– Не говори мне этого! – ее глаза вспыхнули гневом. – Я всегда буду помнить этот вечер и всегда буду дорожить им.

Но ты все равно оставишь меня. Он отвернулся и потер рукой лоб.

– Я не думаю, что для нас это хорошая идея – сблизиться. Это сделает... будет труднее сказать "прощай".

– Если мне придется оставить тебя, зная, что я не помогла тебе, это будет самым тяжелым ударом. Я уже говорила тебе, Коннор Бьюкенен, что глубоко забочусь о тебе.

Он смотрел на нее, и слезы в ее глазах разрывали ему сердце.

– Я рассказала тебе о своих ошибках, – продолжала она. – Это моя вина, что серийный убийца был свободно отпущен на Землю. Те женщины умерли из-за меня. Разве это тебя не злит? Разве ты не хочешь ненавидеть меня, потому что...

– Нет! Я не думаю плохо о тебе. Ты сжалилась над умирающим ребенком.

Она вздернула подбородок.

– Значит, ты меня не осуждаешь. Подумай о том, что я такая же понимающая, как и ты. Расскажи мне о себе. Я не буду думать о тебе плохо.

Она бы так и сделала, если бы знала все, что он сделал. Она совершила ошибку из милосердия, полагая, что поступает правильно. Он действовал в гневе, прекрасно понимая, что это неправильно.

Она села на диван.

Он ждал, что она скажет что-нибудь, но она просто ждала, глядя на него с надеждой.

Он напряженно сел рядом с ней.

Она по-прежнему молчала. Почему она не уговаривает его? Тогда ей будет легче отказать.

Он вздохнул. Что хорошего может из этого получиться?

– Я родился в 1512 году.

– Так молод, – пробормотала она, и ее глаза весело блеснули. – Практически ребенок.

Он нахмурился, глядя на нее.

– Я думал, что ты не будешь судить.

Она улыбнулась.

– Сколько тебя было лет, когда тебя преобразовали?

– Тридцать, – он нервно покосился в ее сторону. – Ты не могла догадаться? Разве я выгляжу намного старше?

Она выглядела возмущенной.

– Я бы не осмелился судить.

Его челюсть дрогнула. Его так и подмывало ткнуть ее в бок или пощекотать. А потом зацеловать ее до бесчувствия. На самом деле, он мог бы пропустить щекотку и перейти прямо к поцелуям.

– Ты всегда был таким красивым?

Его брови взлетели вверх.

– Да.

Она рассмеялась.

Его губы дрогнули.

– Конечно, ты можешь подумать, что это нескромно с моей стороны, но, к счастью, ты меня не осуждаешь.

– Я бы и не мечтала об этом, – ее взгляд смягчился. – Так как же это случилось? Роман был тем, кто изменил тебя?

– Да. Йен MaкФи и я сражались в битве при Солуэй-Мосс, к югу от шотландской границы. Тамошние земли всегда были предметом споров, английские и шотландские короли ворчали друг на друга, а бедняги вроде меня и Йена расплачивались за это, – он вздохнул. – Это было унизительное поражение, еще более унизительное, когда я понял, что умру.

Она коснулась его руки.

– Мне очень жаль.

Он пожал плечами.

– В ту ночь Роман и Ангус нашли нас и спросили, хотим ли мы продолжать жить и бороться за правое дело. Мы оба сказали "да", не вполне понимая, что нас ждет, но ни один из нас не хотел умирать.

– Конечно, нет.

– Роман изменил меня, а Ангус изменил Йена. Парню было всего пятнадцать.

– Сейчас он выглядит старше.

Коннор кивнул.

– Роман изобрел препарат, который может сдержать вампирский сон в течение дня, но он также старит вампира на год за каждый день. Йен принял препарат, чтобы выглядеть старше.

– Как интересно. А теперь он женат, и они ждут первого ребенка, – Мариэль улыбнулась. – Я рада, что у него все так хорошо получилось.

– Да.

– Почему Финеас сказал, что у тебя кризис среднего возраста?

Он усмехнулся.

– Это нелепая теория, что у вампира могут развиться некоторые... эмоциональные проблемы после того, как он прожил половину тысячелетия.

Она наклонила голову, размышляя.

– Пятьсот лет не кажутся мне долгими. Но я согласна, что ты слишком обременен угрызениями совести.

Он скрестил руки на груди.

– Я жил с этим веками. Я к этому привык.

– А кто такая Дарси Ньюхарт?

Он поморщился.

– Ошибка.

– Она была на краю твоего раскаяния, не слишком хорошо скрыта.

– Да, пожалуй, это правда. У нее все сложилось хорошо, так что я уже не чувствую себя так плохо, как раньше.

– Что случилось?

– Грегори затащил меня в бар, где смертные подростки любят притворяться вампирами. Дарси работала репортером на телевидении, делала репортаж об этом месте, и когда она попыталась взять у нас интервью как у вымышленных вампиров, мы подумали, что это было бы очень весело. Но потом на нее напали в переулке какие-то Недовольные, и к тому времени, когда мы нашли ее, она была близка к смерти.

– Как ужасно.

– Мне было невыносимо видеть, как она умирает, поэтому я изменил ее, – вздохнул Коннор. – Я думал, что даю ей жизнь, но на самом деле я забирал ее жизнь. Она потеряла все, что было для нее важно. Ее работа, ее семья и друзья.

– Ей не нравилось быть вампиром?

– Нет. Она ненавидела меня за то, что я изменил ее и не оставил ей выбора.

Мариэль кивнула.

– И поэтому ты чувствуешь вину и раскаяние. Но ты же сказал, что у нее все сложилось хорошо?

– Да. Роман нашел способ снова сделать ее смертной, и теперь она счастлива замужем за другим смертным. У них есть маленький ребенок и еще один на подходе.  Они с Остином работают в Бюро безопасности и расследований Маккея, как и я.

Мариэль улыбнулась.

– Это прекрасно. Я люблю счастливые концовки, – она откинулась на спинку дивана. – Спасибо, что рассказал мне. Это было не слишком болезненно, не так ли?

– Я могу быть травмирован на несколько столетий.

Она усмехнулась.

– Я дала тебе легко отделаться. Я знаю, что там ты скрываешь гораздо больше, – она коснулась его груди.

Он сжал ее руку, радуясь, что она не собирается давить дальше. Удивительно, однако, как легко было с ней разговаривать.

Она придвинулась ближе к нему на диване и положила голову ему на плечо. Когда он взглянул на нее, его подбородок потерся о ее волосы, такие шелковистые и мягкие. Запах ее шампуня наполнил его ноздри.

Он отвел взгляд.

– Мы должны быть осторожны, не слишком сближаться.

– Но я считаю тебя своим близким другом, Коннор. Уверена, два друга могут обниматься, не создавая проблем, – она обняла его за плечи и положила голову ему на грудь.

Он с трудом сглотнул.

– Я полагаю, что от редких объятий все будет в порядке, – он вытянул левую руку вокруг ее плеч.

Она прижалась еще теснее.

– Мне нравится, что я могу прикасаться к тебе. Я так долго не могла ни к кому прикоснуться, чтобы они не съежились и не умерли.

Он определенно не съеживался, когда она прикасалась к нему.

Она провела пальцами по его подбородку.

– Мне нравятся твои бакенбарды. Немного щекотно.

Перед его мысленным взором возникло видение, как он щекочет ее обнаженную грудь своими усами.

– Спасибо за прекрасный вечер, – она поцеловала его в щеку.

– Девочка, – он коснулся ее лица. – Мы не должны целоваться.

– Это был всего лишь крошечный поцелуй на твоей щеке.

Он прижался губами к ее лбу.

– Тогда мы не будем целоваться... в губы, – он поцеловал ее в висок.

– Наверное, это разумно, – ее рука скользнула по его шее.

Он прошел поцелуями по ее подбородку.

– Нам не следует слишком увлекаться.

– Точно, – она наклонила голову, чтобы ему было легче уткнуться носом в ее шею. – Кажется, ты что-то говорил о моей груди?

– То, что я хочу прикоснуться и поцеловать ее?

– Да.

– Да, я хочу, – прошептал он ей на ухо. – Но мы должны быть осторожны, – он посадил поцелуи на ее щеке.

Со стоном она наклонилась ближе.

– Мы должны попрактиковать... сдержанность, – он поцеловал ее в уголок рта.

– Да.

Он сделал паузу, его губы были совсем рядом с ее губами. Ее губы были открыты, полные и влажные. Ее дыхание нежно коснулось его губ.