За какую-то минуту весь 1 «в» сбился в одну злобную кучу, и учителям, чтобы рассеять её, пришлось прибегнуть к помощи шефов. Ученики четвёртых классов с удовольствием помогли навести порядок, раздавая удары направо и налево. За компанию досталось и учащемуся нашего класса Володе Скачкову, который попытался прекратить избиение, мотивируя это тем, что у нас сегодня праздник, а посему поднимать на нас руку нельзя.

Когда порядок был восстановлен, завуч сообщила нам, что, став октябрятами, мы получаем право посещать школьную библиотеку и читать там журналы «Мурзилка» и «Весёлые картинки». На эти слова не последовало никакой реакции, поскольку примерно сто из ста десяти новоиспечённых октябрят не умели читать и даже не знали, что это такое – журнал, ещё девять человек, которые относились к категории полуграмотных, подобными периодическими изданиями не интересовались, а единственному грамотному, то есть мне, это было безразлично, поскольку родители выписывали их мне уже на протяжении двух или трёх лет.

А вот второе известие все восприняли на «ура». Оно касалось участия в демонстрации 7 ноября. Богачёва сказала: «Ребята, скоро мы будем отмечать 69-ю годовщину Великой Октябрьской Социалистической революции – события, благодаря которому все вы, поганцы и поганки, имеете возможность учиться, весело отдыхать, играть в красивые игрушки и есть вкусную еду. Всё это вам, паршивцы, дали славный октябрь 1917 года и наш великий вождь Владимир Ильич Ленин. В память о тех судьбоносных временах мы должны пройти под красными знамёнами по улицам посёлка и отдать дань памяти тем, кто указал нам путь в светлое будущее. Короче, гадёныши, седьмого числа в десять часов тридцать минут всем собраться у школьного крыльца, а если кто не придёт, с тем после каникул разговор будет короткий: сгноим подонка в карцере!»

Ребята в предвкушении интересного мероприятия весело загалдели. Марина Дмитриева опять принялась скакать на одной ножке, но взвизгивать поостереглась: от оплеухи Царёва у неё в глазах до сих пор роились тёмные мушки. Даже я, сначала приунывший из-за того, что на каникулах придётся тащиться в школу, после недолгого раздумья пришёл к выводу: сходить на демонстрацию, о которой мне много раз рассказывали дома, нужно обязательно.

Седьмого ноября, в половине одиннадцатого, у школы было необыкновенно людно и шумно. Здесь собрались учащиеся всех классов, с первого по десятый. Самыми жиденькими были делегации старшеклассников, для которых демонстрация уже давно не являлась чем-то интересным и которые знали, что угрозы расправы за отсутствие на мероприятии носят скорее декларативный характер; их собралось максимум по семь человек от класса, да и то в основном девчонки. Среднее звено было представлено лучше, хотя и здесь рядом со своими классными руководителями кучковались от силы человек по пятнадцать. Зато начальная школа могла похвастаться почти стопроцентной явкой.

Одни ребята сидели, нахохлившись, на перилах школьного крыльца, другие толпились перед ступенями. Многих привели родители, которые, прежде чем уйти, давали своим чадам ценные указания о том, как себя надо вести на демонстрации и, что особенно важно, – потом, по дороге домой. Некоторые школьники пришли группами по десять-двенадцать человек без сопровождения взрослых.

Меня и Романа Лапшина, учащегося 2 «б», с которым мы жили в одном доме и были закадычными приятелями, доставили на место сбора вооружённые отцы (мой – с тесаком, Ромкин – с туристическим топориком). Сдав нас на руки учителям, они сразу же ушли, поскольку должны были вовремя занять свои места в колонне РК КПСС. Мне путь до школы, всегда такой страшный, в этот раз показался лёгким и простым: снег на тропинках был утоптан множеством ног, впереди и сзади виднелись фигуры других детей и взрослых, идущих к школе, волки не мелькали, как обычно, за деревьями и не оглашали лес душераздирающим воем.

Правда, не всем удалось так же спокойно добраться до родного образовательного учреждения. Когда я подошёл к своему классу и поздоровался с Натальей Михайловной и ребятами, взъерошенный и потный Алёша Нилов сообщил, что он и ещё несколько пацанов с Почтовой и Железнодорожной улиц подверглись нападению громадного медведя. Произошло это в тот момент, когда ученики свернули с улицы Ленина на Большую Луговую.

«Там кругом заросли, дорога вся в снегу – не дорога, а тропинка, – рассказывал Алексей. – А тут навстречу мчатся четверо мужиков на лошадях, в руках нагайки, за поясом у каждого – топор. Ну, мы, чтобы под копыта не попасть, сошли с тропинки вправо, присели на поваленное дерево, а сзади из бурелома вдруг как кто-то рявкнет! Обернулись мы, а оттуда медведь лезет – большущий, как гора; лапой когтистой махнул – у Серёги Ермолаева из 2 «в» сразу кишки наружу повыпнулись, зубами щёлкнул – у Тольки Мишукова из 2 «б» кровавый фонтан из перегрызенного горла хлестанул. Как мы кинулись бежать!.. Несёмся вперёд, оглянуться боимся – а ну как медведушка уже рядом и сейчас нас сцапает? Но ничего, обошлось, живыми добрались…»

Наталья Михайловна, выслушав рассказ Нилова, сузила глаза, ткнула его кулаком под дых, отчего мальчонка согнулся пополам, и мрачно процедила: «Я вам, остолопам, сколько раз говорила: с дороги ни в коем случае не сходить! А если бы тебя медведь сожрал? Тогда мне объяснительную в районный отдел народного образования писать, доказывать, что я инструктаж по технике безопасности проводила. А там возьмут и не поверят, тем более что у меня уже одно взыскание есть из-за придурочного Минаева, которому вздумалось помереть прямо на уроке. И плакала тогда моя премия горючими слезами… А виноват в этом был бы ты!»

Кто-то из ребят робко попытался обратить внимание учительницы на то, что у Нилова и его спутников не было выбора: если бы они не свернули в лес, то их бы затоптали всадники, но Наталья Михайловна одарила защитника таким свирепым взглядом, что тот счёл за благо быстренько ретироваться и смешаться с толпой.

Минут через десять мы, построившись в колонны по классам, двинулись через лес. По пути к школьным воротам произошло два инцидента, по причине которых наше движение на некоторое время стопорилось. Сначала из рядов 4 «а» с диким криком «Прощайте, братцы!», вырвался ученик Константин Макаров; проваливаясь в снег, он бросился в чащу и вскоре исчез за деревьями. Больше его никто никогда не видел. Позже выяснилось, что по итогам первой четверти он схлопотал две двойки, был нещадно порот отцом и, понимая, что при существующем уровне обучения вряд ли сможет улучшить свои показатели во второй четверти, решил свести счёты с жизнью.

Когда головная и средняя часть нашей колонны уже выползла за ворота, со стороны интерната кто-то бабахнул из ружья. Заряд раздробил кисть левой руки ученице 7 «а» класса Надежде Погудиной. Девочка повалилась на тропинку и стала корчиться в муках, орошая снег горячей кровью. К ней подбежали одноклассники и классный руководитель Ирина Сергеевна Борисова; они попытались поставить раненую школьницу на ноги, но той было так плохо, что стоять она не могла. Тут на место происшествия примчалась сама директор школы Ханина, отругала всех за заминку и приказала идти вперёд, оставив Погудину на произвол судьбы. Потом дети, возвращавшиеся с демонстрации через территорию школы, рассказывали, что на том месте, где оставили лежать девочку, было только полузаметённое начавшейся позёмкой кровавое пятно да валялись обрывки одежды и шапочка с пушистым помпоном. Волки в этот день не остались голодными…

Выйдя за ворота, мы свернули направо. Нам предстояло дойти до перекрёстка улиц Школьной и Первомайской, здесь присоединиться в качестве хвоста к колонне работников РК КПСС и двигаться на площадь перед районным Домом культуры, где должен был состояться митинг.

К счастью, всё прошло по плану, без каких бы то ни было накладок и сбоев. Мне особенно запомнился один момент: на подходе к площади кто-то впереди крикнул в мегафон: «Ликуйте!» Сразу же над демонстрантами взметнулись до этого находившиеся в карманах или за пазухой разнокалиберные платки (от замызганных носовых до украшенных яркими узорами головных) и самодельные бумажные цветы, в воздух взлетели головные уборы и раздалось дружное «Ура!» Было здорово и дивно.