Марго заметила, что вояки затеяли сортировку пленных: отдельно женщины, отдельно мужчины… К главарю подошёл один из младших офицеров и что-то сказал. Марго удивилась, так как услышала их речь. О-о-о! Это же работают ком-очки!

— Среди пассажиров нет стариков, — сказал офицер.

— Чудесно! Хорошо заработаем на них.

— Что-то подозрительно. И детей нет.

— Не дури! Список пассажиров есть?

— Да! С ними летит Маргарита Рошфор, — офицер показал пальцем на Марго.

— Может быть хороший выкуп, — главарь потёр руки.

— Она же жена Султана Али!

— Бывшая!

— У Али не бывает бывших. Я бы затолкал всех их обратно и ручкой помахал.

— Идиот! Это такие бабки! А ты что, трусишь? — главарь криво усмехнулся.

— Предчувствие нехорошее. А оно меня ещё ни разу не подвело.

Некоторые пассажиры не желали вести себя как послушные овечки. Несколько человек пытались наброситься на солдат. Тогда главарь выбрал из них одного, один из его команды, одетый в защитный костюм, мазнул выбранную жертву кисточкой за ухом, после чего солдаты увели его.

Главарь, всё так же усмехаясь, громко сказал:

— Те, кто не будет подчиняться приказам моим или моих людей, будет подвергнут такой же казни. Результат вы сможете увидеть через несколько часов.

Сортировка людей продолжилась и почему-то никто уже не сопротивлялся. Всем захваченным пассажирам на шею одели кольца с какими-то кодами, а затем всех вместе провели по коридору в какой-то отсек.

Похоже, что это был изолятор для инфицированных больных. Толстая стеклянная перегородка отделяла часть помещения. Там стоял стол-каталка, застеленный зелёной клеёнкой. На этой клеёнке лежал человек, вернее — то, что от него осталось. По этой массе, отдалённо похожей на человека, ползали мириады червей, пожирая остатки плоти. Кому-то стало плохо. Некоторые женщины рухнули в обморок.

— Теперь вы поняли, что не стоит портить со мной отношения, — сказал главарь. — Будете хорошо себя вести, проживёте долгую жизнь.

На самом деле долгой жизнь могла быть не у всех. На планете, где любая хозяйственная деятельность была связана с риском заразиться, только рабы занимались ею. И, естественно, их жизнь была очень короткой.

— Добро пожаловать, господин прокурор! — произнёс сержант и протянул руку, чтобы взять карточку разового пропуска.

Он сунул карточку в специальную машинку, которая проверила её подлинность и добавила в узор на её поверхности едва уловимые штрихи, означающие, что пропуском воспользовались и больше он для прохода не пригоден. Тюрьма есть тюрьма! Всё строго!

Пока прокурор терпеливо ждал завершения необходимых формальностей, за его спиной громыхнула тяжёлая металлическая дверь, зацокали каблучками лёгкие женские шаги, и волна тонких чарующих духов окатила его. Сержант расплылся в улыбке:

— О, мадам! — он козырнул кому-то.

Прокурор недоумевающе оглянулся. Волшебная фея, в шелках, в золотых украшениях с множеством драгоценных камней, с обворожительной улыбкой положила на столик пакет с ароматными фруктами.

— Угощайтесь, Мопертюи! А кто этот господин? — её живые карие глазки пробежались по фигуре прокурора. — О! Да вы же Шарль Котильон, прокурор!

— Да, мадам! Я к вашему мужу.

— Так идёмте. Вы его уже оформили, сержант?

"Чёрт возьми!" — подумал прокурор. — "Кажется, будто я заключённый, а она — как минимум, комендант". Это безобразие, конечно, но сложившуюся систему сломать за один раз невозможно, и Али этим обстоятельством вовсю пользуется.

Котильон прошёл за женой Али, которая вела себя здесь, как настоящая хозяйка. Она обменялась приветствиями со всеми встречными охранниками. Охранники пропускали её, жену заключённого, но требовали пропуск от него, прокурора!

Ну, конечно, камера у Султана Али тоже была соответствующей. Она вся была задрапирована тканями, устелена коврами, на коврах лежали кучи подушек, а на подушках сидел сам Али в окружении четырёх жён. На женщинах были тонкие шёлковые шальвары, полупрозрачные рубашки с короткими рукавами. На руках — браслеты, на шее — монисто или золотые цепочки. Словом, выглядели они, как настоящие восточные женщины, изнеженные и избалованные.

— Какие люди! — воскликнул Султан Али, всплеснув руками. — Назирэ! Помоги гостю сесть! Хафиза, чаю!

— Сесть я ещё успею, — пробормотал прокурор. — А вот присесть можно.

Он кое-как примостился на подушках, подобрав под себя ноги. Прямо перед ним, словно по мановению волшебной палочки, появился низенький столик с сладостями и фруктами. Чьи-то руки поставили чашечку и налили густой душистый чай. К аромату чая добавился едва заметный, терпкий запах женского тела, и у Шарля Котильона перехватило дыхание. Какая-то полупрозрачная лента скользнула по его руке, и в глазах потемнело. Звучала тихая музыка, будто убаюкивая. Прокурор встряхнулся, отхлебнул немного напитка.

Он знал, что на самом деле жёны Али одеваются почти как все женщины Саммы. Несколько раз на сайте новостей ему встречались их фото в камуфляжной форме. На многих эти фото действовали сильнее, чем танцы стриптизёрш: резкий контраст между нежным женским личиком, которому даже не нужен макияж, и орудиями смерти, которое они держали в руках. А полосы боевой раскраски на лице вообще сводили с ума. Та одежда, в которую жёны Али были одеты сейчас, тоже выполняла определённую роль. Она очаровывала, отвлекала. Невозможно было поверить, что эти воздушные создания способны скрутить кому-то голову или даже просто сказать грубое слово. Но прокурор знал, насколько обманчива их внешность. Удивительно, что они не отбили Али силой прямо в здании суда. Значит, такое положение вещей их устраивает.

Шарль Котильон ещё отхлебнул чаю и протяжно, с присвистом выдохнул, выражая этим своё удовольствие от хорошего напитка. Сидевшая слева от Али старшая жена внимательно на него смотрела, давая понять, что пора начинать разговор.

— Чудесный чай! — произнёс прокурор и чуть отодвинул чашечку. — Вчера я получил ответ из Верховного суда Саммы… Они удовлетворили ваше ходатайство о сокращении срока заключения. И ещё… Истец удовлетворился уплатой ему десятой части требуемой суммы. Завтра вам оформят все необходимые документы и вы можете быть свободны.

Али с улыбкой кивнул.

— Я всегда верил в высшую справедливость и в то, что правосудие возьмёт верх.

В его словах ощущался двойной смысл, но прокурор не стал вникать в тонкости.

— Арест с вашего корабля снят и вы беспрепятственно можете им пользоваться.

Прокурор не знал, что ещё можно было бы сказать. Все его слова — пустая болтовня, формальность. И Али тоже только делает вид, что сидит в тюрьме. Его корабль мог бы проутюжить Самму так, что потребовалось бы вмешательство терраформистов. Али мог бы плюнуть на приговоры любых судов, так нет же — делает вид, что отбывает наказание. Впрочем, он получил в пользование целую планету, вот и тренируется быть справедливым владыкой. "Закон един для всех". Правда, тех, кто его судил, уже успели отправить на пенсию. Он, Котильон, не раз сталкивался с их произволом, но ничего не мог поделать. А Али убрал их играючи, сидя в тюрьме.

— Вы не откажетесь разделить с нами ужин? — вдруг спросил Али. — Такой повод грех не отметить!

Котильон глянул на наручные часы. В принципе, рабочий день уже окончен и, если кого-нибудь не убьют на улице, он мог бы быть свободен.

— Не откажусь! — кивнул он головой.

— Натача! — ворчливым тоном произнёс Али. — Может быть хватит играть в древний Восток? У меня уже ноги затекли.

Женщины вспорхнули, как бабочки, освобождая место. Откуда-то появился довольно большой стол, нормальные стулья, скатерть, тарелки, вилки и ложки, керамические рюмочки. Посредине стола появился высокий сосуд с тонким горлышком. Али взял сосуд и налил его содержимое прокурору и себе. В воздухе запахло хорошим коньяком.