими глазами смотреть на подобное и остаться в стороне.
Уже вечером была готова очередная статья. Которую Рита отнесла в типографию перед самым пуском печати, самостоятельно сделав вёрстку и не ставя редактора в известность. Потому что написано в ней было просто немыслимое. Это было началом новой войны.
Комментарий к Интерлюдия. Рон и Новая Война. Даже в период беды с сервером надеюсь, что вам удастся прочитать… Держитесь, мои дорогие фикбуковцы! Мы поддерживаем наших админов всеми фибрами! Давайте, хорошие наши, мы в вас верим!
====== Признание ======
— Я не пущу тебя одного, — Драко смотрел упрямо, его глаза выражали чудовищную решимость, а внутренний посыл был сравним с капитальным спокойствием горы. — Я чувствую, что это может быть опасно.
— Драко, — в очередной раз сказал Поттер. — Драко, ты не можешь идти со мной. — У него внутри бушевало смятение и ярость, едва сдерживаемая, и то лишь благодаря тому, что Малфой был рядом. И откровенно говоря, он боялся, что если аппарирует подальше, то просто разнесёт всё, что окажется на его пути. Но проблемы решать он привык по мере их поступления, и поэтому сейчас уже добрый десяток минут продолжал бессмысленную беседу с мужем.
Да, они всё ещё не нашли баланс в этом странном супружестве. Профессор Линкмор беседовал с ними по отдельности, но оба вынесли одно — магия Соратников и магия брачных уз, хоть и похожи по своему влиянию на волшебников, в корне отличаются. И будь Арман немного более эмпатичным человеком, он бы посадил их рядом и рассказал то же, что говорил им наедине. Чтобы эти идиоты сделали выводы. Те же, что сделал и он сам. Между ними было чувство. Которое и переросло в союз. Это теперь были чёткие ритуалы, процессы, церемонии. Были магистры, традиционно облачённые в золотые мантии, но многие из полукровок уже и забыли, почему она такого цвета: со временем цветовой спектр брачных уз поменялся с золотого на серебряный. А ведь изначально брак возникал между теми, кто этого искренне хотел. Тогда магия была стихийная, дикая, и, хотя она всегда действовала по своим законам, о них маги знали далеко не всё. Это уже позже, с развитием общества, они научились использовать магию брачных уз. Для политических союзов, для упорядочения собственной жизни. Но изначально всё, что было нужно — это чувство. И желание. Учитывая, что все волшебники были теперь цивилизованными, их мышление изначально строилось вокруг ритуалистики и практической применительности магии. С самого детства ребёнок знал: чтобы колдовать нужна палочка — как у родителей; чтобы магия работала — нужно произнести заклинание. Само понимание магии перешло на научный уровень. И только поэтому среди волшебников не случалось «случайных» браков. Они просто не знали, что такое вообще возможно. Зато те, кто по каким-то причинам рос среди магглов, нередко попадали в капкан собственной магии. Если так совпадало, что они в один момент со своим возлюбленным думали об одном и том же — о своём желании быть вместе навсегда, и эти мысли подкреплялись мощным эмоциональным выбросом, магия просто исполняла это искреннее стремление. И потом, расставаясь по каким-то причинам, волшебник всю жизнь испытывал то тянущее чувство, что ушедшая любовь осталась в сердце. А вот с магглами всё происходило куда плачевнее… Они не могли вынести разлуки, даже если сами были инициаторами разрыва. Но даже в случае обычной большой ссоры, если хотя бы на несколько дней, а то и часов, они теряли ощущение любви, то просто сходили с ума. Кто-то действительно попадал в лечебницы, кто-то заканчивал жизнь самоубийством, а кто-то — сильный и целеположенный человек — всю оставшуюся жизнь боролся с желанием вернуть всё, боролся с магическими узами брака, искусственно создавая в своей душе подобие любви к кому-то ещё. Именно так рождались легенды о Чёрных вдовах. Легкомысленная дама с предками-магами могла выйти замуж, а когда безумная влюблённость пропадала — супруг не мог справиться с потерей этой мощной энергетической подпитки. И просто умирал, притягивая к себе желаемое. В мире магглов тоже есть магия. И законы её те же.
Но профессор был истинным ученым. Чётко ответил на поставленные перед ним вопросы. Которых у мистера Поттера было намного больше, чем он осмелился задать. Вышел он крайне задумчивым. И самым острым вопросом, который стоял перед ним, была не техническая сторона этого события. Он уже сообразил, когда они с Драко… Трудно было не понять этот факт, он предполагал его с самого начала, но подтверждение, пусть и завуалированное, от учёного, было ему почему-то необходимо. Однако, получив его, он не почувствовал облегчения. Потому что вопрос остался. Тогда Драко хотел этого. Хотел их. Хотел, любил, мечтал и просто отпустил себя в этом желании настолько, что… Случилось то, что случилось. Но сейчас Драко не любит его. Он испытывает миллион эмоций, но Гарри знает, что любви среди них нет. Он это чувствует так же чётко, как и его раздражение прямо сейчас, когда стоит в гостиной на Гриммо и категорически отказывается отпустить Гарри в Министерство. Это разбивает сердце Поттеру каждый раз. Каждый раз, когда он касается любимого через связь, он знает, что тот не любит его. Каждый раз его душа по чуть-чуть крошится от этой нелюбви. Которую не может затмить ни забота, ни сочувствие, ни благодарность…
Гарри смотрит в глаза Драко и видит, что тот не намерен отступать. Связь показывает, что у того внутри что-то дрожит от ощущения опасности, которую тот почувствовал, взяв пергамент, который принесла министерская сова, в руки. Он не понимает, что чувствует угрозу своей жизни от того, что жизнь Соратника окажется под ударом. Он хочет защитить Поттера, хочет пойти и с ним, чтобы убедиться, что окажется рядом, если понадобится. Он не боится за себя, он боится за Гарри, но не понимает, почему. Его разрывает от острого чувства неправильности всего происходящего — Гарри не должен идти туда. Ему нельзя идти туда одному, и Драко не понимает, почему тот отказывается взять его с собой. Он не может почувствовать, что скрывает его Соратник — у того было намного больше времени, чтобы разобраться с магической связью, и эта фора играет теперь ему на руку. Он только слышит его слова. Но они не убеждают. Он не верит словам, потому что уже привык слышать его чувства. Но сейчас ледяное спокойствие от Поттера тоже ощущается ложью. Потому что глаза пылают яростью.
Он теряется в связи и в итоге выдаёт совсем не то, что хотел:
— Не ври мне! Поттер, не смей мне врать!
Гарри отшатывается как от пощёчины.
— Никогда. Драко… Я никогда тебе не врал! — эмоции сменяются так быстро, что он даже не отмечает, как злость и сомнения уходят на второй план. На первом — несогласие и протест. Но он не может сказать что-то ещё. Малфой хватает его за руку и шипит.
— Сейчас! Ты врёшь мне сейчас! Я не чувствую тебя, Поттер! Думаешь, есть большая разница, между ложью и отсутствием правды?! Так вот, это основной лозунг Волдеморта! А ещё знаешь кого? Дамблдора! Да, эти двое друг друга стоили! Манипуляции, намёки, завуалированная правда, недоговорённость, выборочные сведения из целой картины — это всё ЛОЖЬ! Просто под разными названиями! И ты! Мне! ВРЁШЬ! Поттер!
Гарри вырывается из его хватки, потому что, чем крепче и дольше он его держит, тем сложнее всю правду скрывать. Он молчит, понимая, что никакие аргументы сейчас не решат эту проблему. А лишь создадут новые. Но он должен торопиться, он обязан прибыть вовремя. Однако просто уйти, вот так оставив Малфоя, не убедившись, что тот не станет делать глупости тоже невозможно.
— Драко, мистер Диггори не единожды подтверждал свои мотивы. Я ему верю! Мы! Мы ему верим. Верим?
Парню не нужно слышать ответ, чтобы понять, что тот сомневается.
— Они хотят уничтожить артефакт, который может вернуть Сириуса из Арки! Ты понимаешь, что у меня есть шанс вернуть единственного родного человека, который у меня был?! А они хотят меня этого шанса лишить! Даже не скажут мне о том, что я мог попытаться… — Гарри захлёбывается отчаянием. Он чувствует себя маленьким мальчиком, которого тётя Петунья не пускает на улицу к единственному другу — соседскому щенку, который ждёт его с куском колбасы. Он готов поделиться своим обедом, но ему не разрешают трогать животное, кормить его… Гарри уже не пять, он уже взрослый мальчик. Ему скоро восемнадцать, но он не может уйти. Туда, где должен быть. — Если бы Адам не узнал об этом, мне никто даже не сказал бы… Что Сириус…
