Мы вышли в пещеру как раз у одного из водопадов. Упругий поток воды, белый от брызг, как белка по веткам, прыгал с каменного уступа на уступ, лихо закручиваясь в промоинах и протоках, и с грохотом дробясь на сотни ручейков. Водяная взвесь от водопада расползалась по пещере, как туман, скрывая и нас.

Велла вообще был немногословен, но когда мы добрались до “большой пещеры”, мы, как ни странно, уже знали что надо делать.

Вода, что проливалась водопадами в “большой пещере”, шла сверху, постепенно размывая породу под лежащим высоко над нами Мертвым. Помимо породы, она размывала и тело, и несла большие и мелкие куски божественной плоти вниз. И теоретически, их можно было найти и собрать тут, в “Большой пещере”.

Проблемы были две. Вода и размеры пещеры делали её опасным местом — в ней водились хищники. Тот сомик, кстати, хищником не считался. Так что к этой опасности надлежало отнестись со всей серьезностью. Поэтому и следовало издавать как можно меньше звуков — все же, с такой биоиллюминацией как в свартальвхеймских пещерах, не только книжку не почитать, но еще добычу не высмотреть. Поэтому хищники ориентировались все больше на слух и вибрации.

А вторая проблема, была куда страшнее, и одновременно менее актуальной. Периодически в “Большой пещере” появлялись патрули древнего цвергского врага. Диана настаивала на варианте перевода “Многоруки”. “Сторукие” — эвфемизм. Для цвергов слово “сто”, по видимому было синонимом “много”, или даже “очень много”. ВОт и верь им после этого про цвергские города. Ну так вот, Многоруки периодически высылали в “Большую пещеру” своих шпионов, а иногда даже патрули. Но и цверги, хоть и были ребятами упертыми, но все же не были дураками. Цвергские экспедиции наведывались в разные места, стараясь не посещать одну локацию чаще чем раз в несколько лет. Так что Многоруки, при всей своей мощи, не могли закрыть все возможности. Но они старались.

Учитывая нашу шумность, мы не отходили далеко от водопада. А вот цверги рассыпались по вымоинам и вдоль быстрин куда уверенней. Они показали нам что искать — к моему удивлению, плоть Мертвого была каменной. Что довольно логично, если на секунду задуматься — только нечто кремниевое могло быть таких размеров. Или волшебное, конечно.

Мне показалось что бог состоит из кварца. Орм настаивал на “квасцах” — минералы из которых раньше делали красители. Ярик и Диана знаний в геологии не имели (как и я) и оттого своего мнения не сформировали (в отличии от меня). В общем, если убьете бога — есть вероятность что он расколется на полупрозрачный разноцветный камень с прожилками.

Надо сказать, что Пушистолапик, внезапно, здорово мне помог в поисках этих камушков. Он похоже буквально их чуял, даже самый маленький. Совсем песок он глотал. Я посоветовал Ярику призвать Электродрюкера, и держать его у земли, чтобы он не выдавал нас своим светящимся силуэтом — но в густой водяной пыли электрический змей не смог существовать, и начал быстро разрушаться. Перед тем как его отозвать, Ярик успел сунуть Электродрюкеру кусочек кварца размером с палец. Григорий тоже на удивление ловко собирал эти кусочки, и тоже так и норовил их приныкать.

Плоти бога было полно и в ручейках, и вокруг водопада. Да везде валялось. Хорошее, рыбное место. Но все осколки мелкие — видать побывавшие тут до нас цверги все крупное уже собрали.

Наши мешки наполнились быстро, и мы начали помогать цвергам. Мешки цвергов, похожие на огромные походные рюкзаки, казались бездонными. Но и они потихоньку наполнялись.

Чтобы не устать, и быть легкими на подъем, цверги делали именно что вылазки, оставляя свои тяжелые рюкзаки довольно глубоко в тоннелях. По моим ощущениям, мы вылазили к водопаду минут на сорок, собирали сколько успели, и прятались назад в норы. И долго там сидели, внимательно наблюдая — не увязался ли кто за нами. Но все было тихо.

Цверги споро собирали, зорко следили за пещерой, и не меньше пяти раз показывали нам тревогу. Именно показывали — как я уже говорил, они старались не шуметь, чтобы не привлекать всякую не нужную живность — и поэтому на вылазках пользовались языком жестов. Я делал все вместе со всеми, не вступал в разговоры, не переставая улыбаться, и храня звенящую пустоту в голове и легкость бытия на сердце.

Без заботы о будущем, в наслаждении настоящим и темнотой в прошлом — жить легко и хорошо. Но это состояние очень хрупкое. Оказалось достаточно буквально пары грубых цвергских слов и одного пинка, и мой покой рухнул и рассыпался. Следующее мое яркое и цельное воспоминание — мы бежим. Мы это я, Диана, Орм, Ярик, Велла и Григорий. Бежим почти в темноте. Электродрюкера Ярик не призывал, а лампы Велла заставил нас потушить. Многоруки реагировали на свет.

Во время наших вылазок, всегда один цверг оставался на шухере, пока остальные ковырялись в земле. Торчал столбиком, как суслик на камне — все же это пещера а не залитая солнцем равнина, издалека цверга не заметишь, темно. А он, ориентируясь на интуицию и опыт пещерного жителя, мог угадать опасность издалека, и предупредить остальных. Разумеется, нам это важное дело не поручали.

Поэтому мы ничего не замечали до то того момента, когда нас погнали в укрытие сердитыми криками — потому как перед этой угрозой меркла опасность любого хищника.

Мы забежали в тоннель, как овцы в загон. Велла выполнял роль овчарки — рычал и пинал отстающих. Мы не блеяли и бежали молча — орать цверги нас тоже давно отучили. Кстати, бежать в извилистых, полузасыпанных камнями, и скользких от светящейся слизи коридорах, оказывается на удивление утомительно. До нашей очередной временной базы — уютного овального грота с ручейком и четырьмя выходами — было не больше полукилометра. Но когда мы наконец до него добрались, то попадали на пол. И тут я немедленно вспомнил, что выпустил из мешка Пушистолапика, на самостоятельный сбор мелких камушков. А потом, во время тревоги, когда Велла погнал нас в норы, я забыл захватить паука с собой.

Я закрыл глаза, и не на что особо не надеясь, “позвал” Пушистолапика. Паучара, как оказалось, не сильно от меня отстал. Либо мы просто сильно петляли — в любом случае, по ощущениям Пушистолапик был на расстоянии примерно ста метров от меня. Но это по прямой. Чувствуя направление, он неторопливо семенил ко мне, успевая периодически поедать на ходу мелкую живность.

Пушистолапик “доложил” о том, что перед тем как скрыться в коридорах, он смог рассмотреть разведчика-многорука.

Неприятное, кстати, зрелище. Даже пушистолапик, у которого нет никаких рефлексий в принципе, счел, что эта еда на удивление не аппетитна.

Что сказать — у Многорука и в самом деле было много рук. Штук восемь. Голову я не разглядел. Фактически разведчик Многоруков был похож на воздушный шар. Жуткий, омерзительно уродливый воздушный шар из блеклой и местами клубнично-розовой, ноздреватой плоти. Судя по всему, он был наполнен летучим газом, и поэтому летел. Летел довольно высоко, под самым потолком пещеры. Длинные и тонкие конечности болтались внизу, как атавизм. Я не понял как этот кошмарный летающий шмат умудряется лететь куда ему надо, но ему удавалось.

Как только я рванул к пещерам, под понукание Веллы, Пушистолапик меня мгновенно потерял из виду. Что бы сориентироваться, паук, который оказывается уже весьма неплохо соображает, решил взобраться на осколок скалы, и понять в какую сторону ползти. Увидел как мы скрылись в одном из темных проходов. И почти сразу же Пушистолапик увидел разведчика Многоруков. Подлетев поближе, Многорук завис почти над Пушистолапиком.

Кстати, не могу сказать что мы были самыми не спортивными в нашей компашке — через пару минут в зал ввалились остальные цверги, и почти повалились на пол от усталости, тяжело дыша. Ножки короткие, к бегу не приспособлены.

После минутного выяснения причины тревоги — тут то я и узнал что это тот самый разведчик Многоруков — цверги принялись решать, что делать дальше.

Половина утверждала что мешки полны на две трети, и можно пожалуй и ноги делать, раз уж тут не спокойно. Другие резонно возражали, что разница между двумя крошками и тремя не велика. А вот разница между двумя сотнями сытых ртов и тремя — огромна.