После митинга меня отыскал на площади папа, тут же подошли старший и младший Лапшины, потом ещё несколько взрослых и детей, живущих на нашей улице, и мы дружной весёлой толпой пошли по домам.
Глава 3. Октябрятская номенклатура
Каникулы пронеслись быстро – так, впрочем, проходит всё хорошее, в то время как всякая дрянь тянется чрезвычайно долго. Наступила вторая четверть, и за нескольких дней всё вошло в привычный ритм. Правда, было небольшое отличие от первой четверти: учителя, и раньше-то не баловавшие ребят своим вниманием, теперь и вовсе махнули на нас рукой. Они были заняты исключительно вопросами выживания – как добраться до работы, что поесть, где разжиться необходимыми в быту вещами. Для нас, школьников, эти проблемы тоже являлись основными, вот только возможностей решить их у нас было гораздо меньше, чем у взрослых. Поэтому приходилось прибегать к разного рода ухищрениям.
Занять в нашем маленьком социуме, то есть классе, более высокое положение, от которого многое зависело, можно было теперь за счёт особых октябрятских должностей. Класс, в котором к началу второй четверти осталось 36 человек, разделили на шесть звеньев, или «звёздочек», по шесть человек в каждом. Наша учительница провела аналогию с лучами звезды, которую каждый из нас отныне носил на груди. На это я заметил, что у наших звёздочек пять лучиков, а не шесть, а если бы было шесть, то это уже были бы звёзды Давида, одна из которых изображена на израильском флаге. Наталья Михайловна не поверила мне и даже не поленилась посчитать количество лучей на октябрятском значке. Убедившись в моей правоте, она что-то недружелюбно пробурчала и погрозила мне кулаком.
Одной из самых почётных и «хлебных» была должность звеньевого: занимающий её ученик покрикивал на подчинённых и раздавал задания, сам же ничего не делал. За взятки продуктами и деньгами он мог освободить ребят из своего звена от дежурств по классу, а также имел право требовать с них до третьей части от выдаваемых в столовой порций.
Неплохо было получить должность библиотекаря, потому что должностные обязанности предусматривали надзор за состоянием учебников, а на них всем – и школьникам, и педагогам – было наплевать. К тому же чуть ли не половине первоклассников в начале учебного года забыли выдать книжки, и за три месяца об этом никто не вспомнил, так что фронт работ в любом случае был невелик. Но даже если кто-то из библиотекарей, озабоченный состоянием книг, обнаруживал разорванные страницы и растрёпанные корешки, изменить что-либо был не в состоянии по причине отсутствия клея и липкой ленты.
Ребят, знавших множество всевозможных баек, в особенности анекдотов и страшных историй, и умевших интересно их рассказывать, назначали культорганизаторами. С одной стороны, это было не так уж и здорово, поскольку приходилось очень много трепать языком, но, с другой стороны, они могли рассчитывать на добавку к питанию – ведь послушать захватывающие истории хочется в звене всем, а рассказчик – он один, и на голодный желудок травить всяческие побасёнки ему нелегко.
Незавидной была доля уборщиков помещений – как правило, наиболее безответных и тихих детей, не обладавших ни талантами, ни полезными связями и не умеющих постоять за себя. Им изо дня в день приходилось подметать и мыть полы в классе, приводить в порядок доску, стирать с парт многочисленные надписи – короче говоря, выполнять сизифов труд, потому что всё в течение короткого отрезка времени возвращалось на круги своя. Стоит отметить, что раз в неделю школьные технички мобилизовали всех уборщиков на наведение порядка в коридоре и, что особенно страшно, в туалетах.
Такой же, если не хуже, была участь санитаров. В обязанность им вменялась доставка тяжело заболевших или получивших опасные травмы учеников в лазарет, а также транспортировка трупов на школьное кладбище с последующим их захоронением. Кроме того, санитарам приходилось ещё и нести ночные дежурства по лазарету в составе группы из трёх человек, в которую, кроме представителя младших классов, входили учащийся среднего звена и старшеклассник. Практика показывала, что во время дежурств старшие школьники сваливали на «мелких» всю самую грязную и тяжёлую работу. К тому же здесь был велик риск подхватить какую-нибудь заразу. Правда, за свои труды санитары раз в месяц получали специальный продуктовый паёк – полбуханки чёрного хлеба, сто граммов сливочного масла, небольшой кулёк карамелек, двух вяленых карасей и луковицу.
В каждом из звеньев не обязательно был один уборщик, один санитар и так далее. В некоторых могло быть и два представителя одной «профессии». А вот в нашей пятой «звёздочке», состоявшей из пяти мальчиков и одной девочки, должности были распределены следующим образом: мудрый и ко всему подходящий основательно и вдумчиво Алексей Нилов был командиром; тихий и скромный Костя Ерёмин отвечал за библиотечный сектор; жизнерадостный и лёгкий на подъём Виталий Обухов представлял курьерскую службу, то есть передавал записки от нашей учительницы Натальи Михайловны другим педагогам, базирующимся на втором и третьем этажах, приносил ей ответы от них и ещё доводил до сведения классного руководителя распоряжения дежурного администратора; разбитной, бесшабашный и не отличающийся брезгливостью Геннадий Бородин с удовольствием исполнял обязанности санитара; и, наконец, я и Оля Воронина представляли культмассовый сектор. Я знал наизусть мифы Древней Греции в обработке Куна, великое множество сказок народов мира, ряд произведений современных (на тот момент) детских писателей, а также «Песнь о Роланде», а Оля умела увлекательно рассказывать всякие страшилки.
Кроме внтуризвеньевых должностей существовали ещё и особые общеклассные должности. Староста отвечал за порядок и чистоту в кабинете и напротив него, организовывал работу дежурных, направляемых звеньевыми. Физорг перед началом уроков и на второй большой перемене, когда мы не ходили в столовую, проводил зарядку. Старший дружинник пресекал драки между одноклассниками, в чём ему при необходимости помогали рядовые дружинники, входившие в состав некоторых «звёздочек». Старший писарь периодически должен был выпускать информационный листок с распоряжениями классного руководителя, администрации школы, с новостями образовательного учреждения и зачитывать его содержание неграмотным детям (то есть основной массе). Все, кто занимал эти должности, пользовались большим уважением, но при этом не освобождались от обязанностей каждый в своём звене. Например, я был писарем и культорганизатором; Валя Жданова – старостой и руководителем второй «Звёздочки», Игорь Жуков – физоргом и курьером и так далее.
Самым главным в классе считался председатель совета отряда октябрят. Кстати, в нашем 1 «б» отряд носил имя секретаря Центрального комитета Монгольской народно-революционной партии в 1928-1932 годах Улзийтийна Бадраха; в 1 «а» он был назван в честь руководителя Коммунистической партии Гондураса в 1954-1978 годах Дионисио Рамоса Бехарано, а в 1 «в» – в честь первого генерального секретаря Коммунистической партии Лесото Джона Мотлохелоа.
Почётные должности председателя совета отряда и руководителя первого звена занимала у нас племянница Натальи Михайловны Маша Королёва. Она не обладала ни административными, ни организаторскими способностями, и все понимали, что столь высоким постом она обязана лишь близкому родству с классным руководителем. Но поделать мы ничего не могли: если бы кто-то осмелился выступить против Маши, тот был бы нещадно бит её тётей.
Как минимум дважды в неделю у нас в классе после уроков проходили заседания совета отряда. Наталья Михайловна покидала помещение, и Королёва с важным видом занимала её место за учительским столом. От осознания собственной значимости она, сидя на высоком стуле, непрестанно сучила ногами, значительно не достающими до пола, и поминутно выпускала из левой ноздри своего картофелеобразного носа тягучую зелёную соплю. Члены совета занимали ряд напротив неё, рассаживаясь согласно утверждённой иерархии: за первой партой – староста и звеньевая Жданова и старший дружинник, а по совместительству инструктор по технике безопасности Костров, за второй – старший писарь и культорганизатор, а вдобавок секретарь совета Семёнов (то есть я) и физорг (он же курьер) Жуков, за третьей – звеньевые третьего и четвёртого звеньев Мишина и Поляков, за четвёртой – звеньевые пятого и шестого звеньев Нилов и Таранова.
